Поэты очень любят умирать,
Но часто очевидно раньше срока,
Для всех у Господа есть разные пути
Порою кладбищем у них кончается дорога.
Поэты умирают в двадцать шесть,
Не пожелавши прекратить остроты
И после в грудь свинца словив большую честь
Осиротить свои гиперборейские широты.
Поэты также умирают в тридцать лет,
Накуролесив так, что не понятно,
Убили их, а может быть и нет,
И через век гадать по-прежнему занятно.
Поэты часто умирают в тридцать семь
От пули подцепив перитонита,
И чтобы вдоволь насоливши гадам всем,
Восстать на площадях из бронзы и гранита.
Поэты умирают в сорок лет,
Отказом сердца в переходе, тихо,
(на ужин - водка, также пачка сигарет),
Тем к дате круглой прирурочив себя лихо.
Еще поэты умирают в сорок два,
В борьбе неравной павши с алкоголем
Употребив излишне много вещества,
И город затопив людским скорбящим морем.
Поэты также гибнут в сорок пять,
(неважно, что они писали только прозу),
Согревши солнцем хитроточеную сталь,
Живот себе мечом прорезав без наркоза.
Но есть такие, что живут и в шестьдесят,
И после, пишут плодотворно и обильно,
В ГЦКЗ "Россия" седомудями тряся,
И телевиденье собой удобрив сильно.
Им не присущи недостаток тем,
и денег море, постоянно вдохновенье.
Они довольны и согреты всем,
И в Кремль они летят, как мухи на варенье.
Сверхакутальны, словно флюгера,
Все пишут про Госдеп, про пятую колонну,
про то, что завтра лучше чем вчера,
Про ветеранов, про прорывы обороны.
Про желтый лист, и про нежидкий стул,
О том, что по утрам встает еще пиписка,
О том, как телку на природе натянул,
Но как-то все мертво, невесело и склизко.