В канун Нового года одинокий пенсионер Каратаев Андрей Алексеевич собирался на рынок, за скумбрией к праздничному столу – всё остальное: мандарины, водка, квашеная капуста, и прочее – у него уже было... Всем иным видам рыбы он предпочитал осетрину горячего копчения и скумбрию. Но осетрину он мог теперь только созерцать, сокрушаясь цифрам на ценнике – сто грамм её по цене равнялось килограмму скумбрии… Нет – скупым он не был, и пенсия не самая маленькая, и были ещё сбережения, и подрабатывал консьержем, но почему-то не мог преодолеть эту рыночную арифметику – он находил в этом какое-то эстетическое препятствие… Именно эстетическое – никаких политических или других мотивов не было – он вообще, не одобрял все эти огульные нападки на власти и государственные устройства… Объяснение тут простое: до смерти жены он не знал, что такое магазины, коммунальные платежи, стирка, готовка и прочее… и теперь, полгода как овдовев, он вдумчиво постигал эту странную бытовую науку… Он не привык жаловаться на судьбу – всегда носил внутри себя несокрушимый нравственный принцип: «Не судьба делает человека, а человек судьбу» - этому научил его отец… Ещё отец научил его наблюдательности, часто повторяя: «Сынок, в этой жизни нет ничего случайного»…
Вот и теперь, собираясь на рынок, он надел рубашку, брюки, цветастый шерстяной пуловер, который связала ему жена ко дню защитника отечества, склонился над ботинками и, глядя на белые солевые разводы, задумался… Это были хорошие ботинки, импортные: красивые, лёгкие, тёплые, особенно на ходу – даже при двадцати градусах мороза он не знал в них горя… Но был у этих ботинок один существенный недостаток – когда температура бывает скакнёт с минус двадцати до плюс четырёх и выпавший снег развезёт жижей по щиколотку, эти ботинки давали страшную течь – идёшь вроде не босиком, а ноги насквозь, словно в одних носках… И никак он не мог найти где течёт – чем только ни мазал: и самым жирным кремом для обуви, и какой-то мазью на основе пчелиного воска, даже свиным салом – текут и всё…
Он сел на табуретку, которую специально держал в прихожей, взял в руки ботинок, и, вглядываясь в него, как впервые, стал искал причину такого происшествия: «Ну хорошо, давай порассуждаем: производителя ругать бесполезно – его всё равно не достанешь, пойти устроить скандал в магазине – не в моих правилах, да и время уже ушло – надо было сразу… а вот я, лично, в чём тут маху дал?..» - и вспоминал обстоятельства покупки.
Это было прошлой зимой, в пятницу. Он пришёл с работы, жена подала ужин…
- А ты? – спросил он.
- А я уже… - она села напротив и, глядя, как он ест, стала посвящать его в свои планы на выходные дни. – В воскресенье идём в нашу галерею на выставку… А завтра походим по обувным, выберем тебе новые ботинки…
- Зачем – эти ещё хороши – я к ним так привык – ног не чувствую…
- Нет, нет – и не говори… я посмотрела – ужас – на людях стыдно показаться…
Он не стал сопротивляться, он вообще редко ей перечил, хотя противоречия случались на каждом шагу… Словом, в субботу, позавтракав, они отправились по магазинам. Долго искали: то ей не нравилось, то ему не по ноге… Наконец, она увидела эти, он померил – идеально…
Было морозно и сухо, и, гуляя с супругой по залам районной галереи, он получал удовольствие с трёх сторон: от живописи, от новых ботинок и от того, что жена счастлива…
Потом, когда погода изменилась и развезло, он, конечно, огорчился, но ей ничего не сказал – она уже была больна… Потом привык к этим ботинкам, обходя и перескакивая особо зажиженные места… и всё было ничего, а вот сегодня вдруг кольнуло…
Он поискал старые ботинки, нашёл… Сморщенные от времени, носки и лёжки, они сильно проигрывали новым: и в фасоне, и в цвете, и шнурки потёртые, а эти на молнии… но те не протекали… по крайней мере, он такого случая не помнил…
Начищая старые ботинки, думал о жене: «Господи, как мало я её любил – всё какие-то находились причины: работа, дача, усталость… мало разговаривал с ней – вечно донимали мысли, казавшиеся не пригодными для женского ума… и её всегда слушал с раздражением, находя её речи глупыми… только когда стал известен диагноз… Боже, как всё неправильно… Надо пойти свечку поставить… Да – сперва в церковь, а потом на рынок…»
Литургия уже закончилась, люди расходились. Он купил свечку за сорок рублей, спросил куда поставить, поставил, прошептал слова, какие пришли на ум, трижды неловко перекрестился, сел на лавочку, огляделся и, вдруг, заплакал – так ему было здесь хорошо…
31.12.12
8:37