Рахманинов поднимет снег в распах
и выпустит из-под полы буранной
над крышами, взметнет - и станет странно,
что ноты можно пролистать, как шаг -
Раскольникова с топором в руках.
Рахманинов хранит в себе размах
всех проз классических,
у камелька - романы,
в сугробах - Гофмана огни,
но утром - рано,
не застревая, он идет, как птах,
по крышам нот
- над толстым томом Манна,
пробьют безумью честь в колоколах
Московских. И земли всея – в домах
Зима здесь назовется божьим храмом
Не то музЫка, эта в гору, под
вся из подполья,
боса - не одета
по пласту снежному, как девочка идет,
как в Лету,
сердцем снега - по рассветам,
забыв, что только так - за годом - год.
Рахманинов за ней шаг в шаг идет,
Идет как франт, как кот, не уступая,
он тростью свет взвинтил – как тайный код
в крыле сугроба –и уж ласточкиной стаей
все то, что снег намел на левый бок,
летит – кричит: па-па-па-па-па-рок,
что век наплел о том, о сем:
о том, что где-то
наш Зигфдрид в тенях бального паркета,
как Фауст, вспоминает про Одетту,
и Фрида забывает про платок.
Но тень мелькнет
- тиха, как сна глоток.
Как лишний гость. ..
Как тень в снегах размыта!
Как тень в запястьях рук!
Рахманинова свита
лишь золотая трость,
как лебедят - софитом
ему нас не разбить
- не сцена, снег - не пух.
Да снег - не пух – он строг,
да, снег его, как гвоздь.
Но лиха крестного не хочется, и страшно,
быстрей, быстрей листают судьбы вслух!
И пианисту не хватает рук,
руно – в слезах,
звезда над Ликом
дважды -
пути окольного
здесь не найдешь.
Лишь - Дух.
Сюжета нет.
Как на снегу - отважно!