Он, уходя, надевает пальто,
и она в нем видит поэта.
Только за то,
за одно только то,
и совсем не за это.
И понимает, что песня давно пропета.
И никакого тебе куплета,
что объяснит ей -
зачем он вообще и кто.
А между ними проток -
узок, извилист.
Почти что без берегов -
целый пролив.
Так не хватает его звонков,
дрожи мурашечной меж позвонков
и долгожданного лета
с дробью неношенных каблуков.
Снаружи ушел давно, но не изнутри.
Не получается сжечь его, растолочь ли,
растеребить на волокна.
Всё истерит,
так же отчаянно с ним без звонков говорит
сердце наставшей и, кажется, вечной, ночью.
Странно, но сердце-то вовсе и не болит.
Так, слегка кровоточит.