Так лукаво багровит закат,
так булгаково тлеют дни.
Солнца слива-социопат,
бреннословны твои огни...
Я кулак. Я поэт-птица-псих,
я любуюсь ямою тьмы,
мне мешающую видеть стих,
проступающий на устах тишины.
Я устал! Это в прошлом, дрянь лжи.
И, как брошенный рёв рва,
я кусаю зрачков соски,
транслирующие облака.
Воет сердце сумбурным бревном
на луны белоглазой костёр,
не стихает грудной гром,
его вой саркастист и остёр.
Как увесистых грив-облаков,
зреют овцы глазных озёр,
ищут бездны скачки зрачков,
чтоб не видел никто, не стёр
моей гулкой сумбурности штрих
с листа жизни, снующий пятном;
двуного-двурукий крик,
пронзающий гладь плевком.
И лукавят подошвы мои,
отражая города хлам,
на краю ветхой крыши Земли
я, шатаясь держу небеса.