Уже была неясность встреч,
слова и фразы паузою висли,
вопрос звенел в изломе плеч,
в молчании слова теряют мысли.
А за окном заснеженный февраль
усталый вечер нёс на подоконник,
и на стене забытый календарь
всем предлагал ушедший вторник.
И лунный свет, по зеркалу скользя,
в ладони тенью опускался осторожно,
и было можно всё, и было всё нельзя,
но выбрать что-то было невозможно.
Табачный дым, у форточки клубясь,
сливался с тем, ушедшим и забытым,
так просто обрывалась связь
мужчины с женщиной, что стала бытом.
Забытый день с календаря
нёс в комнату привычную усталость,
всё было искренне и зря,
как опоздавшая для боли жалость.