И текла… И была безответна,
обновляя чешуйки твердеющих звёзд,
на извиве река закусившая хвост,
к изначальным вопросам поэта.
Охлаждая поверхность ладони,
из расколотой створки струил перламутр,
залучивший, когда то снаружи вовнутрь
разноцветного времени волны.
Подбирали слова мои губы
с целью выяснить точно, как пахнут века:
полусгнившими зарослями тростника
и - сильней - непроглядною глубью.
Совершенно презрев красноречье,
и мгновения тратить не стала вода,
чтобы пристально глянув оттуда сюда
обнаружить тщету человечью.
Невдомёк ей, зачем перед ночью,
хлебный мякиш, кроша по теченью веков,
я подкармливал нескольких юрких мальков
непостижно сбивавшихся в строчки.