Вера. Надежда. Любовь

Посвящается  людям
с ограниченными возможностями и тем, кто проходит серьезные
жизненные испытания.

А также, дорогому теперь для меня человеку,
 Заслуженной артистке РФ, певице Валерии.
Необыкновенной женщине, стойкой духовно,
глубоко верующей, с большой доброй душой.
Женщиной, сыгравшей немалую роль в моей жизни.
Вот ее слова, написанные мне: «Мы сами строим
свое счастье. Ирочка! Вы на верном пути».
























Предисловие.

«Я думаю о детях: несчастных, психологически травмированных, безразличных обществу».
Я представляю себе их матерей, внешне таких разных и таких похожих внутренне. Кто-то из них жалуется на жизнь. Кто-то молчит, изображает,  что все хорошо. Но от этого их жизнь не меняется…»
«Я хочу, чтобы те, кому сейчас плохо, не побоялись изменить свою жизнь. Чтобы у них появилась надежда…»
Эти заключительные строчки из моей книги «И жизнь, и слезы, и любовь», тесно переплетаются с историей жизни моей поклонницы Ирины, о  которой,  я теперь не могу не рассказывать.
Я счастливая артистка, потому что тоже получаю заряд энергии  от общения с такими людьми. Понимаю, что делаю что-то хорошее, что вдохнула в жизнь людей с непростой судьбой  особую  струю, и у этого человека началась совсем другая жизнь, более интересная и насыщенная.
Я по-особому воспринимаю проблемы людей с ограниченными возможностями, а особенно детей-инвалидов.
Меня тронула история Ирочки, которая начинается с воспоминаний о раннем детстве, когда ее поразил тяжелый недуг. Как эта малышка мужественно боролась с болезнью, пыталась, не смотря ни на что, быть счастливым ребенком, вести активный образ жизни, быть, как все дети.
Помимо болезни и своего утверждения в обществе, ей пришлось пережить и насилие в семье. Это серьезная социальная проблема, а если ребенок еще и инвалид, то вдвойне тяжелей.
Тревожными были и ее годы юности, когда приходилось годами лежать в клиниках, и не было рядом близких людей, рано ушедших из жизни. Но желание быть счастливой, стать матерью – взяли верх. Несмотря на запреты врачей, она стала мамой. К сожалению, жизнь с мужем, больным алкоголизмом, не принесла ей счастье. Мир померк для нее, исчезло желание быть просто Женщиной. Трудные годы, когда она одна поднимала свою дочку, и одновременно боролась с болезнью.
После нашей первой встречи, у нее появилось желание изменить себя, она начала по-другому смотреть на себя, и добилась уже неплохих результатов.
Во многом, конечно же, ей помогла Вера. Она долго искала себя, немало и здесь  пришлось ей пережить.  Несмотря на свой недуг, пыталась помогать таким же больным и страждущим. Быть нужной и востребованной, помогать  другим людям. Что может быть выше – страдая самой, уметь сострадать другим.
Жить без Веры очень сложно. Все самое прекрасное, что происходит в жизни, происходит через обретение Веры. Она помогает выжить физически, помогает обрести нормальное человеческое счастье. Без Веры – как без почвы, невозможно устоять.
Что бы с нами не происходило, мы никогда не должны терять веру в добро и любовь.
Порой люди об этом часто забывают, сгибаются под тяжестью своих житейских проблем.
Им кажется, что жизнь их закончилась и вообще ничего нельзя сделать!
А на самом деле все зависит от человека. Счастье возможно, и оно в наших руках.
Ирина, автор этой книги – открытый, добрый и искренний человек, который выдержит все трудности, все испытания, я в это верю!
Каждый человек, а особенно люди с ограниченными возможностями, задают себе вопрос – как все претерпеть, научиться верить, не сломиться? Как не погрузиться в пучину безнадежности? Как, не смотря ни на что, быть счастливым человеком?
Эта книга, учит жить, и учит быть настоящим человеком. Книга написана, прежде всего, для таких же людей, как она сама, написана сердцем и душой.
Очень полезно будет ознакомиться с ней не только людям с ограниченными возможностями, но и здоровым физически, но часто больным душой и равнодушным  к проблемам таких людей.
Это беда нашего общества и ее необходимо решать.

(Валерия)




















Эпилог.

Рождаемся на свет мы, чтобы умереть.
И умираем, чтобы вновь родиться.
Пройти весь путь земной, чтобы прозреть.
К духовной жизни снова возродиться.



Когда - то давно, на небе, я была Ангелом!
Каждое утро, встречая рассвет,  умывалась каплями дождя, играла с радугой, летала наперегонки с ветром.
Летала над землей и любовалась красотой лесов, полей и рек. И не чувствовала своего тела, мне было очень легко и радостно на душе.
Очень часто  вижу этот сон и не хочу просыпаться. Вижу себя с крыльями. Я лечу…


Вновь снится сон,
что я иду босая,
летая нежным лепестком,
иду вперед, мечтая...

А было столько раз мне больно,
и надежда гасла на бегу,
равновесие теряла я невольно,
и скользила, как на льду.

Было трудно все же не сдаваться,
верить, помнить и любить,
от души всегда смеяться,
и плохое все простить.

Идти вперед, не опуская руки,
от счастья плакать и любви,
перенося измены и разлуки,
расправив крылья у души.

Давайте верить в чудо свято,
ведь мы Творения Творца,
поверить в это очень трудно,
Любовь, она же - навсегда!


«Меня зовут Бошко, я живу в Сербии. Мне 32 года и у меня детский церебральный паралич. Я был преждевременно рожден и меня сразу после рождения положили в бокс, для поддержания жизни. В этом боксе из-за ошибки медсестры я стал инвалидом.
Но несмотря на ДЦП, я закончил университет в столице нашей страны Белграде и работаю, говорю на двух иностранных языках (английском и русском). Причем русский язык выучил сам, общаясь по интернету с друзьями, смотрю русское телевидение и читаю русские книги.
Я долгое время не мог выходить на улицу (возможно, как и вы), но все равно можете иметь хороший друзей везде – от Калифорнии до Владивостока, как я. И все они будут вас любить и помогать. Но и вы не скрывайте своих лучших свойств души.
Если вы их будете удивлять своей добротой, если вас все знают как вдохновляющий пример – ваши друзья будут по всему миру. И я тоже хочу быть вашим другом. И если смогу – отправлю вам маленький подарок. Мне хочется, чтобы вы знали, что и в Сербии есть человек, который вас понимает.
Нам с вами бывает трудно. Но я вижу вокруг столько здоровых людей, которые не имеют никакого смысла в жизни, которые не знают, зачем они живут, как сорная трава. А мы от них отличаемся и на все смотрим по-другому. Я всегда хотел помогать другим людям. Мы можем помогать людям и словом и делом, любым способом. Хотя, чтобы я не делал, для сербского общества я навсегда останусь инвалидом. Но не стоит на этом зацикливаться. Не стоит обращать внимание на мнение других людей. Лучше стать примером для других. Я это испытал на себе. Когда я учился в университете – все меня боялись, когда видели меня в инвалидной коляске. Однако, подружившись со мной – многие изменили мнение обо мне, и не только обо мне, но и обо всех людях с ограниченными возможностями.
В каждый трудный момент вашей жизни думайте о том, как стать примером для здоровых людей. Чтобы показать им , что такое любовь, что такое забота, что такое доброта.
Потому что, если мы не покажем им пример, никто сам не начнет делать добро, не станет над этим работать.
Не идите на поводу у своей болезни, не впадайте в отчаяние, не тратьте время и силы на то, чтобы себя жалеть, не опускайте руки. Развивайте в себе то, что можете развить. Пусть ваш мозг не спит, а работает. Дураков в мире много и без вас, а вы не имеете права быть глупее других людей. И не бойтесь своей болезни.» (Интернет ресурс).
 

Часть 1.Детство.


Мир, в котором ты живешь,
Полон зла и мук.
Изменить его готов,
Ты страданьем тут.



Я на земле…  за что?
Помню себя с трех лет, страшную, дикую, нечеловеческую боль. Как я кричала! До сих пор эта боль в моей памяти, ее не изгладить ничем! Эту боль мне не забыть никогда!
Затем  длинный-длинный коридор в больнице, меня куда-то везут, а в конце коридора яркий свет, яркий свет операционных ламп.
Было очень много операций, все перевязки под наркозом, я была вся пропитана гноем. Клиническая смерть… и заражение крови. Мамин крик и слезы: «Ни за что не дам ампутировать ногу, уж пусть лучше она умрет!»
Так мы и жили в больнице все четыре года – я на кровати, а мама – под кроватью, на полу.
По ночам меня вывозили спать в коридор, потому что я очень кричала, но не от боли, а от страха. Вокруг меня  прыгали, тыкали своими лапами разные чудища (я тогда не была крещеной и крестилась в 30лет вместе с дочкой).
На посту у медицинской  сестры всегда горел свет, и я затихала.
Лежала я в больнице им.Раухфуса, рядом с БКЗ «Октябрьский». Теперь, когда я прохожу мимо, торопясь на концерт любимой певицы, всегда вспоминаю свое нелегкое детство.
Провела я в этой больнице с трех до семи лет. Все эти годы мама ухаживала за мной, была всегда рядом. Низкий поклон ей, за ее любовь и терпение.
Мамочка… она никогда на меня даже голос не повышала. Только когда я падала на мокром полу, и травмировала ногу, доставалось мне мокрой тряпкой.

Уже много лет спустя я поняла, что Бог начал мое испытание!
 И не дай Бог, испытать матерям болезнь своего ребенка! Когда не знаешь, чем помочь?
Как всегда, беда не приходит одна - в этот трудный период маминой жизни загулял отец, сломался. Старшего брата пришлось отдать в интернат.
Да, родилась я не одна, а с сестренкой-двойняшкой. Аллочка умерла через месяц после рождения от пупочного сепсиса. До сих пор мне не хватает ее, я часто думаю о ней. Мама говорила, что она была очень красивой.

В первый класс я пошла на костылях! Школа была рядом с домом, поэтому директор уговорил мою маму отказаться от надомного обучения, за что я ему очень благодарна.
 Я росла и развивалась, как все дети, а если меня кто-то пытался дразнить, тому я просто давала сдачи. Только сейчас в наше время заговорили о том, что дети-инвалиды должны учиться со здоровыми детьми, чтобы они не чувствовали себя ущербными. И если честно, я ненавижу слово «инвалид», я не воспринимаю себя такой, это люди сами придумали. Ощущаю это только тогда, когда в зрительном зале не могу сесть на кресло, потому что нога не сгибается, а расстояния между креслами слишком маленькие; не могу сесть в общественный транспорт, особенно зимой, потому что подножки высокие, а из-за сугробов водитель не может ближе подъехать; не могу плавать в обычном бассейне; не берут на работу рядом с домом, потому что боятся моих костылей, а где берут, туда мне не доехать. Просто какой-то замкнутый круг!
Мы, которые не такие  как все - изгои общества. Повезло тем, чьи родители занимаются ими. Моим было не до того, надо было зарабатывать на хлеб насущный. Меня спасали мои многочисленные «лежания» в больницах. Это была хорошая жизненная закалка и способ стать самостоятельной. Ведь в дальнейшем я годами проводила время в лечебных учреждениях, и родители меня навещали крайне редко.
Весь первый класс мама меня протаскала на руках. Однажды был такой случай: мама с папой пошли в Московский Универмаг, а он находился довольно далеко, остановки четыре от дома. Родители меня брать не хотели, потому что была зима, да и я была на костылях. Каково же было их удивление, когда я  окликнула родителей уже у самых дверей магазина, а ведь мне было только семь лет, и дороги приходилось переходить. Ох, и настырная же я была! Этот мой характер и помог мне пробиваться в жизни, добиваться благополучия.

 Только летом я пошла на поправку. Мы снимали дачу в Ленинградской области, в поселке, под Вырицей. Там жила одна бабушка, которая научила мою маму  как меня лечить. До сих пор у меня на ноге гноились раны.
Результат лечения врачей был неутешительный - при многочисленных чистках они задели мне ростковую зону на ноге, и она перестала расти. В семь лет укорочение моей ноги составляло восемнадцать сантиметров.

Лечила меня мама так. Она сажала меня в ванну на перевернутый табурет, ногу обвязывала вереском. Вниз  в ванну клала большие круглые булыжники  и поливала их кипятком. Ногу обдавало паром, и из ран  извиваясь, выползали красные и черные червячки. В народе эту болезнь называют «костоед». При этом мама еще шептала молитву.
Хочешь  верь , хочешь нет, но через полгода все мои раны затянулись. Я бросила костыли  и… побежала. Во мне столько было энергии, что со мной никто не мог справиться - ни в школе, ни дома (недаром  мой любимый фильм  - «Форест  Гамп»). Очень  хочется путешествовать и обойти весь земной шар.
В школе хватала одни двойки, учителя же из жалости ставили мне тройки.  Пятерки были только по чтению, рисованию, пению и по труду. Я не могла усидеть за партой, мне надо было постоянно двигаться! А сколько раз меня выставляли из класса за дверь! Родители просто на меня рукой махнули.
От физкультуры меня в школе освободили, а я была очень подвижна, любила и на лыжах покататься и с горки. Обычно урок физкультуры был последним уроком, я бежала домой за лыжами и  потихоньку ехала за всем классом. Учитель только всплескивала руками: «Ну что же мне с тобой делать?» А если я на них падала, то потом лежала дома неделю с распухшей ногой. Но все равно потом опять упорно вставала на лыжи.

Один раз я  в кино чуть не снялась. Позвала меня за компанию соседская девочка поехать на Ленфильм, там проходили пробы на фильм «Ход снежной королевы», как раз про лыжников, я должна была играть какую-то эпизодическую роль. Так вот, пробу я прошла, а она нет, как она потом плакала. Я пожалела ее и сниматься не поехала, чтобы ей не было обидно. А мне долго тогда присылали вызов по почте.

В девять лет  я первый раз поехала в пионерский лагерь. Брать меня тогда врачи на комиссии никак не хотели. «А если с ней что-нибудь случится?» - говорили они. Со мной действительно «случилось» – я научилась плавать, так что в конце лета среди ребят своего возраста заняла первое место. До сих пор, много лет спустя,  я  приезжаю отдыхать туда, хоть и лагеря уже давно нет. Эти места просто притягивают меня! Дочку свою, Настеньку, там с двух лет вырастила. Выезжали с лагерем и летом и зимой. Растила ее фактически одна, и это очень выручало. Целое лето на свежем воздухе, да и зарплату могла отложить на покупку зимней одежды.

Несмотря на свое большое укорочение ноги, я скакала на скакалке, каталась  на велосипеде, играла во все игры во дворе, особенно с мальчишками, потому что они меня никогда не дразнили. Вспоминая то время, думаю, что я была счастлива!
Из девочек у меня была только одна подружка, самая, что ни на есть настоящая – Олечка. Очень  воспитанная, чистенькая, из хорошей семьи. Она постоянно помогала мне с учебой. Когда я была еще слаба, она носила мой портфель и провожала домой. Ее родители не очень одобряли нашу дружбу, потому что наша семья считалась неблагополучной. Мой отец пил, гулял, иногда поднимал руку на меня и на маму, принижал нас, да и попытки пристать  ко мне, девятилетнему ребенку, были не раз. Мне в такие моменты становилось очень страшно, до сих пор помню его улыбку – оскал. Плохо я тогда понимала, что это, но травма осталась на всю жизнь. Это продолжалось до одиннадцати лет. Вскоре, на мое счастье меня положили в клинику.

 В нашей квартире постоянно гостили квартиранты - цыгане, лица южной национальности. Одна цыганка научила меня делать мебель для кукол - мы с ней  пилили, колотили шкаф, стулья, кроватку.  И она очень была добра со мной. В связи с этим моей подружке и запрещали со мной дружить. Ее родители боялись за нее, но у себя дома они с удовольствием принимали меня. Так мы и дружим до сих пор . Оля стала доктором – фтизиатром , кандидатом  медицинских наук, сейчас она преподает в  Медицинском Институте.


«Того, у кого настоящая любовь, не волнует, оценят его любовь или нет .Жертву, которую он совершает ради ближнего по чистой любви, он даже не помнит». (Старец Паисий  Святогорец).


Так продолжалось мое сравнительно беззаботное детство, пока родители не решили меня положить на лечение в ДНИИ им. Турнера  в Пушкине.
Снова операции, операции, операции. И так до семнадцати лет. Каждый раз надежда, что я стану здоровой. Но существенно помогали в основном тем детям, чьи родители могли заплатить. А на таких, как я ставили опыты, писали диссертации.
Когда  я уже работала в РНИИ им. Вредена , один доктор, который оперировал  меня в детстве признался мне, что «все они мне по гроб жизни должны»! Ни зла, ни обиды я на них не держу - это мой путь.

Жизнь шла своим чередом - там мы влюблялись, дружили, по ночам мазали мальчишек зубной пастой, вечером убегали за территорию в магазин, потому что нам постоянно хотелось есть. Готовились к выпускным  экзаменам. На удивление у меня проснулась тяга к учебе, я занималась даже по ночам с фонариком. Самое смешное, что меня одну из всего класса освободили от экзаменов.
Институт травматологии и ортопедии был для меня родным домом. Там я чувствовала себя гораздо лучше, чем дома, была счастливее.
Мы с ребятами придумывали к каждому празднику спектакли, читали стихи, пели песни.
Были очень счастливые дни и не очень. Особенно, когда всю нашу палату, нас было четверо,  одновременно прооперировали, и не было никого «ходячих», чтобы просто что-то подать, поднести.Тогда мы придумывали систему палок и веревок.
По ночам мы любили хором петь песни (особенно, когда от боли не могли заснуть). Медсестра вызывала дежурного доктора и нам всем давали успокоительную микстуру, но она не всегда помогала.
Вообще у нас была самая веселая палата, ведь нам уже было по 16-17 лет.

Иногда мы устраивали соревнования – гонки на костылях по коридору или по лестнице, кто через сколько ступенек дальше прыгнет. Однажды я «пропахала» весь лестничный пролет своим аппаратом  Иллизарова,  тогда он у меня стоял на голени, в стопе сломала все спицы, мой лечащий доктор потом по кусочкам вынимал их из ноги и проводил новые. При этом он со слезами на глазах все повторял: «Потерпи, миленькая моя». А я его еще и успокаивала, что все нормально мол, не переживайте.
 Были и депрессии. Когда я перестала есть, плакала по ночам и очень сильно похудела, не спала ночью. Врачи приняли решение - снять аппарат Иллизарова, опасаясь за мое психическое здоровье. После этого я пошла на поправку. Все-таки не каждый выдержит два года такого «лежания».

Рядом с Институтом была воинская часть. Сначала мы пускали друг другу «зайчики» в окна, потом ребята стали вечером сбегать из казармы и приходить к нам под наши окна (у нас был первый этаж). Молодость свое берет. О наших похождениях доложили  заведующей  отделения  и нас вызвали на «ковер». Сначала она была с нами очень строгой и грозила досрочной выпиской, а потом рассмеялась и пригласила сама курсантов в Институт. Нам устроили танцы! Да-да, танцы! И мы танцевали с одним костылем под мышкой.


Елена Григорьевна уже ушла из этой жизни, но вспоминаю ее добрым словом. Когда я была уже замужем,  приезжала в Институт, чтобы проконсультировать у нее свою новорожденную дочку, она пустила меня в свой кабинет, чтобы я могла покормить ее грудью. И все причитала: «Надо же, у моего «цыпленка» уже у самой дочка!»
Кстати, все девочки из нашей палаты благополучно вышли замуж, родили детей, у кого-то их и двое. Мы до сих пор поддерживаем друг с другом связь.
В общей сложности я пролежала в НИИ им. Турнера с 11 до 17 лет.

«Наша дружба пусть принадлежит людям добрым ; наше уважение –благочестивым ;наша ближайшая и первейшая забота –родным  ;наша  любовь - всем ;наша помощь –нуждающимся».(протоиерей  И.Толмачев)

У  нас в семье случилось горе - умер мой младший братик, ему было всего три года, он родился с пороком сердца и до операции не дожил несколько месяцев. За несколько дней до того, как его не стало, у меня было предчувствие. Эти предчувствия беды у меня были не раз. Возникают у меня они только к тем людям, с кем я близка духовно, с кем связывают меня невидимые нити.
 Проплакала весь день, потому что очень любила его. Нянчилась, как со своим ребенком – переодевала, кормила, давала лекарства и кислородную подушку, когда у него был приступ. Маме приходилось работать, и она оставляла меня с ним, мне даже приходилось пропускать школу. Поэтому для меня это было равносильно потере собственного ребенка.

Сейчас, когда я прохожу мимо территории Института в Пушкине, сердце мое сжимается от боли, когда я вижу детишек на костылях, лежащих на каталках, в инвалидных креслах. Они пытаются быть жизнерадостными, вести себя, как все обычные дети. Каждому из них предстоит пройти свой жизненный путь, найти свое место в этой жизни. Ведь Бог печется о каждом своем создании.

И каждый должен достичь той цели, ради которой живет. Именно так и сохраняется гармония. Иногда Бог вмешивается, чтобы восстановить нарушенный порядок вещей. Ведь « без воли Божией ни один волос не упадет с головы нашей». Есть следующее изречение святых отцов: «Если не хочешь страдать, научись не поступать худо!» Иногда Бог вмешивается и вразумляет.
Один священник мне сказал, что я страдаю за грехи своих родных, может быть не за одно поколение.
Но мы «созданы со свободной волей, и из уважения к нам Он оставил конечный выбор за самим человеком. Человек сам несет ответственность за свою жизнь, полную трудов и треволнений. Самое страшное – это богооставленность, когда человек живет в нераскаянном упорстве и бесчувствии. Каждый из нас предназначен для какой-то цели. И Он может нам даровать несравненно больше всего, чего мы просим, или о чем помышляем» (Еф.3:20).



Если б знали вы, как я хочу жить.
Маму любить, встречать рассветы.
И эту жизнь достойно прожить,
Чтобы уйти навеки в небо.

Если бы знали вы, как мне нелегко,
Боль претерпеть, простить страдая.
И продолжать людей любить,
Милость от них, всегда ожидая.

Если бы мне пройти по росе,
Утро встречать, весну ожидая.
Чтобы солнца лучи бежали по мне,
Весь мир теплом согревая.

Ах, если бы мне уйти далеко.
За облака, за дальние дали.
Своими ногами бежать мне легко,
Траву и цветы приминая.

Как я хочу жить, провожая закат.
У Бога просить, чтобы люди любили.
Древо любви нам поливать,
Будут тогда они другими.

Если бы знали вы, как я хочу жить.
Прощать всех,  не переставая.
Верность друзьям своим мне хранить,
Любовью своей согревая.



Часть 2.Юность.
Вера порождает мужество,
А мужество - веру!


Мне исполнилось 17 лет, меня наконец-то выписывают из клиники! Приехала за мной мама и не хочет меня забирать. Сидит и плачет – «куда же я тебя заберу, дома « такое» творится»! Оказывается, отец привел новую жену-пьянчужку (с мамой они были уже в разводе), спят они на кухне,  одну комнату сдают, а мама с братом - в другой комнате.
«Забирай, -  говорю, куда угодно. Я здесь уже устала».
Вернулась я домой, и пришлось мне на родного отца каждый день милицию вызывать. Он нас с мамой бил, однажды меня чуть не скинул с балкона. Мы собрали  кое - какие пожитки и сбежали из дома к бабушке, а она жила в одной комнате в коммунальной квартире. Так мы прожили два года. Я устроилась на работу в Вычислительный Центр ЛОСПО на улице Желябова учеником, надо было работать, помогать маме.
Хоть и в тесноте, но жизнь сравнительно наладилась, пока нам не пришла повестка в суд - отец нас выселял из квартиры. К бабушке нас не прописывали, по закону у нас была своя жилая площадь. Пришлось мне взяться за дело - я наняла адвоката, прошлась по всем бывшим соседям, чтобы они дали свои показания. Мама только плакала, а брат был так забит, что всего боялся.
 В результате, отца самого чуть не выселили, я же согласилась на размен жилья, потому что ходить по судам уже не было сил ни моральных, ни материальных.
Вот так мой любимый когда-то в детстве папочка превратился в «монстра». А ведь, когда мы были совсем маленькими, он нас любил, занимался с нами, водил по музеям, в кино. И сам он был очень «рукастым» - сам дома мебель делал, постоянно что-то чинил. А я всегда была рядом с ним, всем интересовалась, даже протекающий кран знала, как надо починить. Отец всегда говорил, что мне надо было родиться мальчиком.

«В мире много людей ,которые умирают от голода, но еще больше тех, кто умирает от того, что им не хватает любви».(Мать Тереза)

Родственником его был - А.Н.Косыгин. Отец приходился ему двоюродным племянником. В общем, десятая вода на киселе… Недавно я устроилась на работу медсестрой в «Университет Технологии и Дизайна», там прямо культ почитания Косыгина А.Н. Заведующий кафедрой физкультуры, когда узнал, что он мне родственник, несколько раз ко мне приходил и звал в музей университета, посвященный Косыгину А.Н.
Косыгин очень помогал Университету. Бывает же так, что именно туда мне надо было устроиться  работать. Иногда я в себе ощущаю что-то «косыгинское», характер что ли?
Когда мы были маленькими, он помог нам с квартирой, но дальше этого родственные чувства закончились. Когда родители развелись, пришлось разменять нашу квартиру, где прошло мое детство.
Отец, хоть он уже и умер давно, до сих пор мне снится по ночам в страшных снах. Я давно его уже простила в душе, записки в церковь за него подаю, но видно, его душа никак не успокоится. Умирал  он очень тяжело - от рака легкого, дома, один. Его новая жена даже обезболивающие  лекарства у него воровала. Брат ездил к нему перед смертью, а я так и не смогла, не могла забыть, как он мучил маму и меня! Он перед смертью звал ее, просил прощения, только поздно уже было, мамы десять лет как уже не было.
А ведь он еще шестнадцатилетним мальчишкой ушел на фронт, был контужен. Много знал и читал.
 
«Тот, кто просит прощения не становится ни большим, ни маленьким. А тот, кто прощает – у того большое сердце.
Если ты прощаешь, значит, восстанавливаешь отношения с этим человеком так, как если бы он никогда не погрешил против тебя. Простит ь- значит как будто ничего и не было, так поступает Бог, когда Он прощает».(Мать Тереза)
 
Оказались мы в  коммунальной квартире.
Мама только воскликнула : «Я здесь, как в раю!» Соседи у нас были очень хорошие. Мы вместе отмечали праздники, чаевничали на кухне. Одна семейная пара были художники, Александр преподавал в Академии художеств. Однажды он увидел мои рисунки, нарисованные в больнице, а рисовала я то, что видела, лежа у окна, закованная по горло в гипс. Сменялись лишь времена года. Александр пригласил к себе учиться в рисовальные классы на четыре года, с выдачей диплома. Но через два года я опять поверила врачам в свое излечение и легла на операцию. Было мне тогда 22 года. Опять три года «заключения». За это время умерла мама, ей было всего52года , и бабушки моей тоже не стало через месяц после мамы. Ушли самые дорогие мне люди, которые поддерживали меня.
Брат мой тогда женился и жил своей жизнью. Осталась я тогда без поддержки и моральной, и материальной, на костылях.

«Человек не может не страдать, страдание неизбежно. Принимая страдание, вы приводите в действие скрытые силы, которые производят в вас громадную работу. Человек – Божье творение, и он обладает силами, чтобы преодолеть испытания, которые ему посылает Бог». (Мать Тереза)





Часть 3. Моя семья.

Умереть - значит вернуться домой.
Разве вы боитесь возвращаться
 домой, к своим близким?
Я с нетерпением ожидаю смерти,
ведь тогда я встречу Иисуса и всех людей,
которых во время своей земной жизни я
старалась одарить любовью.
Это будет чудесная встреча, разве не так?
(Мать Тереза)


Хочу рассказать о своей бабушке - Власовой Анне Васильевне. Выросла она в многодетной семье – три  брата  и три  сестры. Моя прабабушка Власова Дарья Федоровна была из знатной богатой семьи, проживали они в двухэтажном особняке с садом на Васильевском острове, напротив монастыря. А также имели имение в Новгородской области. Как их звали, чем занимались, все осталось тайной, которую прабабушка унесла с собой в могилу. Тогда были очень опасные времена. В 1917-м году почти всех моих родных расстреляли, кто-то успел убежать за границу, а Дарья Федоровна вышла замуж за простого рабочего. Боясь репрессий, сменила фамилию, и так нам ничего и не рассказала. Все сыновья ее погибли в блокаду, а дочери выжили.

Моя бабушка Анна Васильевна, была очень веселой певуньей, играла на гитаре и была очень красивая. В блокаду она работала на заводе «Севкабель» и не дала умереть от голода двум своим дочерям. Перед самой войной бабушка развелась со своим бывшим мужем, когда-то сыном кулака. Бабушка рассказывала, что он силой взял ее замуж - приставил нож к горлу и сказал: «Если не пойдешь за меня, то зарежу». Они были очень богатые, и это богатство в блокаду спасло им жизнь. Золото и бриллианты бабушка обменивала на хлеб. А после войны она вышла замуж за  главного инженера завода, я помню  дядю Федю, очень хороший был человек.
Дети блокады  долго не живут, не стало рано моей мамочки, и любимая тетя Тася ушла в 42 года. Тетя Тася очень хорошо пела и играла на гитаре. Вся их семья была очень музыкальная. Причем это были музыканты – самоучки.

Ее сын, мой двоюродный братик Витя. Был любовью всей моей жизни. Был, потому что недавно, 18 июля 2011 года его не стало. Он ушел из этой жизни в 58 лет.
Музыкант-самоучка, играл на многих инструментах. Раньше особо не принято было отдавать детей в музыкальную школу. Да и бедные мы были.
В 16 лет Витя служил в духовом оркестре Ленинградского военного гарнизона. Затем поступил в Музыкальное училище при Консерватории, но бросил его. О чем потом жалел, мог бы стать профессиональным музыкантом.
Мне лет в 8-9 тоже очень хотелось учиться музыке. Сама даже пошла в музыкальную школу, поступила туда, но родители мне так и не купили инструмент. Немного позанималась по нарисованным клавишам, потом ушла из школы. Да и в клинику меня положили опять в скором времени.
Витя все очень переживал, что я не могла устроить свою личную жизнь. Я ему всегда говорила, что не встретила такого мужчину, как он – интеллигента от своего рождения. Таких , как он , я еще не встречала. Витенька  заболел раком после того, как похоронил своего единственного сына, которому было всего 35 лет. После этого он говорил, что ему теперь умирать не страшно. Боялся только сильной боли и каждый вечер молился Богу, чтобы уйти ему быстро и без боли. Так и произошло – легочная тромбоэмболия, его не стало за две минуты.
Он знал, что скоро его не будет. За неделю до смерти он мне позвонил на дачу, попрощался и сказал, что очень рад, что я еду в Юрмалу к Валерии с Иосифом. Поэтому я не стала ничего отменять. На следующий день после похорон я поехала туда, как бы мне не было это тяжело.

«Бог забирает каждого человека в наиболее подходящий момент его жизни, забирает особым, только для него пригодным образом– так, чтобы спасти его душу.»(Старец Паисий Святогорец)

За родных, любимых помолюсь.
Тихо к ним душой своей прижмусь.
Как снежинка грусть моя летает,
Прогонишь ее прочь – слезинкой тает.

У печали все же есть предел,
Такой уж у нее удел.
Если любишь ты до боли,
Боль уходит поневоле.

Остается любовь одна,
Выпью ее до дна.
Как вино гранатово-красное,
Принесет тепло ненапрасное.

К счастью я ладошкой прикоснусь,
От невзгод и боли проснусь.
Буду с мыслью о любви просыпаться,
Что жива надежда, что нельзя сдаваться.


Не могу не рассказать об  Алексее Николаевиче Косыгине, моем дальнем родственнике по родству, но близкому по духу. Очень жаль, что я не знала его ближе лично. Когда мои родители имели с ним хоть какую-то связь, я была слишком маленькой. Хочется, чтобы, как можно больше людей знали об этом удивительном человеке, особенно молодое поколение, они не знают даже, кто это такой.
Знаю, что это был очень честный, искренний и добрый человек. Не отказывал в помощи даже дальней своей родне.
«Я знал двух Косыгиных. Один – внешне всегда суровый, даже угрюмый государственный деятель. И второй – очень мягкий, казалось, ничем не защищенный человек – муж, отец, дед».(И.П.Казанец, министр черной металлургии Советского Союза).
Косыгин был естественен всегда. Дом их всегда был приветлив и хлебосолен. За праздничным столом, после рюмочки коньяка, Алексей Николаевич всегда «раскрывался». От его внешней суровости не оставалось и следа, он искренне улыбался, лицо его светлело от душевной теплоты.
Всю жизнь главным его делом была кооперация, текстильная и другие отрасли, все народное хозяйство страны. Даже в свои последние годы он говорил с родными о новой пятилетке: какой она будет?
На долю Косыгина выпали три царствования: Сталин – Хрущев – Брежнев.
За все эти годы о нем в народе сохранилась только добрая слава, как о честном и добросовестном специалисте, ответственном за порученное дело.
Честность, была сутью этого человека во все годы его жизни.
    Родился он 21 февраля тысяча девятьсот четвертого года. Был он третьим ребенком в рабочей семье Николая Косыгина, выходца из крестьян Московской губернии.
Сколько было, интересно, у него ровесников? Поискал ответ в справочниках: оказалось два миллиона. Среди них, например, Татьяна Пельтцер, знаменитая актриса, Николай Островский и Аркадий Гайдар, поэты Микола Бажан и Александр Жаров…
Алеша очень рано потерял маму. Его отец, Николай Ильич, Всего себя посвятил детям, сам поднимал троих детей – Павлушу, Марусю и Алешу, будущего Председателя Совета Министров будущей страны.
Маруся с детства была инвалидом, так до старости и осталась маленькой, самая любимая у отца.
Однажды, Алешу увели цыгане. Вышли они во двор с Марусей, а их окружили, завертели незнакомые, веселые люди и через десять минут девочка осталась одна. Ее братик с льняными кудрями, доверчиво ушел с тетей в пестрой юбке, подавшей ему теплую, как мамина, руку.
Зареванная Маруся побежала к соседям. Пока спохватились, за развеселой компанией уже оседала пыль. Цыгане торопились к Большому Сампсониевскому проспекту. В урочный час его заполняют рабочие смены с заводов и фабрик, прильнувших к Большой Невке. Здесь они сливаются в один поток, как все Невки, Большая, Средняя, Малая, в Неву. Соседи едва успели отбить Алешу. Тот день Николай Ильич считал вторым днем рождения младшего сына.
Дом Косыгиных всегда был полон гостей, ближних и дальних родственников. Помочь им  всегда были рады, но за протекцией сюда стучаться было бесполезно.
Блокадный Ленинград. Алексей Николаевич много раз летал туда, выполняя поручения Сталина. Вот одна деталь, подмеченная спутником Косыгина Анатолием Сергеевичем Болдыревым.
   По стылой улице двое парнишек тянули санки, на которых лежал их братишка или сосед. Типичная для тех дней картина. Так свозили покойников по всему городу. Что-то заставило Косыгина остановиться у этой горестной процессии и спросить, кого везут хоронить. Ребята еще не успели ответить, как Алексей Николаевич заметил, что у мальчика , лежащего на санках, дрогнуло веко. Может быть, в эти последние мгновения уходящей из него жизни, сквозь забытье, он услышал голос, похожий на отцовский? Алексей Николаевич взял ребенка на руки, тот стал приходить в себя. Косыгин распорядился, чтобы мальчика отогрели, покормили, а затем эвакуировали из Ленинграда.
Есть такое выражение: мертвые открывают глаза живым. Но дороже, когда живые открывают глаза мертвым, возвращая их к жизни, как это произошло на скованной морозом улице блокадного Ленинграда.
В русский язык слово «блокада» пришло из английского. Даль поясняет – блокировать крепость, гавань, берег, лишая всякого сообщения. Это цель блокады. Но только в русском, это слово раскрывается таким глубоким смыслом: Блок Ада.
В январе сорок второго года Государственный Комитет Обороны направил Косыгина в Ленинград для руководства и принятия на месте необходимых решений по всем вопросам, связанным с эвакуацией населения и оборудования, а также по вопросам обороны Ленинграда.
Ледовая дорога через Ладожское озеро, «Дорога жизни», стала единственным путем, по которому эвакуировали ленинградцев, доставляли в осажденный город продовольствие, оружие, боеприпасы, горючее…
На станции Борисова Грива, в тринадцати километрах от озера, был организован основной пункт эвакуации ленинградцев по «Дороге жизни».
Алексей Николаевич каждые два-три дня  наведывался на станцию, объезжал все пункты приема и отправки людей, грузов, пункты ремонта автотехники и защиты «Дороги жизни» от авиации противника.
   Многие поражались его феноменальной памятью. Ее можно сравнить с историей с первой повестью Паустовского. Молодой писатель затерял рукопись и сел писать повесть заново. А когда написал, нашел пропажу – она завалилась за шкаф. В новом тексте другими были лишь два-три слова.
Нечто подобное произошло и с Косыгиным. Он вышел к трибуне в Большом театре и вдруг обнаружил, что при нем нет очков для чтения. Ни в зале, ни в президиуме никто ничего не заметил – Косыгин прочитал часовой доклад по памяти.
В отношении к людям он всегда оставался максималистом. Доверяет или нет. Середины не было. Если кого-то поймает на вранье, этот человек переставал для него существовать. Он не терпел таких вещей.
Еще одна черта, которую ценили все, была – обязательность.
Хочется привести письмо  Арама Хачатуряна, адресованное Алексею Николаевичу из 1973 года:
«Дорогой Алексей Николаевич!
Ваше письмо растрогало меня до слез. Не могу  найти слов, чтобы  в полной мере выразить Вам свою благодарность. Тепло и внимание, которое неизменно исходит от Вас, всегда грело и радовало меня.
Сейчас Ваше письмо самое лучшее лекарство для меня, ибо я еще нахожусь в загородной больнице.
Конечно, я хотел бы взглянуть на Вас и лично поблагодарить.
Как Вы себя чувствуете, дорогой Алексей Николаевич, как Ваше здоровье?
Вся наша семья и я с Ниной Владимировной бесконечно благодарны Вам за Ваше участие в моем лечении, за Ваш умный совет лечиться в загородной больнице.
Сейчас я чувствую себя хорошо. В конце месяца, надеюсь, меня отпустят домой, где я, наконец, начну работать.
Примите наш привет, дорогой Алексей Николаевич, нашу благодарность за Вашу доброту и внимание.
С глубоким уважением
Арам Хачатурян
12 июня 1973 г.»

Декабрь 1980 года. Больничное окно, в которое Алексей Николаевич глядел долгими вечерами. Одиночество. В палате припомнился он сам – в его два с небольшим года.
Отец привел всю семью на Смоленское кладбище к могиле матери в Петербурге. «Было зябко. На длинные волосы священника, поверх черного одеяния, падали и не таяли снежинки. Павел, Маруся и Алеша держали свечки, прикрывая их ладошками от ветра. Священник торопливо дочитывал молитву, помахивая кадилом. А потом перекрестил всех по отдельности и громко сказал, глядя почему-то на Алешу: «Уповай на Господа и делай добро; живи на земле и храни истину».
Думаю, эти слова священником были тогда сказаны не случайно, он прозрел ту жизнь, что ждала Алешу впереди. В глубине души, верю, что Алексей Николаевич всегда был верующим человеком и руководствовался библейскими истинами. Всегда поминаю его в своих молитвах и верю, Господь его не оставит.
Несмотря на годы, а ему уже шел 73-й год, он был в хорошей форме. Много ходил, во время отпуска на море заплывал подальше, два часа в воде считал нормой; выходил на волейбольную площадку, на каток…
Косыгин был физически крепким, здоровым, спортивного склада человеком.
   В летний день 1976 года, случилось это несчастье на даче в Архангельском.
Он собрался проплыть на своей лодке-одиночке, что делал не раз. Привычно закрепил ноги (позже это спасло его) и отчалил от мостков.
Следом отчалили и охранники. Алексей Николаевич еще над ними подтрунивал: «Смотрите-ка, молодые, крепкие ребята, гребут – все в поту и в мыле, но никак не могут угнаться за мной. Я-то ведь уже в годах».
А через несколько минут, совершенно неожиданно для тех, кто плыл во второй лодке и смотрел с берега,  косыгинская одиночка перевернулась.
Алексей Николаевич потерял сознание и ушел под воду.   
Спас его один из охранников. Вызвали скорую помощь и рванули в ближайшую больницу в Красногорск, вернее, госпиталь. Военные врачи вытаскивали Алексея Николаевича с того света.
Это ЧП не прошло бесследно…Осенью 1979 года его догнал сильный инфаркт.
Однажды, вспоминает Н.К.Байбаков, обдумав и подписав какой-то документ по здравоохранению, Косыгин странно посмотрел на меня долгим взглядом и начал беседу  на неожиданную тему: «Скажи, а ты был на том свете?
Мне стало чуть-чуть жутковато, и я ответил, что не был, да и не хотел бы там оказаться.
- А я там был,- с грустноватой ноткой отозвался Алексей Николаевич и. глядя перед собой отрешенно, добавил:
- Там очень неуютно…»

Много пришлось пережить Алексею Николаевичу в стенах Кремля. Смерть его, после двух тяжелейших инфарктов, была ускорена и внешними факторами, обострением отношений с Брежневым, Черненко и Тихоновым.
-«Знаешь, Владимир, - сказал как-то  Косыгин своему заместителю Новикову, - меня эти «украинцы» все равно сожрут».
«Украинцами» он называл Брежнева и Тихонова, давних приятелей по Днепропетровску.
Н.А.Тихонов умело вбивал клин между Брежневым и Косыгиным, и это ему удалось. Он без конца докладывал Брежневу о тех или иных, большей частью надуманных ошибках Алексея Николаевича.
Вскоре, по состоянию здоровья, Алексею Николаевичу было предложено подать в отставку. Ни у Брежнева, ни у Тихонова не хватило такта хотя бы поблагодарить Косыгина за сорок лет его работы в правительстве.
Алексей Николаевич же впервые за шесть с лишним десятка лет почувствовал себя совершенно свободным человеком.
В утро, на 18 декабря 1980 года, - вспоминал доктор Прохоров, - предстоял обычный врачебный обход – мы просто должны были осмотреть Алексея Николаевича. Он сидел на постели и улыбался нам и вдруг – завалился. Возникла внезапная острая коронарная недостаточность с остановкой сердца. Через несколько секунд приступили к реанимации, но запустить сердце так и не удалось.
   Никогда Алексея Косыгина не занимала карьерная гонка, всю жизнь для него главным было Дело, за которое он отвечал. В последние два десятка лет – это была экономика всей страны, огромное хозяйство, в котором он считал себя главным инженером. Думаю, что по праву.
Случалось, что самые светлые головы в правительстве не могли найти решений какой-нибудь проблемы. Тогда раздавался сдержанный голос Косыгина: «А что, неужели нам сообразиловки не хватит? Это было его любимое словечко.
Косыгин и его поколение оставили богатейшее наследство, которое досталось России: экономическую и оборонную мощь, современную науку, образованный народ, кадровый запас.
Помимо его великих заслуг перед Россией, думаю, что Алексей Николаевич в душе всегда тянулся к духовному, искал Бога. Читая жизнеописания о старице Любушки, я увидела и упоминания, что Алексей Николаевич не раз посещал ее. Какие вопросы он ей задавал, о чем велась беседа, никому не известно, но верю, что Бог, как в этой жизни, так и в будущей не оставит его.




Часть 4. Петербургские старцы.


Седые старцы, пред иконой,
Мне исцеление дает их дух.
Предстану я пред светлым взором,
И вспомню теплоту их рук.

Я помню взгляд святого старца,
Глаза небесной синевы…
Открыл в молитве тайну сердца,
Достиг его он глубины.

Седые старцы, пред иконой,
Скажу опять свое «прости»,
И прикоснусь я к ней с поклоном,
И прошепчу – «убереги».


Кто такой старец? В сознании православных верующих – это высшее духовное звание, но не по внешней церковной иерархии, а по иерархии благодатности, указывающей на предельную для человека близость к Богу.
Старец, по воле Божией, ведает многим, нами неосязаемым, видя впереди в мире, как бы над временем паря в высотах духа.
Старец – это всегда носитель благодатных даров Духа Святого: рассуждения, утешения, сердечной непрестанной молитвы, исцеления, прозорливости…

Немного хочу написать о блаженной старице Любушки. Родилась она семнадцатого  сентября 1912 года, в крестьянской семье, в Смоленской области.
Отец ее был церковным старостой. В семье было много детей, Любушка – младшая. С детских лет Любушка проявляла склонность к Божественному. В пять лет она осиротела, мать умерла, отец был сослан в Сибирь, как причастник к религиозному культу. На дворе стоял 1917 год.


«Когда Любушке исполнилось 18 лет, тетя хотела выдать ее замуж за соседа, - и сваты приходили: "Определить тебя хочу". Но Любушка сказала, что не хочет замуж, а должна служить Богу: "Господь определит. Он создал меня не для мира, а для Себя". Если же она тете в тягость, то она уйдет. И девушка поехала в Ленинград к старшему брату, который принял на себя заботу о сироте. Он поселил ее у себя и устроил работать на завод "Красный треугольник" калошницей.
На предприятии трудилось множество молодых людей, которые тоже искали встреч с молчаливой скромной сотрудницей, но к иному стремилось сердце ее. На заводе за вредность полагалось молоко. Любушка отдавала его сослуживцам, у которых были дети, - уже тогда постничала. На этой работе она заболела туберкулезом, видимо от истощения - врачи обнаружили затемнение в легких.
Пришлось перейти на бельевую фабрику кастеляншей. Здесь ее стали принуждать обманывать, делать приписки. Велели рвать простынь пополам, чтобы получилось две. Любушка отказывалась: "Не буду, это грех". Она часто молилась в Николо-Богоявленском кафедральном соборе, а также на Волковском кладбище в храме Иова Многострадального - на "Волкуше", как ласково называют этот храм коренные питерцы. Жила неподалеку с братом и невесткой в коммунальной квартире на улице Тамбовской, в доме № 46. Питалась скудно: пила чай с хлебом. В семье брата варили мясные супы -Любушка мясо не ела.
Постник иеросхимонах Серафим Вырицкий говорил: "Надо заключить мир с животными". Однажды она, ослабев, упала на улице, стала призывать Господа. Приехавший врач "скорой помощи" отказался забрать ее в терапевтическое отделение: "Это не моя больная". И девушку, учитывая некоторые "странности" в ее поведении, отвезли в психиатрическую больницу. Ей удалось уйти оттуда, оставив паспорт в руках врачей. Что ей пришлось претерпеть тогда, один Господь ведает.
Любушка рассказывала, что, сбежав из больницы, три дня ничего не ела. Ей стыдно было просить. По милости Божией встретила верующую женщину, которая, увидев плачущую девушку, пожалела ее и накормила. После этого возникли проблемы с братом. Все это очень осложняло ей жизнь. Отвращение к суетной мирской жизни, стремление всецело посвятить себя служению Богу принудили ее отдалиться от всех и пойти странствовать. Господу было угодно, чтобы Любушка приняла на себя подвиг юродства Христа ради. На это блаженную благословил иеросхимонах Серафим Вырицкий. Некоторым своим духовным чадам старец Серафим давал послушание духовно окормлять православных. Не имея возможности принимать всех, он молился, чтобы Господь даровал одним людям помощь через других, духовно с ним связанных, как при жизни его, так и после кончины. Это было сокровенным деланием Вырицкого старца.
 Многие праведники Божии были на земле лишены крыш над головой, в подражание Господу, сказавшему: "Лисицы имеют норы и птицы небесные - гнезда; а Сын Человеческий не имеет, где приклонить голову" (Мф. 8, 20). Бездомной была блаженная Ксения Петербургская. Десять лет ходила странницей по Руси инокиня Павла (Короткова), будущая подвижница Спасо-Бородинского монастыря Рахиль, причтенная сегодня к лику святых. Из дома в дом переходила блаженная Матронушка, также ныне канонизированная. Матушка Макария Темкинская долго жила на улице, ползая по земле - ее ножки с детства не разгибались.
Вот и блаженная Любушка много лет странствовала, прежде чем Господь извел ее на общественное служение.
Странничество - предание себя на волю Божию, ненадеяние на себя, но упование на милость Господню. Беззащитность, но в то же время небесный щит, отнимание земной опоры, но обретение твердыни в душе, где краеугольный камень - Христос. Странствуя, опираешься на Спасителя, который внутри тебя. Страннику  без Господа  нельзя, иной надежды у странника нет, и он неустанно укрепляет свои отношения с Сыном Человеческим, всецело полагается на Него. Бездомность, гонимость, странничество - величайшие дары Божии, и лишь для не имеющих очей они выглядят, как бродяжничество. С молитвой везде хорошо, и в четырех стенах, и на большой дороге, а  коснение  во грехе есть  безблагодатное Каиново скитание по земле, даже если грешник сидит в собственном особняке. Господь не лишает гонимого источников жизни, напротив, тысячекратно умножает их. Он ведет странника  Своими путями, делает его Своим орудием на земле. После войны Любушка жила без дома, без прописки. В те годы это было серьезным нарушением, могли забрать в милицию и даже посадить в тюрьму, но Любушка шла по жизни как стражей Ангелов огражденная.
Внутренние духовные сокровища в душах истинно преданных Богу людей обыкновенно покрываются смирением и молчанием, вот и Любушкины труды и подвиги этих лет скрыты от взоров человеческих. Ночевала,  где придется, часто под открытым небом. Терпела холод и голод, мороз и дождь, ходила босая, полураздетая. Жила в лесу, на кладбищах. Иногда приходила на ночлег к верующим людям, а случалось, и к неверующим, если духом провидела их погибель, чтобы помолиться о них. Апостол Павел говорил, что таких праведников, презираемых и гонимых миром, скитающихся в горах и вертепах, и пропастях земных, недостоин весь мир (Евр. 11, 38). И только их молитвами он еще держится. Ныне Любушка обходила святые места России, большинство которых были тогда запущены, храмы не действовали  -по дорогам странствовала, Царствия Небесного искала.
Молилась у дорогих сердцу каждого православного человека руин, вымаливала у Господа милость, чтобы здесь вновь зазвонили колокола, затеплились свечи, начала приноситься Бескровная Жертва. По некоторым сведениям, она побывала даже у отшельников Кавказских гор. Но всегда после странствий неизменно возвращалась в родную весь Вырицкую к своему духовному отцу. После того как 3 апреля 1949 года иеросхимонах Серафим преставился к жизни нестареющей, Любушка посещала место его упокоения, которое было для нее большим источником утешения. Многим из духовных чад старец завещал приходить к нему на могилку во всех бедах, скорбях, болезнях и беседовать с ним, как с живым, - в их числе была блаженная Любушка.
По некоторым сведениям, благословение на прекращение странствий и послушание в окрестностях града святого Петра Любушка получила от блаженной старицы Марии, которая подвизалась при Николо-Богоявленском кафедральном соборе. Эта дивная раба Божия была духовной дочерью старца Варнавы Гефсиманского, а затем его друга и сотаинника иеросхимонаха Серафима Вырицкого.
Предвидя скорую кончину, блаженная Мария передала свое служение Любушке, сказав при этом: "Она великая". Странница осела в Вырице, в семье Лукии Ивановны Мироновой, а когда хозяйка переселилась в Сусанино, поехала туда с ней. 3а стеной жила соседка. Она была недовольна, что ночи напролет из Любушкиной комнаты доносились громкие рыдания: блаженная плакала о мире погибающем, вымаливала народ. Даже в милицию ходила жаловаться, что за стеной проживают без прописки, но Любушку не тронули.
Вскоре наименование "Сусанино" стало для людей таким же значимым, как имена других святынь нашего Православного Отечества: Китаево, Дивеево, Шамордино. Здесь печальница за Землю Русскую блаженная Любушка прожила около тридцати лет, молясь в местном храме Казанской Божией Матери. Каждый святой образ, каждая икона в Сусанинском храме перецелованы блаженной, намолены ею; дух Любушки доныне здесь присутствует.
 Иеросхимонах Серафим Вырицкий говорил, что настанет время, когда за каждого верующего сорок грешников цепляться будут, чтобы он вытащил их из болота греховного. Таким спасителем для знавших ее стала блаженная Любушка. Она помогала в деле спасения от голода духовного не только в годы блокады, но и в мирное время, когда люди нуждаются в заступнике и утешителе не меньше, чем на войне. Домик в Сусанине стал народным прибежищем - туда устремились стопы сотен, а затем и тысяч посетителей. Люди шли к Любушке как к пророчице: что Господь возвестит, то она и скажет, и принимали ее ответ как из уст Божиих.
Блаженная Любушка Сусанинская совершала свои молитвы днем и ночью, не позволяя себе не только прилечь, но даже присесть. Это был подвиг столпничества, который она несла многие годы - возможно, по благословению столпника XX века иеросхимонаха Серафима Вырицкого. Она брала принесенный богомольцами хлеб, откусывала от него кусочек и по-детски простыми словами поминала приносящих. Люди, видя это, начинали плакать слезами любви и покаяния. Как короста спадала с их душ, оставался единственный вопль: "Господи, помилуй мя грешного!" Потом Любушка брала с собой остатки этого хлеба и кормила им птиц в церковной ограде. Разговаривая с человеком, Любушка часто "писала по руке" - водила пальчиком по ладошке и отвечала - иногда понятными словами, иногда загадочно, а порой, видимо, зная, что человек не выполнит сказанного: "Как хотите, делайте, как хотите". Так отвечала она и тем людям, кто хоть однажды не исполнил ее благословения.
 Советами Любушки руководствовались не только простые верующие, но и те, кому поручено "кормило Церкви" - и владыки, и опытные духовники, и недавно рукоположенные пастыри. "Не нужно было никаких рассказов о ее прозорливости и других духовных дарах,  нужно было только увидеть эти глаза, согбенную фигуру, убогую одежду, мешки с хлебом и почувствовать: "Да, это святость". Вот что такое святой человек. И за что нам такой дар - встреча с настоящей святостью?".
Любушка много молилась, особенно по ночам. Она знала наизусть много акафистов. В Сусанино к ней все чаще стали обращаться люди, особенно в беде, в горе. Она за всех, кто к ней обращался, молилась, говорила им волю Божию - ей было открыто. Она чаще всего по своей ручке читала, словно книгу жизни открывала. По молитве, конечно, которая ее, праведницы, доходила до Бога. Многих людей Любушка отправляла молиться в монастырь на Карповку к святому праведному Иоанну Кронштадтскому или к блаженной Ксении. Она их очень почитала. "В последние годы не было дня, чтобы к нам не приезжали люди, бывало, что и ночью, и не только миряне, но и монашествующие, духовенство. Отец Наум, архимандрит из Троице-Сергиевой лавры, часто к нам своих чад отправлял. Он и сам не раз бывал у нас, в Сусанине. Помню, предлагал Любушке постричь ее в монашество, однажды куклы прислал в монашеской одежде. Но Люба упорно отказывалась. Она говорила всегда: "Я странница, так меня и поминайте...". Она никогда не осуждала ни священство, ни вообще кого-либо, всех жалела. Не раз говорила мне, что умрет у Казанской, что ее убьют мужики...". ...Лукия Ивановна охотно рассказывала мне про блаженную и очень мало говорила в связи с ней о себе. Хотя она, верная Любушкина спутница, 22 года незаметно помогала блаженной нести нелегкий крест юродства Христа ради. Сколько людей перебывало в их доме за годы жизни с Любушкой, не перечесть - не десятки, а тысячи... И сколько нужно было хозяйке дома терпения, любви Христовой, чтобы всех принимать, утешать в горе, кормить-поить, укладывать порой на ночлег.
Помню, какими вкусными щами и пирогами угощала меня, совсем ей незнакомую, в первый приезд к Любушке. На плите у Лукии Ивановны в последние годы всегда стояло несколько кастрюль с едой. На них однажды обратил внимание знакомый, приехавший к Любушке. Священник удивился, что их так много, а затем, помолчав, сказал, что этим Лукия спасается. "Блаженны милостивии, яко тии помилованы будут". А сколько клеветы, поношений перенесли Лукия Ивановна и Галина, ее дочь! Они да Господь знают об этом. Враг рода человеческого жестоко мстил им за Любушку, чаще всего через своих же, православных, близких к дому. Не ведая козней дьявольских, одну из таких приближенных, помогавшую в уходе за Любушкой (ее ежедневно нужно было водить в храм и не оставлять одну), отправили в январе 1996 года в поездку с Любушкой. Лукия и Галина поехать не могли. Блаженная обещала скоро вернуться. Но попущением Божиим, по вражьему наущению, Любушку навсегда увезли от Лукии Ивановны, несмотря на ее многократные просьбы вернуть ее к Люсе.
Про это время - без Люси - можно сказать одно: странница Любушка по примеру Спасителя была распинаема на кресте, который несла всю свою многотрудную жизнь. Она по-христиански не противилась этому. Попущением Божиим рядом с ней оказался чужой человек, которому она еще в Сусанино говорила: "Откажись от меня!" Все остальные были далеко - и, казалось, оставили ее тогда... Больную и одинокую 85-летнюю старицу в угоду чьей-то злой воле возили по монастырям, по чужим квартирам, по-мирски, потребительски относились к старице. По тому же вражьему наущению устроили у Сусанинского храма дом Любушке, от которого она категорически отказывалась. Господь по-своему вразумил тех, кто по самочинию задумал эту постройку.
Дом был построен, когда в Сусанино пришла печальная весть о кончине блаженной старицы. 11 сентября 1997 года, на Усекновение Главы Иоанна Предтечи, Любушка отошла ко Господу после перенесения операции, на которую не соглашалась. Так сбылось предсказание странницы о своей кончине.
11 сентября в день Усекновения главы Иоанна Предтечи в 11 часов ее причастили, до последней минуты она была в сознании и молилась. За полчаса до смерти лицо ее начало просветляться. Видя ее последние минуты жизни на земле, мне было неловко за свою нерадивую жизнь и за то, что в келлии никого не было и я одна вижу блаженную кончину великой угодницы Божией. Я начала читать канон на исход души, затем Любушка три раза тихонько вздохнула и предала свою праведную душу Господу. Сразу же на ее лице запечатлелась блаженная улыбка. Она еще при жизни говорила, что Сама Матерь Божия Казанская придет за ней в белом платье.
Похоронили блаженную старицу Любовь 13сентября 1997 года в субботу возле Казанского собора с правой стороны алтаря.
Любушкина часовня находится рядом с Казанским собором. Тот, кто видел этот собор, должен поразиться его грандиозным размерам. Но еще более потрясающе то, что из разрухи он был восстановлен всего лишь за один год. И никто в монастыре не сомневается, что совершено это по молитвам блаженной Любушки».


Я имела радость недолгого общения с дивным подвижником, старцем Николаем (Гурьяновым). Он как бы излучал некий Свет, Свет доброты, мира душевного, радости.
Встречу эту, я запомнила на всю жизнь, и буду хранить всегда в своем сердце.
Однажды, он предсказал мне, что Господь исцелит меня, и я в это очень верю и надеюсь. Как только смогу, обязательно приеду на могилку батюшки Николая. Потому что Свет любви, витает и над его могилкой, которая, по слову Писания, «сильней смерти».
Сегодня имя старца Николая Гурьянова известно тысячам людей. Батюшка принадлежит к поколению людей, претерпевших за веру и преданность Богу притеснения от властей, тюремные и лагерные заключения и ссылки. После освобождения он целые годы провел в безвестности, трудах и молитве на отдаленном рыбацком острове Залита Псковской области.
Для меня отец Николай стал человеком, с которого начался путь к Богу.

«Протоиерей Николай Алексеевич Гурьянов (24 мая 1909 — 24 августа 2002) - один из наиболее почитаемых старцев Русской Православной Церкви конца XX — начала XXI веков.
Родился в купеческой семье. Отец, Алексей Иванович Гурьянов, был регентом церковного хора, скончался в 1914. Старший брат, Михаил Алексеевич Гурьянов, преподавал в Санкт-Петербургской консерватории; младшие братья, Пётр и Анатолий, также обладали музыкальными способностями. Все трое братьев погибли на войне. Мать, Екатерина Стефановна Гурьянова, долгие годы помогала своему сыну в его трудах, скончалась 23 мая 1969, похоронена на кладбище острова З;лита.

С детства Николай прислуживал в алтаре в храме Михаила Архангела. В детстве приход посетил митрополит Вениамин (Казанский). Отец Николай так вспоминал об этом событии: «Я мальчишкой совсем ещё был. Владыка служил, а я посох ему держал. Потом он меня обнял, поцеловал и говорит: „Какой ты счастливый, что с Господом…“».

Окончил Гатчинский педагогический техникум, учился в Ленинградском педагогическом институте, откуда был исключён за выступление против закрытия одного из храмов . В 1929—1931 преподавал математику, физику и биологию в школе, служил псаломщиком в Тосно. Затем был псаломщиком в Свято-Никольском храме села Ремда Середкинского района Ленинградской (теперь Псковской) области. Был арестован, находился в ленинградской тюрьме «Кресты», отбывал заключение в лагере в Сыктывкаре Коми АССР. После освобождения не смог получить прописку в Ленинграде и преподавал в сельских школах Тосненского района Ленинградской области.

Во время Великой Отечественной войны не был мобилизован в Красную армию, так как покалечил ноги на тяжёлых работах в лагерях. Находился на оккупированной территории. 8 февраля 1942 был рукоположен (целибатом, то есть в безбрачном состоянии) в сан диакона митрополитом Сергием (Воскресенским), находившимся в юрисдикции Сергия Страгородского. С 15 февраля 1942 — священник. В 1942 окончил богословские курсы, служил священником в Свято-Троицком женском монастыре в Риге (до 28 апреля 1942). Затем, до 16 мая 1943 являлся уставщиком в Свято-Духовском монастыре в Вильнюсе.
В 1943—1958 — настоятель храма святого Николая в селе Гегобросты Паневежиского благочиния Виленско-Литовской епархии. С 1956 — протоиерей.

В служебной характеристике, выданной протоиерею Николаю архиепископом Виленским и Литовским Алексием (Дехтеревым) в 1958, говорилось: «Это, без сомнения, незаурядный священник. Хотя приход его был малочисленный и бедный (150 прихожан), но благоустроен так, что может быть показательным примером для многих. Не получая никакого пособия из епархии, он сумел найти местные средства, на которые капитально отремонтировал храм и привёл его в благолепный вид. В редком порядке содержится и приходское кладбище. В личной жизни — безукоризненного поведения. Это пастырь — подвижник и молитвенник. Целибат. Приходу отдавал всю свою душу, все свои силы, все свои знания, всё сердце и за это всегда был любим не только своими прихожанами, но и всеми, кто лишь только ближе соприкасался с этим добрым пастырем».

Во время служения на приходе в Литве о. Николай заочно получил богословское образование в Ленинградской духовной семинарии и Ленинградской духовной академии.
С 1958 служил в Псковской епархии, был назначен настоятелем храма св. Николая на острове Талабск (Залита) на Псковском озере, являлся им бессменно до самой кончины. В 1988 был награждён митрой и правом служения с открытыми Царскими Вратами до «Херувимской». В 1992 удостоен права служения литургии с открытыми Царскими
Вратами до «Отче наш» — высшего церковного отличия для протоиерея (исключая крайне редкий сан протопресвитера).

В течение многих лет к о. Николаю за советом приезжали православные верующие из разных регионов страны. Залитский священник имел репутацию мудрого старца. Его называли «Залитским» или «Талабским» (по прежнему названию острова, который был переименован в советские время в честь о большевистском активисте Залите) старцем».

Господь, по Своей безграничной милости, по  Своей безграничной любви, сподобил меня быть в общении с великим старцем — отцом Николаем. Правда, не очень долго и не так часто, но, во всяком случае, эти минуты очень дороги моей душе и очень значимы в моей жизни. По сути дела уже моя первая встреча со старцем изменила всю мою жизнь, и она сразу вошла в нужное русло.
Никогда не смогу забыть тот день, когда я в первый раз приехала к старцу Николаю. А было это 12 июля 1991 года.
...Хотя на самом деле все-таки случилось так, что несколько лет спустя я запамятовала эту дату. Много раз я мысленно задавалась этим вопросом, однако никак не могла ответить на него. Но Господь вскоре дал мне такое чудо. Я ехала к батюшке и опять пыталась вспомнить, когда же произошла моя первая встреча с отцом Николаем. И вот в автобусе, по дороге к озеру, вижу женщину, которая показалась мне знакомой. Она же
меня сразу узнала и укорила: «Что же ты меня забыла? Мы ведь вместе с тобой были у батюшки 12 июля 1991 года». Это день памяти первоверховных апостолов Петра и Павла. Я была, конечно, изумлена неслучайностью такой встречи. Кстати, именно в этот день раньше носили на остров чудотворный образ Спасителя из Елеазарова монастыря...
Как же все-таки произошла та, первая встреча со старцем?
Раньше я часто посещала блаженную Любушку в Сусанино. И как-то раз женщины, приехавшие к ней, прямо с порога стали говорить об отце Николае. Я слышала разговор, но не очень внимательно, так как это меня не касалось. И вдруг Любушка сама обратилась ко мне: «А ты знаешь отца Николая? » — «Нет, не знаю». — «А ты съезди к нему».
Но я усомнилась в пользе поездки, тем более что больших проблем у меня не было, да и духовника я имела в Лавре. Однако Любушка очень настаивала: «Нет, ты съезди!» — «А зачем мне ехать? Я вроде бы не нуждаюсь, да и зачем беспокоить старца? Я ведь уже нахожусь под духовной опекой...» — «А ты ему от меня поклон передашь». Ну, конечно, я не могла отказать в этой просьбе такой великой старице.
При общении с духовными людьми вся наша жизнь просматривается как суета, земное бытие освещается совсем другим светом. Ведь старцы — носители света небесного. Их свет высвечивает Промысл Божий в нашей жизни. Таким Промыслом оказалась встреча моя со старцем Николаем, произошедшая по благословению блаженной Любушки. Таким Промыслом Господь устроил спасение меня грешной.
А началось все это даже еще раньше. Я попала на первый фестиваль православного кино, где увидела фильм «Храм». Заставкой к нему служил следующий эпизод: сидит старичок, пьет чаек с каким-то журналистом, и так ему все чайку-то подливает и говорит: «Да вы попейте, попейте». Я само кино не запомнила, а эта незамысловатая заставка так и врезалась в мою память. Я почувствовала, что был показан великий старец и что он еще жив. И мне сразу закралась в сознание мысль: где бы его найти?..
Но мысль эта как пришла, так и угасла. Видно, я не очень поверила в чудо встречи с неизвестным старцем. Зато Любушка вдруг распознала это сокровенное желание моей души и послала именно к этому старцу, а не к иному. У таких духовных людей все просто. А когда я начала сопротивляться, не понимая еще, что к чему, и выставляя на это сто своих причин, Любушка опять по-своему, по -духовному, направила меня, найдя самую нужную причину: поклон от старицы к старцу.
И эта встреча действительно изменила весь ход моей жизни. Конечно, Любушка все это уже знала заранее.
И вот я первый раз поехала на остров и на берегу встретила упомянутую женщину. Ее звали Анна. Она, как и я, ехала неизвестно куда. Обе трясемся, боимся, всех сторонимся. Куда едем? Какой-то остров, какое-то озеро, одна... Я даже стала немножечко на Любушку роптать из-за всего этого. Но все-таки добрались.
Сначала Анна решила с батюшкой свои сложные семейные проблемы, а потом он меня спросил: «Ну, а у вас-то что?» — «Поклон от Любушки привезла». — «Ну, а как она там, Любушка-то?» — «Слава Богу. Кланяется вам. Все хорошо».
(Как мне потом сказали, блаженная Любушка и отец Николай встречались при жизни и знали друг друга достаточно неплохо.)
На этом я исчерпала тему своего визита к старцу и впоследствии именно этот-то день и забыла. Вот Господь и послал мне потом, спустя три или четыре года, ту женщину. Думаю, что произошло это по молитвам отца Николая. Анна ехала к батюшке уже из Германии, куда он ее благословил. По его предсказаниям, у Анны родилось двое детей, Мария и Серафим, и молитвами батюшки устроились все дела. Это был ее второй приезд к батюшке, и вновь она встретила здесь меня. Ну а для меня этот день стал еще более знаменателен. Господь дал мне наглядный ответ на мучивший вопрос.
Но тот, самый первый день встречи со старцем, в 1991 году, не исчерпался передачей поклона от блаженной Любушки. Потом еще я встретила на острове своих знакомых, и они поинтересовались, беседовала ли я со старцем. «Зачем? — спросила я. — У меня ведь есть  свой духовник в Лавре и вопросов особых нет. Не хочу беспокоить старца».
Вот такие мы несмысленные в жизни. Нам вроде бы все понятно, но, оказывается, Промысл  Божий мы не разумеем. И Господь через этих знакомых убедил меня сходить опять наутро к батюшке и поговорить с ним или хотя бы выслушать его.
Утром я, за послушание моим знакомым, пришла к отцу Николаю, хотя по дороге мысленно укоряла их, что они послали меня беспокоить такого старенького и немощного батюшку. Я села на лавочке и решила, что честно отсижу, но сама
тревожить не стану. А когда придет кораблик, то уплыву.
Сижу себе потихонечку и вдруг слышу за дверью слабый голосок отца Николая: «Кто там?» Я встрепенулась: «Батюшка, простите, я не хотела бы вас беспокоить. Мне не надо много времени, всего десять-пятнадцать минут». А он вдруг,  очень радостно распахивает мне дверь, прямо как ребенок, и говорит: «Да хоть сорок! Проходи». (Батюшка  вообще умел играть, как дети, и нередко от него можно было услышать: «Я побаловаться хочу, я — ребенок!»)
Ну, я зашла. Келья его очень скромная, но приветливая, радостная. Начали мы беседу. И батюшка во время разговора сразу меня поразил. На один мой жизненный вопрос никто не мог ответить, а он тут же на него ответил. Я даже заплакала. Да так сильно, словно река слез открылась. Сижу, плачу, слез не унять...
Тогда отец Николай стал меня веселить. Вытащил толстую книжку со стихами: «Ты стихи-то любишь?» А я на самом деле очень стихами увлекалась, любила поэзию. И батюшка стал читать не по книжке, а на память. Читал много стихов. И на разных языках. И надо мной все смеялся: «Это какой язык? » А я плачу и никак с собой справиться не могу: «Не знаю я, батюшка, языков». Последней была латынь. «Ну, ты хоть что-нибудь понимаешь?» — «Да ничего я не понимаю». Тогда он говорит: «Ну, слушай, я тебе по-русски прочту».
Это стихотворение было очень длинное (до сих пор я его нигде найти не могу). По мере того как он читал, я поняла, что это было обо мне. Но поскольку жизнь моя не кончена, то, естественно, в стихотворении оказалось много того, что сбылось позже и  еще, наверное, сбудется. Смысл же был таков: она учится, учится, учится и опять учится (а мне действительно пришлось много учиться). И заканчивалось, что она еще будет учиться.
Я вновь заплакала и сказала: «Не хочу больше учиться. Я устала». А батюшка не слушает и читает домысел: мол, сколько ты ни учись, хоть всю жизнь, мол все это не та наука, однако потом откроется то, что тебе надо, и наконец-то ты начнешь заниматься той наукой, которая тебе нужна. Я поняла, что, конечно, это было о монашестве. Сколько ,мол, ты  не суетись, сколько ни бегай по миру, сколько ты ни познавай,— это не то познание, не то делание. Все это надо оставить и поступить уже в академию не мирскую, а духовную.
Ну а потом отец Николай все-таки утешил меня с моим будущим; помазал маслицем и опять пошутил.
Неожиданно постучали в окошко, и батюшка сказал: «Ваше время истекло. Прошло сорок минут». Провожая меня до калитки, он все повторял: "Помни мои наказы".
Конечно, я не понимала пока еще ничего, и не могла  понять, но ему уже тогда, в 91-м году, был открыт Господом весь мой путь. Действительно, мне пришлось учиться дальше, закончить  богословский институт и уйти в монастырь. А батюшка видел, в какой именно монастырь мне придется идти! В Спасо-Елеазаровский. Он даже сам предостерег от всех искушений, которые могли стать препятствием к этому. И это уже при первом нашем разговоре.
Однако поняла я все это только тогда, когда началось исполняться предреченное отцом Николаем, и  конечно же, я с благодарностью и со страхом все это вспоминала, удивляясь, какой же он глубокий и прозорливый старец! Ведь пришла к нему какая-то девчушка с улицы, а он сразу увидел весь Промысел Божий о ее спасении и попытался раскрыть ей его всеми доступными способами: и стихами, и прибаутками, и всякими фокусами, каждый раз спрашивая: «Ну, ты понимаешь?» А как понимать-то, если я никогда не имела дела с такими людьми?..
Мы начинаем понимать, когда с нами уже все совершается. Это еще хорошо, если есть смирение и разумение того, что ты имеешь дело со столь необычным человеком — человеком высочайшей духовной жизни. А если ты просто пришел и ничего не знаешь, то можешь еще и соблазниться: «Думал увидеть великого пророка, а он с тобой тут играет, как маленький ребенок, да стихи читает, да маслом мажет, да шутит, да юродствует»...
Но именно такая у отца Николая была простота. И в то же время в нем была необозримая глубина.
Когда я уехала, то была очень довольна своей первой встречей со старцем и совершенно утешена.
Позже я стала ездить к батюшке приблизительно раз в год, обычно Успенским постом, во время отпуска. При этом, конечно, мы со знакомыми норовили попасть на Преображение, когда можно есть рыбу. А рыба была там вкусная. Поэтому мы старались сочетать полезное с приятным.
Помню такой случай. Приехали на остров. А хозяйка была у нас строгая. Бывало, спрашивала: «Вы зачем приехали? Рыбу есть — или к старцу за советом? »
Советы же мы просили одни: как спастись?Ггде жить: в миру или монастыре? Если в монастыре, то в каком?.. (Последний вопрос батюшка пресек: «В какой духовник благословит».)
И вот идет литургия, а у меня в голове мечта о рыбе: где ее достать, как пожарить? Идем уже со службы, а рыбаки рыбу привезли. Мы умиляемся: «Какой милостивый Господь! Послал рыбки нам, как когда-то апостолам». Принесли рыбу в дом, а наша  Александрушка и говорит: «Никакой рыбы! Пойдемте к батюшке, коль приехали к нему!» Ну что же, отложили рыбу и пошли. Приходим. Батюшка нас пригласил, обрадовался: «Ой, как хорошо, что вы пришли! Я сейчас вас угощать буду. Мне ушицу принесли». Берет он миску и из кастрюли большой кусок рыбы хлоп мне в чашку: «На тебе!» Ну, конечно, я была на седьмом небе. Такое батюшкино ребячество стало и обличением строгим людям, и детским утешением мне. Ведь он много ведал, даже такие мелочи знал. И мелочи эти показывали нам, насколько он и прозорлив, и любвеобилен. Такие минуты общения с ним были незабываемы.
Отец Николай, как всегда помню, был очень простой, веселый, радостный, с очень тонким чувством юмора. Любовь его распространялась на все живое, как у святых древности. И живая тварь его слушалась. Помню, принесли мы к нему котенка, которого подобрали в соседнем доме, и попросили благословить. Батюшка сразу по обычаю назвал его Липой, взял на руки, погладил и ласково попросил: «Липушка, поцелуй батюшку!» И этот Липушка протягивает свою мордашечку и целует батюшку в губы. А батюшка опять, словно играясь с ним: «Поцелуй, батюшку, Липочка, поцелуй, Липок!» И котеночек, даже сидя у нас на руках, тянулся и послушно исполнял все, о чем просил батюшка. Кот Липушка самого батюшки просто поражал всех своим послушанием. Раз я наблюдала, как вышел этот Липушка во двор, а там ходили куры. Батюшка увидел это и говорит: «Коток! Ты куда, коток, пошел? Возвращайся ты назад!» Тот постоял немножко, призадумался, поразмыслил — и на наших глазах развернулся и ушел. Батюшка часто показывал нам такие «фокусы», причем даже с курами — казалось, совсем неразумными... Потом мы встречались с батюшкиными котиками в разных местах, даже в Петербурге, и все они были очень похожи:
серьезные, основательные, послушные. Такие отношения старца Николая с живой тварью напоминали патерики.
С 1991 года, когда еще часто можно было посещать отца Николая, я сама видела, сколько было рядом с батюшкой чудес, сколько исцелений по его молитвам, сколько духовных прозрений. Целую книгу можно написать об этом. Возвращаясь к тем счастливым годам, могу вспомнить по аналогии случай с другой моей знакомой из Германии, у которой сначала не было детей, но потом, по предсказанию и молитвам отца Николая, в семье родилась девочка. Ее назвали Мария, как благословил старец. Она, конечно, росла при церкви, причащалась. Когда девочке исполнилось всего полтора года, ее привезли из Германии в Россию, к батюшке на остров. И эта малышка по приезде, еще до встречи с отцом Николаем, сама вдруг вскарабкалась на большой валун у батюшкиного дома, встала там, перекрестилась и положила земной поклон. Все были изумлены. Получалось, что она всей своей чистой детской душой кланялась батюшке за тайну своего рождения и жизни на земле! Потом она обернулась к стоящим и серьезно, даже строго на всех взглянула: мол, что же вы не понимаете, где и у кого вы находитесь? Интересно, что никто ее этому не учил. Земные поклоны она могла видеть только в храме, перед иконами, а не как здесь, на улице, перед простым домиком. Так рядом с батюшкой взрослые расцветали, словно дети, а дети рождались уже с возвышенной душой.
Но батюшка бывал и строгим, и обличительным, хотя при этом очень деликатным. Помню такой назидательный момент. Отправились мы на островв сороковую годовщину служения здесь батюшки. Это случилось на Покров Божией Матери, поэтому батюшка особо чтил этот праздник. И вот мы едем с красивым букетом цветов для него. А погода необычайно ветреная, штормовая. Мы побоялись, что ветер может поломать цветы, поэтому моя знакомая взяла у меня из рук букет и кинула его прямо на дно лодки. Мне стало сразу неловко: ведь это цветы для батюшки, надо бы поаккуратней. По приезде же я сразу вперед всех подошла к батюшке с букетом и поздравила его. Он взял цветы: «Ой, какие красивые цветочки, какие замечательные*. Потом поворачивается к моей спутнице и говорит: «Ну, нате вам!» — и протягивает букет. Я была сражена и с горечью подумала: «Надо же! Отдал ей все цветочки! Да лучше бы я стояла тихо в сторонке, не лезла вперед...» Но вижу — и она совсем не обрадовалась. Я говорю: «Ну, что же ты такая бестолковая! Тебе Господь такое утешение послал: сам батюшка цветы подарил! Это ведь хорошо очень». — «Да что же хорошего-то,— говорит спутница,— он же меня обличил. Ведь как я с этими цветами по дороге обращалась? Вот он мне и вернул их». То есть мы цветы-то везли, но везли без благоговения. Так батюшка обличил нас, но очень незаметно, не назвав вслух ни одного порока: ни моего тщеславия, ни ее неблагоговения. И такие обличения каждый человек, если он не совсем безнадежен, понимал.
С подобным примером батюшкиного воспитания встретилась одна моя знакомая, которая довольно часто приезжала к нему. Однажды она шла за ним среди толпы приезжих и все пыталась вперед с разных сторон забежать, чтобы видеть и слышать батюшку получше. И вдруг он резко встал и говорит скромно идущему вместе со всеми священнику: «Батюшка! Вы меня простите! Я никогда вам дорогу не перешел». Моя знакомая встала как вкопанная и все поняла. И с тех пор, по ее словам, не только боялась перебежать дорогу кому-то, но еще десять раз оглядывалась: как бы кому не доставить неудобства.
Множество случаев говорило о том, что батюшка, даже находясь в домике, знал, что и с кем из приезжих происходит там, на улице. Он провидел их мысли, знал Промысел Божий о них. И при этом воспитывал души этих людей. Воспитывал ненавязчиво, тактично, лишь одним легким прикосновением к душе человека мог сразу открыть ее ранку, немощь и указать лекарство, уврачевать. После таких уроков люди уже крайне внимательно старались вести себя с окружающими.
Величайший Божий дар — общение с такими духоносными людьми, как отец Николай. Этот дар дается на всю жизнь, потому что человек время от времени, всегда в нужный, веховый момент, возвращается мыслями к поразившим эпизодам этого общения, вспоминает их, порой видит продолжение в сбывающихся событиях и получает большую пользу, большое утешение в жизни. Без таких старцев мы бредем по жизни, как в потемках без фонаря, как слепые котята. И наоборот, каждая встреча с высокодуховными людьми обозначается, как судьбоносная веха в нашей жизни, обычно такой суетливой, бессмысленной. И это счастье, если Господь вдруг выхватывает нас из мутного жизненного пространства, в котором мы погребены под суетой, и ставит перед таким праведником, как отец Николай, перед таким светильником. Жизнь человеческая сразу же меняется. Каждый после такой встречи начинает видеть: оказывается, это пространство гораздо шире, а многое из того, что проживается и ценится в этой жизни, несущественно, и наоборот — иное, мимо которого проходишь, как раз важно. Поэтому я очень благодарна отцу Николаю, что он вот так ненавязчиво, деликатно поставил меня на путь спасения. Многие духовники прикладывают огромные силы, чтобы заставить своих чад идти в нужном направлении, отец же Николай действовал по-иному. Он никогда не вмешивался в Промысел Божий, в судьбу человека, никогда ничему не мешал — и, тем не менее, имел такую могучую воспитательную силу и власть, что в одну минуту переиначивал жизнь человека, просто показав ему направление пути.
И так мы всё ездили и ездили, спрашивая, каков же наш путь спасения... И однажды приехали, когда стоял вопрос об открытии на Псковщине монастыря, который предполагали построить на пустом месте, но потом вдруг Господь вразумил владыку Евсевия восстановить древний Спасо-Елеазаров монастырь. Владыка и привез нас в Елизарово. Но нам, конечно, все там не понравилось: храмы разрушены, кругом глушь, все разорено, в лесу змеи. А мы ведь из столицы, из Москвы... Однако Промысел Божий был спасаться именно здесь. Владыка нам тогда сказал: «Ну что же. Раз вы не верите архиерею, поезжайте к старцу и послушайте, что он вам скажет».
И мы поехали, а  я еду и думаю: «Вот пожалуюсь на владыку, что он говорил нам об одном месте, а привез в другое». К тому же у нас в отношении первого места уже были и планы, и расчеты. Однако только зашли к батюшке, он нам прямо с порога: «Вы что задумали? Ерунду построить! Там, где монастыря не было, там ему и быть не надо ».
Конечно, я растерялась. Но, тем не менее, проговорила свою жалобу, что хотели, мол, в одном месте, а на самом деле нас привезли в Елизарово. И батюшка сказал: «Я не знаю. Там мужской был монастырь ». Объясняю, что владыка намерен открыть женский. Услышав, что сам архиерей принял это решение, батюшка сказал: «Ах, если владыка благословил... Благословение владыки никто не имеет права нарушить». Это было для него непререкаемо. Меня тогда очень потрясло, с каким трепетом отец Николай относился к церковным иерархам.
Батюшка всем своим поведением нас воспитывал. Ведь мы же воспитаны неправильно и в советские времена, и в демократических условиях. А батюшка воспитан в православном благочестии, и поэтому у него отношение к церковной иерархии, к человеку в высоком духовном сане всегда было достойное, трепетное. Отец Николай всегда знал место каждому.
Для нас этот случай был большим уроком. Мы увидели воочию, как надо относиться к тем, кто над тобой поставлен,— будь это твои учителя, наставники, духовники. Иногда думалось: «Поеду, пожалуюсь отцу Николаю на духовника». О, как он пресекал подобные вещи! Сам он был очень послушлив, очень благоговеен к иерархам. Поэтому он нам весьма строго сказал тогда: «Коль так благословляет владыка, то это есть воля Божия».
Я также удивилась, насколько отец Николай может быть строгим. Да не просто строгим, а даже, что называется, угрожающе строгим. Когда я стала
упираться, он взглянул на меня прямо-таки грозно: «А ты, если возьмешься, то величайшее сделаешь дело!»
Так мне было дано благословение взяться за восстановление Спасо-Елеазаровой обители.
Но как мы разумеем? Думаем, что если старец сегодня благословил, то завтра уже это должно исполниться. Однако благословение-то было мною получено около 1995 года, а открыли монастырь в 2000-м. И опять же, это говорит о его предвидении, о том, насколько все открыто старцу.
А вот еще один нюанс. Поскольку мы ежегодно ездили к нему с одним вопросом: как спасаться — в миру или в монастыре, то и он обычно спрашивал: «А вы что делаете?» — «Да вот, с детьми работаем». — «Ну, и работайте. Я тоже с детьми работаю». Но вопрос-то наш был не праздный. Мы не просто его задавали, а потому что чувствовали: в жизни что-то не так, что-то неправильно, что Промысел Божий иной. И душа готовила нас к каким-то переменам. И перемены эти тоже были такие чудеса, которые можно получить от Бога только благодаря общению со старцем Николаем.
Однажды Рождественским постом мне приснился сон. Я видела местность, похожую на Елизарово, и храм, в котором шла литургия. Служил ее отец Николай. А храм неустроенный и вроде бы передан батюшке. И я стою в храме и думаю: «Батюшка такой старенький. Зачем же на него еще и такое — возрождение храма?..»
Лишь теперь я понимаю, что он молился о Елеазаровом монастыре, что это была его боль, его отчаяние. Ведь домик-то его стоит напротив, через озеро.
Конечно, и монастырь этот он посещал еще в детстве, любил его и очень пекся о нем. Многие из приезжающих к нему вспоминали, как он их ставил на «дорожку Спасителя» (по ней в старину носили на остров из нашей обители чудотворный образ Спаса). Ставил их и говорил: «Помолимся! Там — Спасо-Елеазаровский монастырь». А иным говорил: «Вы будете в Елизарове, когда откроют обитель. Но ее не скоро откроют». Значит, и это ему было открыто.
...И вот снится мне сон. И надо заметить, местность в нем не была определенной: то ли Елизарово, то ли Москва, вроде и близко столица, и вроде далеко. И все это, как мне кажется, неспроста. Ведь именно из Спасо-Елеазаровой пустыни вышло изречение старца Филофея «Москва — Третий Рим».
Во сне вижу, что идет литургия. Батюшка служит, а я решила побеспокоиться об украшении храма, чтобы хоть еловыми веточками прикрыть его убогость. Сбегала в лес, что-то насобирала, вернулась в церковь и вижу: отец Николай сидит на горнем месте, а от него исходят лучи, как от солнца! Это можно было сравнить только с преображением на горе Фавор. Я была изумлена, испугана, ошеломлена. А потом вижу опять эту местность, накрытые столы с чашечками. Приходит батюшка в своем сереньком подряснике и говорит: «Я устал и с вами
трапезу разделять не буду». (Так и произошло — монастырь открыли, и батюшка скоро ушел). И еще сказал: «Я каждому из вас написал, каков ему путь спасения». Вижу — у меня лежит записочка, а в ней написано: «Читай житие преподобной Евпраксии и из этого уразумеешь свой путь».
Я прочитала это житие. Святая Евпраксия была пустынножительница... Однако когда мне снился этот сон, вопрос о моем монашестве, а тем более о пустыни, еще не стоял, поэтому я для себя решила, что меня зачем-то путает враг. В то время у меня было много преподавательской работы и общественных поприщ. Я была в гуще суеты, в столице, в Лавре. И вдруг — в пустыню] Я даже не представляла себе этого. Позже, когда попала в это место (кстати, раньше Елеазаровский монастырь был пустынный), я уразумела, что батюшка, видимо, имел такое дерзновение, что по его молитвам Господь мог открыть во сне сомневающимся и непонимающим людям, таким младенцам, как я тогда была, Свою волю. Это оказался ответ на мой постоянный вопрос отцу Николаю, где спасаться.
Но в то время батюшкино благословение меня не только не обрадовало, но даже, мягко говоря, напугало. Как это можно было вдруг оставить Москву, Лавру, духовника, под чьим крылом я выросла?.. У меня тогда не было сильных испытаний, поэтому я не была готова ехать куда-то в неизвестность, в «дремучий лес», «пустыню». Все это надо было обдумать, пережить, подъять душой. Наверное, Господь потому и не сразу дал открыть монастырь.
Но раз благословение было дано, я стала внутренне готовиться. Сколько было разных переживаний, испытаний, скорбей! Проходит год, другой, а монастырь не открывают, не отдают. Искушения растут. Пошла тяжелейшая внутренняя брань. От этого подвешенного состояния стали брать помыслы, что все это искушение, что старец ошибся. И в этих сомнениях я поехала к батюшке попросить снять с меня это испытание, чтобы больше не переживать.
Приезжаю. Стоим мы около домика, а вокруг отца Николая собралось много народа. Вдруг батюшка обращается ко мне: «А вы-то зачем приехали? Монастырь на Залите открыть? » — «Да что вы, батюшка, у меня совсем другой вопрос». А сама подумала: «При чем здесь Залит? От этого не знаешь, как отвертеться, а тут еще...» И только хочу к нему обратиться, как он строго, чуть не отталкивая меня, отрезает: «Не отказывайся!» Я опять свое, а он от меня убегает. Я за ним, почти наступая на пятки. Он опять грозно: «Не отказывайся!» Я вновь за ним, а он вновь, и так жестко: «Не отказывайся!» Я смирилась... Видно, нужна была для моей смятенной души только такая суровая мера.
И когда я уже согласилась и смирилась, он сам подошел ко мне и на ушко тихонечко сказал: «Не отказывайся! Там хорошо будет».
Это был день празднования Покрова Пресвятой Богородицы и день 39-й годовщины прибытия батюшки на остров. И был год кончины Любушки блаженной.
И Господь дал так, что все куда-то разошлись и мы с батюшкой остались почти совсем одни. Это был нам словно подарок. Мы провели вместе часа два или три, и так тепло, по-родственному.
Он пригласил пойти на кладбище. Сначала мы помолились на могилке его мамушки, потом на могилке блаженного Михаила. Было холодно, ведь уже Покров. Батюшка, однако, вышел в одном легоньком подрясничке, раздетый совсем. Он даже так немножко поежился и пошутил: «Нам бы сюда по шкалику ». А потом повернулся ко мне: «А ты на похоронах Любушки была? »
Я действительно была у Любушки на похоронах, а на девятый день видела необычный сон. Вижу батюшкин остров, но на другой его стороне — какой-то незнакомый храм. Мы вошли туда, а на аналое лежит икона Преображения Господня. Мы очень удивились, что на острове оказался другой храм. Идем дальше. Однако никакой воды вокруг острова не видно, а мы каким-то образом попадаем в необыкновенный город. Все в нем красоты неописуемой. Сияют купола, кресты... И мы никак не можем понять, в каком же мы городе и как туда попали с острова.
И поскольку этот сон меня очень поразил, да еще приснился он на девятый день по кончине Любушки блаженной, я спросила о нем у батюшки. «А ты не поняла, что это за город?» — «Нет». — «Так это же был Небесный Иерусалим». И вправду, город был неземной красоты. Людей мы тоже видели в нем и поражались их благочестию.
Похоже, что Любушка еще раз подтвердила мне, что свой путь спасения я найду, только выполнив благословение отца Николая, к которому она же меня когда-то и направила. Так Господь напоминает нам, неразумным и сопротивляющимся, по милости Своей, о спасительности Своего Промысла.
Напоминает через Своих избранников, через благословения, через сны.
...И вот мы пошли уже с кладбища, и батюшка быстро-быстро повел нас к «дорожке Спасителя». Там он нас выстроил лицом к Елеазарову монастырю и сказал: «Помолимся. Там — Елеазаров монастырь, а это — дорога Спасителя. По ней на остров из монастыря носили икону Спасителя». (Позже этот благодатный момент оказался запечатленным на фотографии, причем мы все стоим там как бы в радуге.)
Потом мы пришли к храму, и батюшка начал вдруг радостно бегать вокруг нас: «А я вас не выпущу! Я — маленький, побаловаться хочу!»
Причем, надо особо отметить, что невдалеке от нас стояла его келейница Валентина. Она только недавно подошла, опомнившись, что батюшка куда-то ушел без нее, а, найдя нас, почему-то встала как вкопанная, словно перед невидимой чертой. И так и простояла минут сорок как столп, не сходя с места, издалека стараясь вслушиваться в нашу беседу и всматриваться в происходящее.
А батюшка тем временем играл с нами, словно ребенок. Мимо шли жители, и он к каждому подбегал, благословлял, что-то ласково говорил, потом опять возвращался к нам. До чего же это было славно! Мы тоже радовались и смеялись.
И вдруг он это развлечение прекратил и очень серьезно сказал своей церковной помощнице: «Шура! Ты их не корми. Дай им в дорогу только святой воды от молебна Божией Матери, и пусть они немедленно уезжают, а то им и уехать будет не на чем».
А время действительно было уже 4 или 5 часов. Мы и сами стали волноваться: кто же нас отвезет?
Ведь перевозчиков в это время не найти. Но вдруг видим — идет такой тихий и смиренный дедушка. Мы очень нерешительно спрашиваем его: «А вы нас не перевезете на ту сторону?» Он говорит: «Что ж, пойдемте». Люди на острове очень простые, искренние. И дедушка повел нас. Но не к причалу, а на «дорогу Спасителя». «Дедушка,— говорим,— нам к причалу, а не туда!» — «Да у меня лодка там стоит»... И опять это было для нас откровение. У Господа все просто. Он ведь сказал: «Вот ваша дорога» — и повел этой дорогой.
Сели мы в лодочку. Едем. Смотрим, а остров — такой красоты! Словно Афон! Кругом синее пространство, солнце! И только над островом было маленькое облачко. Как покров. Глядим мы на остров,— а он сияет, как в сказке. Но на горизонте — все темно от облаков. Едем по озеру к другому берегу. И вдруг
глядим — радуга в одном месте зажглась. «Что там под радугой?» — спрашиваем мы перевозчика. «Да там Елизарово»,— говорит он. Так мне было дано знамение, которое опять показало волю Божию, Промысел Божий.
...И я наконец успокоилась, смирилась с этим и стала терпеливо ждать, когда же Господь все устроит и Сам переселит меня на место моего спасения. А пока ездила за молитвами и благословениями. За открытие монастыря молились в Лавре отец Кирилл, отец Наум и много других монахов.
В Лавре же я встретила блаженную Марию Ивановну из Самары, которая тоже дала благословение и молилась за открытие обители. Интересно, что она предрекла о монастыре то же, что и отец Николай: «Там хорошо будет!» Перед своей кончиной она объезжала монастыри, старцев, и я увидела ее на острове у отца Николая. Трогательно было наблюдать общение этих духоносных людей. С острова она благословила Елизарово. После кончины блаженная была похоронена рядом с моей старицей Любушкой, которая благословила меня когда-то ехать к батюшке...
В 2000 году, через пять лет, молитвами старцев и блаженных, все-таки отдали монастырь Церкви. И после передачи все мое упование было опять на молитвенную помощь отца Николая. Но тогда уже к нему не так легко было попасть... Тем не менее Господь сподобил нас еще повстречаться.
Как-то раз я вновь начала сомневаться, мой ли это крест — монастырь? Чувствую, что не в силах все нести. Тяжелый для меня крест. Пошли мысли, что произошла опять ошибка, что надо отказаться
от всего. И я поехала к батюшке. Вхожу. Батюшка сидит на стульчике, видит меня и сам вдруг говорит: «Матушка! А крест-то — мой!» И смотрит так, как будто я у него крест украла. Он-то шутит, а окружающие думают, что действительно я какой-то крест присвоила. Поняла я все и заплакала: «Батюшка, он такой тяжелый, такой тяжелый! У меня нет сил его нести». И он тогда мне говорит: «Ой, матушка, снимите-ка мой крестик». Я сняла крест, он повесил его на себя и приговаривает: «Мой крестик, мой крестик! Дорогой крестик, золотой крестик...» Я же стала просить, чтобы батюшка помолился Господу об освобождении меня от этого креста. Отец Николай очень строго посмотрел на меня и сказал: «Крест — твой до гроба, чтобы его с тобой в гроб положили». Потом он снял с себя крест и торжественно возложил на меня, выстроил всех и благословил петь тропарь Кресту Господню. Так он воспитывал, так укреплял. При этом ведь и обличил мой грех сомнения, и показал, как именно следует нести свой крест: с благоговением, страхом Божиим, любовью. И с благодарностью. Ведь крест — это спасение.
Такие у батюшки были особенные приемы воспитания. Душу он назидал очень тонко, с любовью. И у него не было человекоугодия, лицемерия. Кто бы ни приходил, он работал с каждым, но работал, соизмеряясь с мерой каждого и проникая во все тайники души.
Батюшке были открыты все наши помышления. Примером может служить такой случай. Я очень хотела бы стать художником, иконописцем, но Господь не дал мне этого дара. И я завидовала тем, кто имел этот дар: ведь такой счастливец через икону смотрит в иной мир. Дар очень благодатный, спасительный. Правда, батюшке я об этих помыслах не говорила. Но в один из приездов я показывала ему фотографию нашего храма, чтобы дать подробный отчет, как идут восстановительные работы. Он внимательно посмотрел фотографию, затем перекрестил меня ею и сказал: «Пусть это будет твоей иконой». И я поняла, что любое дело может стать иконой, если к нему относиться благоговейно, как к святыне.
Помню, однажды шли мы к нему зимой, по снегу, преодолевая большие трудности. В тот день нас пустили, но предупредили, что он слаб и мы можем взять только благословение. Для нас и это была радость, ведь мы и шли за молитвой и благословением. Однако батюшка оказался очень веселым, оживленным. Я как обычно показала ему фотографии нашего восстанавливающегося монастыря. Он начал подробно расспрашивать о том, как идет работа, о зданиях, о людях. Интересовался, как кого зовут, чем он занимается... Посмотрел на храм: «Какой бедненький!» И вдруг, обратившись к келейнице, всем сердцем воскликнул: «Поехали в Елизарово!» Это был такой искренний, такой детский порыв! Ему очень-очень захотелось сразу отправиться к нам и посмотреть все собственными глазами. Однако келейница сразу остудила: «Батюшка, ледок-то тонок». (Отец Николай уже находился под строжайшем надзором: ни его не выпускали, ни к нему старались не пускать.) И батюшка повторил, безнадежно-безнадежно: «Да. Ледок-то тонок...»
Он всегда отклонял свою волю. Это только мы отклоняем волю старца и предпочитаем свою. Мол, зачем нам такой дискомфорт. Хотя можно было сказать: «Батюшка, благословите». Может, он и сам-то потом передумал. Но своя воля оказалась дороже.
А батюшкина безнадежность, надо уточнить, касалась не поездки в Елизарово, а такого нашего духовного состояния. «Да. Ледок-то тонок». Часто и мы свое человеческое неразумие желаем поставить поперек воли Божией или старческого благословения и потом, конечно, пожинаем плоды нашего своеволия.
Уже незадолго до смерти отца Николая я вновь приехала к нему, с отцом Борисом Николаевым из Малой Толбы, его сомолитвенником. Это было преддверие Великого поста 2002 года. Когда я увидела батюшку, то просто его не узнала...
Раньше возле него было радостно, легко, он ведь любил повеселиться, пошутить, поиграть. Люди приходили к нему в слезах, а, уходя, радовались вместе с ним, как дети. Хотя это было та еще игра! Ведь он преподавал великие духовные уроки, и душа воспитывалась и исправлялась через общение с ним. Рядом с такими людьми достаточно просто постоять, даже не разговаривая,— и сразу же почувствуешь великую благодать, великую внутреннюю радость, красоту. Как нам всем не хватает этой красоты! И одно только присутствие батюшки переворачивало сознание человека, и тот начинал видеть свое духовное ничтожество. Не говорил отец Николай никаких пророчеств, не был глашатаем. Но был светел, радостен, прост, легок. И возле него всем становилось хорошо. Это был, конечно, сосуд избранный, полный Божией благодати.
...И вот, в наш приезд с отцом Борисом, я батюшку не узнала. Вроде как он — и не он... И поскольку видела разительную перемену в его состоянии, то заплакала. Это была встреча-прощание. Тем более, что мы были с отцом Борисом — таким же благодатным, молитвенным, духоносным, преданным и благодарным его другом, сотаинником. Если с нами батюшка всегда веселился и обращался, как с маленькими детьми, то рядом с отцом Борисом у него было совсем другое состояние, шел совсем другой разговор.
Батюшка никогда раньше не пугал меня ни концом света, ни дурными предзнаменованиями,ни адом. Никогда не предупреждал: «Спасайтесь! Завтра вы все погибнете!» Никогда не угрожал. Разве что пронзительным взглядом останавливал, если что не так сделаешь. Но в эту встречу батюшка говорил о том, как трудно спасти душу. В тот день беседовали два старца...
Отец Борис слушал очень-очень внимательно. Возможно, в его душе были те же рассуждения. Между ними чувствовалась связь единомышленников, чувствовалось глубокое духовное общение. Батюшка говорил о спасении души, о том, как нелегко, как непросто попасть в Царствие Небесное. Он впервые при мне богословствовал. И богословствовал глубоко. Ведь отец Борис тоже был богословом. Тогда мне непонятно было, почему он поднял тему о спасении души. Но говорил он это в преддверии своего перехода в мир иной. Ему, конечно, уже все о себе было открыто. Ведь он отошел ко Господу уже через полгода, Успенским постом, 24 августа. Более того, в конце разговора он нас поднял и сказал: «Давайте споем тропарь Успению Божией Матери». И только по его кончине мы поняли, что он хотел нам сказать... А в тот момент мы просто пели Божией Матери и слушали назидание о спасении души. Батюшка же все это внутренне переживал перед собственным исходом и делился именно этими переживаниями. И действительно, как трудно спастись!..
По сути дела он прощался с отцом Борисом и известил нас о том, что Успенским постом уйдет от нас. Мы тогда этого не поняли.
...Никогда не забуду, какая была ночь перед его погребением. Нечто подобное я ощущала, когда мы как паломники переплывали Босфор со светящимися огнями судов и во всем чувствовали некую совершающуюся тайну. И Псковское озеро в ту ночь представляло собой какой-то громадный международный порт. Будто изменилась география. Столько было огней! Плыли суда, множество разнообразных лодок. И при этом — необыкновенный,густой прегустой туман, какого раньше здесь никто не наблюдал. Было ощущение, что это вовсе и не туман, а таинственная Божественная дымка. В природе был покой, была благодать, буквально — благорастворение воздухов. Трудно даже описать, насколько все было благостное, тихое, спокойное. Да еще мерцающие и плывущие в этой Божественной дымке огни...
Когда мы на другой день приехали на остров и встретились там с владыкой Евсевием, то пошли в батюшкину келью. И там владыка спросил келейниц (в присутствии свидетелей): «Был ли батюшка в постриге? И если да, то сохранилось ли монашеское облачение или какие-либо свидетельства его пострижения?» Ведь ходят всякие разноречивые слухи, будто он был в монашеском чине, и даже чуть ли еще не епископ... Владыке надо было знать, как и в чем хоронить батюшку. Для монашествующего ведь нужен соответствующий чин погребения. И ответ келейниц был — «Нет». Владыка при этом несколько раз переспросил. Вопрос же не праздный, а очень серьезный: речь шла о погребении, да не простого лица, а известнейшего старца в духовном сане. И в ответ вновь прозвучало: «Нет». Тогда владыка сказал: «Ну, что же, тогда сомнений быть не может. Будем погребать как священника». При этом владыка предложил погребсти отца Николая в церкви, где он прослужил более сорока лет, или хотя бы за алтарем храма. Он даже хотел сделать особую сень, чтобы люди могли прибегать за помощью к батюшке как к угоднику Божию. Но келейницы возразили, сказав, что сам батюшка желал быть погребенным около своей мамушки, на кладбище.
Однако позже мне рассказал отец Евгений (который служит в Озерах), что однажды, когда он приехал на остров со своей матушкой Ольгой, отец Николай предрек: «А вы знаете что? Когда я умру, меня среди дороги положат». Тогда они не придали этому значения, но все всплыло в памяти после того, как похоронили батюшку именно на кладбищенской дорожке.
А игумения Георгия, настоятельница Горненской обители в Иерусалиме, свидетельствовала мне, что их с матушкой Варварой из Пюхтиц отец Николай просил: «Когда я умру, пусть меня похоронят рядом с блаженным Михаилом на кладбище». Этого блаженного он очень любил. Сам батюшка нам рассказывал, что, когда его девятилетним мальчиком мамушка Екатерина привезла на остров, блаженный Михаил встретил их словами: «Приехал драгоценный гость!» Конечно, этот праведник был одним из первых его духовных наставников, наравне со священномучеником Вениамином, и не удивительно, что батюшка захотел быть погребенным рядом с ним.
Однако известны и другие места, где хотел бы или мог бы быть похороненным отец Николай. И среди них — наше Елизарово. Эти свидетельства мы слышали и от духовенства, и от монашествующих, и от мирян,— причем из разных концов России. Особенно часто мы слышали это в день его похорон. Больших выводов я не делаю из этого, мне ясно одно: монастырь наш был батюшке очень дорог. Не исключаю, что батюшка, возможно, хотел кончить жизнь в монастыре и при ком-то обронил в разговоре свое пожелание.
Мы не можем знать его сокровенной жизни, но ведь жил он пустынником, хотя и не монах. Потому что этот остров — не только пустыня человеческая, но и пустыня духовная. И здесь он провел большую часть своей жизни. Только пройдя через эту пустыню, он смог стать светильником нашей Церкви. Многие пустынники не имели пострига, а стали святыми отцами. Он из той же древней плеяды, и того же духа, и того же подлинного православного благочестия — глубокого, отмеченного дарами благодати: духовной рассудительности, прозрения Промысла Божия в жизни людей. Какие труды он там понес, сколько пострадать ему пришлось, — это тайна, это сокровенная жизнь с Богом..
Сейчас, после его смерти, очень чувствуется, что батюшка не оставил нашей обители. Он всегда приходит на помощь в нужную минуту и даже подает об этом знаки нам, неразумным, часто снится насельницам обители, назидает их, избавляет от тревог и дарит зримые утешения. Помню, как однажды я стояла у батюшкиной могилки и малодушно думала, что сейчас мы лишены таких утешений, а главное благословений отца Николая, и что это очень скорбно. Ведь не может же он, мол, встать из могилы и благословить нас. С этими грустными мыслями я пришла в дом наших знакомых на острове и села рассматривать фотографии. А хозяйка вдруг выносит мне из другой комнаты фотографию и говорит: «Это тебе». На этой фотографии батюшка как раз благословляет.
обители.
 В день его погребения в нашу обитель по ошибке свернули с дороги очень многие из тех, кто ехал проститься с отцом Николаем и никогда раньше не слыхал о монастыре. Видя нашу обитель, очень удивлялись: «Ой, тут монастырь, оказывается? А мы и не знали...» Завернули вроде бы случайно, однако раньше, когда батюшка был жив, они всегда ездили прямо по этой дороге и никогда не сворачивали. Тогда они ехали за утешением именно к отцу Николаю, и те, кто знал о восстанавливающемся монастыре, думали, наверное: «Ну, что там есть? Несколько послушниц?..» — и проезжали мимо. А когда батюшка скончался, то, я думаю, он сам послал к нам этих паломников, сам указал им дорогу к обители, о которой так сердечно молился. Пришлось нам даже возить этих людей на причал.
Нужно только Бога благодарить, что нам, таким неразумным, немощным, слабым, Он посылает таких светильников, как батюшка Николай, чтобы они становились для нас примером. Достичь такого же уровня благодати, конечно, дело Божиего избрания, но подражать ей по мере наших сил — наша обязанность. Нам остается лишь с назиданием и благоговением взирать на наших наставников, удивляться их вере, учиться ей и носить их пример в своей душе». ( Игумения Елисавета
настоятельница Спасо-Елеазарова монастыря (Интервью, 27 июля 2003 года)
Воспоминания о блаженной Любушки и старце Николае).







Часть 5. Моя взрослая жизнь.

«Люби: чем больше ты разделишь с другими,
 тем больше будешь обладать» (Мать Тереза).





Когда мне исполнилось 25 лет, то дали мне от Собеса бесплатную путевку в санаторий  «Хилово» Псковской области. Это меня спасло от уныния и одиночества. Я много гуляла, ходила на дискотеку, при этом кидала костыли под диван и пыталась танцевать на одной ноге (на больную мне наступать было нельзя), играла в настольный теннис с одним костылем под мышкой и очень часто побеждала, потому что противник недооценивал мои возможности.
Под  конец  моего  пребывания там, познакомилась я и со  свои  будущим  мужем,  Владимиром.  Как он потом мне признался, сразила я его танцами на одной ноге. Очень быстро мы поженились, но опять у меня все вышло не по- «человечески». За неделю до свадьбы  сломала ногу, поэтому не было ни белого платья, ни фаты, только самые близкие друзья, человек десять. Вскоре появилась и моя доченька Настенька.
Два года мы прожили душа в душу, радовала и доченька.
Роды  были тяжелыми, и я чуть  не умерла при родах – эклампсия. Самое страшное - это отеки и отек головного мозга. Несмотря на тяжелое состояние, меня продержали до родов в больнице месяц и после очередного ухудшения здоровья, отправили в родильное отделение. Врачи заставили меня саму рожать, и у меня отказали ноги. Только через два месяца я начала ходить. Все заботы легли на мужа, я же только кормила дочурку.
Затем муж сменил работу,  и началась у нас борьба с алкоголизмом. Целых семь лет я боролась за него, не раз из петли вынимала после белой горячки. Но когда мой ребенок стал бояться своего отца и прятаться от него, я с ним развелась. Полгода мы еще прожили под одной крышей, а потом он ушел жить в общежитие. Осталась я  без средств  к  существованию, с одной маленькой пенсией, от алиментов мой бывший муж стал скрываться.
Несмотря ни на что, я очень благодарна этому человеку за то, что он дал жизнь моей дочери и дал мне возможность стать матерью.
Он был очень добрый и заботливый.

Дочка   пошла в первый класс и меня выручила  соседка по дому, она в школе работала завхозом  и пристроила меня туда воспитателем в группу продленного дня. Доченька была при мне, да еще и в платном классе. Так началась моя педагогическая деятельность.
Одновременно мы искали нашего «папу», подали в розыск, через пять лет его признали без вести пропавшим, и назначили дочке пенсию по потере кормильца. Объявился он только через десять лет, потому что паспорт не меняли, так как он числился умершим. Я спрашивала у священника, как мне быть? Он сказал, чтобы я успокоилась, потому что «он для семьи давно умер». Дочка так и не захотела с ним встречаться, сказала, что она его не помнит и видеть не хочет! Думаю, что она не забыла его, просто обида не ушла на того, кто тебя однажды предал.

Годы эти и мне, и дочке дались с трудом, после двухлетней моей педагогической деятельности начались мои новые испытания. В течении десяти лет , каждый год, я стала ломать свою больную ногу- сказались роды. Я не вылезала из стен Института травматологии и ортопедии им.Вредена. Врачи каждый раз собирали мою ногу по кусочкам, нашпиговывали железом, как могли, говорили, что я у них «хрустальная». Дочка моя в это время жила у моей школьной подружки Олечки, она ей была, как вторая мама.

Попала я на отделение «Множественной и сочетанной травмы». Заведующим там был сокурсник моей подруги . Он-то и взялся за мое лечение, собрал целый консилиум. Главным врачом института тогда был его отец. У них на отделении была дружная команда врачей, всем было по 28 лет. Впервые я не побоялась довериться доктору, сразу ему поверила.  Положили меня на вытяжение под груз, так что повернуться было невозможно, и сказали лежать так четыре месяца, а потом закуют в гипс.
На дворе жара, лето в разгаре. Пришел ко мне мой доктор  и говорит, что другого выхода нет, оперировать меня опасно. Кость настолько хрупкая, что может рассыпаться. Я ему такую истерику устроила, что не собираюсь лежать, он обиделся на меня и не подходил ко мне несколько дней, но на профессорском обходе  решено было все-таки оперировать.

В палате нас лежало пять человек, в основном девочки - «мотоциклистки» - результат катания с мальчиками.
С одной девочкой я подружилась, она с подругой попала под трамвай, причем по вине ГАИ. У нее была страшная травма ноги, врачи ей ее пришивали. Ее спасло то, что она училась в Медицинском институте, и смогла правильно сама себе оказать первую помощь.
И в это нелегкое время, я лежала и молила Бога о любви, плакала по ночам. На свою беду я влюбилась  и стала стесняться своего доктора.

Операция состоялась, длилась она четыре часа (опять я видела себя со стороны во время операции). Я  помнила дословно,  о чем говорили врачи, а говорят они обычно совсем не на врачебную тему. В основном рассказывают анекдоты. 
Наложили мне гипс и выписали домой, на ногу велели не наступать. 
Отправилась я с дочкой на дачу в свой лагерь. Много двигалась, ходила в лес за грибами.
Когда после лета  я приехала в институт снимать гипс, все врачи смеялись, потому что снимать было нечего - весь мой гипс, когда его разрезали, скатался в трубочку.
К  сожалению,  через какое-то время я опять сломала ногу. Причем я даже не падала, а просто наступила, и кость треснула, да еще и со смещением. Дочка опять очень испугалась, почти все переломы случались при ней. Я старалась не закричать, успокоить ее, что ничего страшного не случилось. Ей пришлось и скорую помощь вызывать. До сих пор она боится отпускать меня куда-то одну.
Произошло это через три дня после моей выписки из института, так что я даже на свою кровать и вернулась. Все девочки в палате плакали, а я с улыбкой до ушей – ведь я опять буду со своим любимым.
Это тоже было причиной моего развода с мужем. Муж всю дорогу   стеснялся меня, что я инвалид. А тут я узнала совсем другое отношение к себе  и поняла, что  умею любить. Муж для меня стал совсем чужим, я считаю, что больший грех жить с тем, кого не любишь. Пусть уж лучше я останусь одна.

Себе я разрешила опять тебя любить.
Заснеженное сердце пришлось мне разбудить.
Я думала забыла, я думала ушла.
Я думала, что сильная, забыть тебя смогла.

Зачем мне разбудила сердце красота.
Я ей сопротивлялась, ее я не звала.
Зачем мне снова снишься, приходишь в сны мои.
Зачем поют под окнами снова соловьи.

Не может не откликнуться сердце на любовь.
Оно сопротивлялось, боялось верить вновь.
Оно решило снова навечно умереть,
Чтоб жить в холодном мраке и больше не болеть.

Ко мне вернулась в душу снова красота.
Она во мне сияет, она во мне жива.
Приходишь в сны мои ты, снова неспроста,
Во мне опять плетутся счастья кружева.


Не могу не упомянуть еще одного мужчину, который на три года вошел в мою жизнь. В это трудное для меня время я почти каждый день ходила в Церковь. Там я и познакомилась с Игорем, полковником в отставке, чернобыльцем, имеющим много наград за мужество.
Перед Великим постом было Прощеное  Воскресение. В конце службы все подходили друг к другу и просили прощения. Я уже его и раньше заметила в другие дни. Когда мне было не подняться с колен, он всегда ко мне подходил и помогал.
А тут он просто встал передо мной на колени (а был он метра два ростом), и стал мне целовать ноги и просить прощения.  Я просто опешила.
Не знаю, чем я его так поразила, но он стал мне помогать,  чем мог. Как всегда - он был женат. Естественно я держала его на расстоянии. Самое удивительное, что он рассказывал обо мне своей жене и дочери. Его жена сначала ревновала,  потом он просто напросился с ней вместе ко мне в гости. После этого у нас установились дружеские отношения. Игорь всем говорил: «Я никогда не трону эту девочку».
После операции он ходил ко мне в клинику каждый день. Носил домашнюю еду, которую готовила его жена, ухаживал за мной, как самая лучшая нянька, и я  его нисколько не стеснялась. Он мне был, как брат, отец.
Потом, когда я   встала уже на ноги и особо не нуждалась, да и на новую квартиру  переехала, он исчез из моей жизни.
Спустя пять лет, я встретила его случайно в метро. Просто почувствовала на себе взгляд. Он сидел напротив и улыбался. Поговорили и разошлись. Тех чувств, что были, уже нет.

«Нет никакой замены верному другу, потому что несчастья друга – считает своими и страждет вместе с ним, претерпевая до смерти».(Добротолюбие).
«В этом секрет добра :в начале оно слабо, но всемогуще в конце. Зло, напротив, всемогуще вначале, но ослабевает со временем». (Мать Тереза).





Часть 6.Вера.

Бога не видишь, но чувствуешь.
Красота, радость, изумление,
Счастье, любовь-Бог во всем,
Что нас окружает.



  В этот свой непростой период жизни, я умудрилась попасть в секту «Свидетелей Иеговы». После смерти мамы я искала Бога, искала смысл жизни. А тут, пока я лежала  дома, закованная в гипс по пояс, объявились старые «друзья» детства, которые предложили мне изучать Библию. Так началось мое служение у Свидетелей Иеговы, и продолжалось оно четыре года. Дослужилась я до «пионерского» служения - это их высшая ступень. Все было очень серьезно, каждый месяц сдавались отчеты. Попадались и искренние, добрые люди, которые помогали нам с дочкой, в основном материально. Как ни странно люди мне доверяли, открывали в своих квартирах двери,  выслушивали, да еще и чаем поили. Я очень искренно верила во все это. Но в промежутке между моим служением там, все-таки я крестилась в православной церкви в городе  Луга, это меня потом и спасло. А проповедники-сектанты тут как тут, переубедили, велели сжечь иконку и сломать крестик. Опять я у них,  и крещение их стала принимать. Когда я вошла в их бассейн в СКК «Юбилейном», только закричала: «Какой кошмар!».
А на очередном их собрании  поняла, что идут постоянно какие- то внушения. И опять мой возглас на весь зал: «Какой ужас!» После этого я встала и ушла.
Самое главное в их учении это то, что спасутся только те, кто в их организации и что Рай будет на Земле.
Еще меня от всего этого кошмара спасла любовь. Сектанты внушали, что выходить замуж можно только за «своих», а не за «мирских». А я, как на грех  влюбилась в своего доктора, да еще и в женатого. Чтобы заглушить муки своей совести, я приносила ему разную «сектантскую» литературу, таким образом  я его «спасала». Он упорно терпел, пока я не дала ему книгу под названием «Как устроить свою семейную жизнь счастливой!» Как же в меня летела эта книга, только за дверь и успела выскочить! После этого случая я два года не показывалась в Институте. Пока в очередной раз не сломала ногу. Тут-то и началось мое духовное излечение. Он стал мне приносить для чтения православную литературу, и потихоньку мое сознание стало исправляться.

После выписки домой я пошла в ближайшую православную церковь, исповедывалась и причастилась. Так я сняла с себя этот груз. Батюшка был чудесный - отец Михаил, он тогда служил в Храме Воскресения Христова. Он и стал моим первым духовником. Когда ко мне домой пришли Свидетели Иеговы, и объявили мне, что я отреклась от Бога , я им сказала, что вот теперь-то я с Богом! Они назвали меня «духовной прелюбодейкой» и ушли. Слава тебе Господи!
Потихоньку я узнавала все церковные таинства. И на Великом Посту решила  пособороваться. Уже четыре года у меня не срасталась нога, образовался «ложный сустав», мне сделали операцию, но все равно результатов никаких. После этого таинства я поехала в свой Институт им. Вредена, на очередной контрольный снимок, доктор мой  без всякого энтузиазма пошел его смотреть. Не прошло и пяти минут, как он влетает в кабинет и кричит: «Ира! Выбрасывай свои костыли! У тебя даже не видно места перелома!»
Вот так Господь сотворил свое чудо! И вера-то моя тогда еще была совсем слаба, но Бог дает все авансом!
Отец Михаил дал мне направление на Богословско-педагогические курсы в Духовную Академию и Семинарию. Костыли я к тому времени уже бросила и ходила с палочкой. Одновременно начала учиться и в Университет Педагогического мастерства (я опять работала в школе), на курсе  «Духовное просвещение в светской школе». Защищалась со своей программой, но занятия с детьми мне так и не дали вести. Проучилась я три года. Занимались с нами самые лучшие богословы и священники, это меня очень укрепило духовно.
После этого отправилась я в паломническую поездку, поехали мы с подругой на остров «Залита» в Псковской области,  к святому старцу отцу Николаю (Гурьянову).  Эту встречу я запомнила на всю жизнь! Теперь он уже ушел от нас, тогда ему было 90лет. Поехала я  с дочкой. Когда мы пришли к его домику, нас не пускали разные «служилки», говорили, что батюшка отдыхает. А он нам из-за двери: «Миленькие  мои, меня закрыли». Потом нас все - таки допустили во двор.  А там, не шелохнувшись, на дереве сидит много голубей, как все равно неживые. Когда батюшка вышел на крыльцо, то они все зашевелились, но остались сидеть на месте: «Миленькие  мои - говорит - давайте я вас, хоть маслицем помажу».
Мы все стали по очереди подходить к нему. Дошла очередь и до меня, и тут батюшка смотрит вниз и так ласково говорит мне: «Что, ноженьки болят?» А я, будто онемела, потому что от соприкосновения с этой святостью, понимаешь свою никчемность, и все, что хотел сказать, кажется неважным. Я же только кивнула, а он мне говорит с такой любовью, таким ангельским голосом: «Господь исцелит тебя!» Отошла я в сторонку, стою и думаю: «Как же Господь меня исцелит, если я с детства такая?» Усомнилась!
А батюшка поворачивается ко мне,  мысли мои прочитал, грозит пальцем  и говорит: «Так как надо будет, так как надо!» Вот какой был прозорливец!
Видом он был, как ангел, худенький, длинные седые волосы, лицо гладкое, без морщин, а глаза голубые-голубые.
Дочка моя пожалела его, говорит: «мама пойдем, он ведь такой старенький», а уходить от него не хочется.
Просила я в записочке его молитв помолиться обо мне, о дочке и о моем возлюбленном. Так он мне, когда я приехала домой, приснился, стоит и смотрит на меня. Тогда я поняла, что батюшка молится за нас. 
А через две недели после этого я опять сломала ногу, но хоть перелом был легкий, без смещения. И опять попала я в руки к своему  доктору.  Начались мои душевные муки. Да и он еще говорит, что больше не может меня оперировать – переживал всегда очень.

«В каждой ситуации, в любом событии есть две стороны - положительная и  отрицательная. Не сосредоточивайтесь на темной стороне жизни, не поддавайтесь отчаянию даже в самые тяжелые минуты.
Бог посылает нам испытания, чтобы мы, преодолевая их, укреплялись, а не отчаивались!» (Мать Тереза)

 Выписали меня опять домой в гипсе по самую шею. Лежу в страшной депрессии, не ем, не пью, на лицо вся почернела. Жить не хочется. Только дочка и удерживала от плохих мыслей. Есть нечего, с братом, хоть и жили в одной квартире, но жена его запрещала мне помогать, не то что деньгами, а даже элементарно мусор вынести. Я, говорит она брату, если поможешь ей, тебе ведро на голову одену. И попробуй, говорит,  хоть одну картошину дай (а у них свои огороды были, и не знали, куда все девать - на рынок несли). Брат был забит отцом, а тут жена – еще чище! За любую провинность не то что била, а просто истязала его. Могла бить ногами, рвать волосы, однажды ножницами, когда он спал, проткнула ему руку - вся квартира была в крови. Когда я вызывала милицию, спокойно говорила, что я все выдумываю, а брат из страха молчал. После этих вызовов доставалось мне и дочке. Так мы терпели все больше десяти лет. И откуда берутся такие «бесовские» люди? Считаю, что это духовно больные, бесноватые люди, которые и сами мучаются и мучают своих родных. Но мало кто из них признает этот факт, а кто признает, тот пытается излечиться в Церкви через таинства, некоторые священники отчитывают таких, но не каждому батюшке дается такой дар от Бога.
Сейчас, когда  мы живем уже с дочкой и зятем в своей квартире, это вспоминается, как страшный сон, но иногда он еще снится. Брата моего она заставила выписаться из квартиры, выгнала куда глаза глядят.
Сейчас он снимает комнату, продолжает работать, помогает при храме, выполняет разные работы. Господь не оставляет своих детей и посылает им утешение за их терпение.

«Сначала узнай себя, потом попробуй хоть день прожить, сопротивляясь греху. Узнаешь, как трудно ;а, узнав, научишься снисходить к немощам человеческим и не будешь никого осуждать.» (Архимандрид Иоанн Крестьянкин).
 


Часть 7.Мой батюшка.

Тишина за окном,
Только ветер шумит.
И осенний листок,
Душу мне бередит.

Вот и лето прошло,
Отцвела и любовь.
Счастье тоже ушло,
И вернется ли вновь.

Впереди меня боль,
И страданья мои.
Так страдает любовь,
За грехи и долги.

Одиночества путь
Суждено мне пройти.
Счастье трудно вернуть,
Как его мне найти?

То не дух, а душа,
Не находит покой.
Говорят, ты ушла,
В мир не духа, земной.

Где обрящется дух?-
Лишь в молитве одной.
Она дарит не вдруг,
Нам любовь и покой.

Тишина за окном...
Буду ждать счастья я.
Все вернется потом,
В этом вера моя.


Привела  ко мне домой батюшку, одна моя хорошая знакомая Маша, мы с ней вместе учились в Университете Педагогического мастерства  на курсе «Духовное просвещение в светской школе» в 1999году. Отец Сергий служил тогда на подворье Иоанновского монастыря,  в поселке «Вартемяги». Было ему тогда лет 35-36, не больше, и деток уже шестеро. Пришел и прямо с порога стал у меня прощения просить, что раньше не выбрался. А до его прихода я сама, зимой, в метель, на костылях и в гипсе по пояс, еле-еле добралась до Храма к Варшавскому вокзалу. Исповедывалась, а до причастия меня настоятель не допускает (сейчас его уже сняли), еще мол тебе надо помучиться, не готова к причастию.  Пришла я домой с таким тяжелым сердцем (и это после храма?).
Слава Богу! Через два дня пришел ко мне мой отец Сергий! Я, говорит, не вижу препятствий, чтобы тебя причастить. После этого он бывал у меня дома каждую неделю. И не только исповедывал и причащал, но и носил мне продукты и деньги. «Мне, говорит лишнее». А у самого мал - мала меньше дома деток. Через месяц, говорит мне: «Ну, Ирина, ты и просветлела!» Такой груз с души ушел. А за соседку ты, говорит, молись. Но очень уж это трудно делать было. Так он мне помогал, пока дочка школу не закончила и пока я на работу не устроилась.
На работу я устроилась в свой РНИИТО им. Вредена.  Сначала санитаркой в аптеку - мыла полы на костылях. Это надо было видеть! Пока не загремела я со своим ведром, и не ушибла (хорошо, что не перелом ) свою многострадальную ногу. Тогда меня забрал к себе на рентгеновское отделение доктор, который меня еще в детстве оперировал, и посадил за компьютер. Одновременно я поступила в Медицинское училище на вечернее отделение и стала служить в больничной часовне во имя Архиепископа Луки Войно-Ясенецкого в институте, при Сестричестве св. мц. Татианы.

В 1993 году по благословению архимандрита Пантелеимона (Борисенко), насельника Псково-Печерского мужского монастыря, его духовные чада объединились в общину св.вмч. и целителя Пантелеимона для служения больным и нуждающимся при Центральной медико-санитарной части № 122.
Возглавил служение врач этой больницы Сергей Филимонов. Было создано Сестричество милосердия св. мц. Татианы, открылись курсы подготовки сестер милосердия, началось строительство больничного храма, настоятелем которого стал принявший священный сан Сергий Филимонов.
Труды нашего Сестричества высоко оценила Ольга Николаевна Куликовская – Романова, председатель Фонда помощи России имени Ея Императорского Высочества Княгини Ольги Александровны.
В 2005 году Фонд Ея Императорского Высочества Великой Княгини Ольги Александровны взял Сестричество под свое покровительство.
Сестры милосердия получили право носить на своих облачениях вензель Великой Княгини. Теперь они руководствуются ее девизом: «Быть, а не казаться!».
 В 2008 году больничный храм Державной иконы Божией Матери был освящен митрополитом Санкт-Петербургским и Ладожским Владимиром.
Уже более 15 лет при нашем храме действует Служба милосердия, объединяющая медицинское, социальное и духовно-просветительское служение людям.
Наши сестрички милосердия ухаживают за лежачими больными в больницах и на дому, оказывают социальную помощь одиноким, престарелым и инвалидам.
Действует при Приходе и профессиональное объединение врачей различных специальностей, исповедующих православную веру. Цель общества-возродить традиции семейной медицины, христианского сострадания к болящим, повысить грамотность населения в вопросах медицины и биомедицинской этики.
Председателем общества православных врачей Санкт-Петербурга, является наш дорогой батюшка – профессор, Доктор медицинских наук, кандидат богословия, протоиерей Сергий Филимонов.
Сейчас планируется строительство Дома Милосердия, которое благословил Патриарх Московский и всея Руси Кирилл.
Это будет первый в России Православный медико-социальный центр.
Дом Милосердия объединит в своих стенах медицинское, социальное и духовно – просветительское служение, позволит предоставлять качественную медицинскую и социальную помощь, возрождать семейные ценности, приобщать к здоровому образу жизни, готовить кадры для социального служения. Это будет комплексный подход к решению общественных проблем.
Основан он на объединении Церкви, общества и государства для возрождения России.
 
Часовня, в которой я несла свое скромное служение, носила имя архиепископа Луки Войно-Ясенецкого. Врача, художника, священника. Еще одного удивительного святого я узнала, служа там. Сколько часов провела я в молитве к этому святому, читая с сестрой Ольгой акафист и молитвы ему. О скольких больных и страждущих мы молились и просили его помощи. И сколько людей ее получили, в этом я не сомневаюсь.
Приведу кратко биографию этого святого, потому что хочется, чтобы как можно больше людей узнали о нем.

«Архиепископ Лука, в миру Валентин Феликсович Войно-Ясенецкий, родился в Керчи 27 апреля 1877 года в семье аптекаря. Отец его был католиком, мать – православной. По законам Российской Империи дети в подобных семьях должны были воспитываться в православной вере. Он был третьим из пятерых детей.
В Киеве, куда семья переехала впоследствии, Валентин окончил гимназию и рисовальную школу. Собирался поступать в Петербургскую Академию Художеств, но по размышлении о выборе жизненного пути решил, что обязан заниматься только тем, что «полезно для страдающих людей», и избрал вместо живописи медицину.

Однако на медицинском факультете Киевского Университета св. Владимира все вакансии были заняты, и Валентин поступает на юридический факультет. На какое-то время влечение к живописи снова берет верх, он едет в Мюнхен и поступает в частную школу профессора Книрра, но через три недели, затосковав по дому, возвращается в Киев, где продолжает занятия рисованием и живописью. Наконец Валентин осуществляет свое горячее желание «быть полезным для крестьян, так плохо обеспеченных медицинской помощью», и поступает на медицинский факультет Киевского университета св. Владимира. Он учится блестяще. «На третьем курсе, — пишет он в «Мемуарах», – произошла интересная эволюция моих способностей: умение весьма тонко рисовать и любовь к форме перешли в любовь к анатомии…»
В 1903 году Валентин Феликсович закончил университет. Невзирая на уговоры друзей заняться наукой, он объявил о своем желании всю жизнь быть «мужицким», земским врачом, помогать бедным людям. Началась русско-японская война. Валентину Феликсовичу предложили службу в отряде Красного Креста на Дальнем Востоке. Там он заведовал отделением хирургии в госпитале Киевского Красного Креста Читы, где он познакомился с сестрой милосердия Анной Ланской и обвенчался с ней. В Чите молодые супруги прожили недолго.
С 1905 года по 1917-й В. Ф. Войно-Ясенецкий работает в городских и сельских больницах Симбирской, Курской и Саратовской губерний, а также на Украине и в Переславле-Залесском. В 1908 году он приезжает в Москву и становится экстерном хирургической клиники профессора П. И. Дьяконова.
В 1916 году В. Ф. Войно-Ясенецкий защитил докторскую диссертацию «Регионарная анестезия», о которой его оппонент, известный хирург Мартынов сказал: «Мы привыкли к тому, что докторские диссертации обычно пишутся на заданную тему, с целью получения высших назначений по службе, и научная ценность их невелика. Но когда я читал Вашу книгу, то получил впечатление пения птицы, которая не может не петь, и высоко оценил ее». Варшавский университет наградил Валентина Феликсовича премией имени Хойнацкого за лучшее сочинение, пролагающее новые пути в медицине.
С 1917 года по 1923-й он работает хирургом в Ново-Городской больнице Ташкента, преподает в медицинской школе, преобразованной затем в медицинский факультет.
В 1919 году от туберкулеза умирает жена Валентина Феликсовича, оставив четверых детей: Михаила, Елену, Алексея и Валентина.
Осенью 1920 года В. Ф. Войно-Ясенецкого приглашают возглавить кафедру оперативной хирургии и топографической анатомии открывшегося в Ташкенте Государственного Туркестанского университета. В это время он активно участвует и в церковной жизни, посещает заседания ташкентского церковного братства. В 1920 году на одном из церковных съездов ему было поручено сделать доклад о современном положении в Ташкентской епархии. Доклад получил высокую оценку епископа Ташкентского Иннокентия. «Доктор, вам надо быть священником», – сказал он Войно-Ясенецкому. «У меня не было и мыслей о священстве, – вспоминал Владыка Лука, – но слова Преосвященного Иннокентия я принял как Божий призыв архиерейскими устами, и минуты не размышляя: «Хорошо, Владыко! Буду священником, если это угодно Богу!» В 1921 году Валентин Феликсович был рукоположен в диаконы, а через неделю, в день Сретения Господня, Преосвященный Иннокентий совершил его рукоположение во иереи. Духовное руководство требует от пастыря истинной пастырской мудрости и полного самоотречения ради спасения своих ближних.
Отец Валентин был определен в ташкентский собор, с возложением на него обязанности проповедовать. В священном сане Войно-Ясенецкий не перестает оперировать и читать лекции. В октябре 1922 года он активно участвует в первом научном съезде врачей Туркестана. Волна обновленчества 1923 года доходит и до Ташкента Епископ Иннокентий покинул город, не передав никому кафедру. Тогда отец Валентин вместе с протоиереем Михаилом Андреевым приняли управление епархией, объединили всех оставшихся верными священников и церковных старост и устроили с разрешения ГПУ съезд
В 1923 году отец Валентин принимает монашеский постриг. Преосвященный Андрей, епископ Ухтомский, намеревался дать отцу Валентину при постриге имя целителя Пантелеимона, но, побывав на литургии, совершенной постригаемым, и послушав его проповедь, остановился на имени апостола, Евангелиста, врача и художника св. Луки. 30 мая того же года иеромонах Лука был тайно хиротонисан во епископа в церкви св. Николая Мир Ликийских города Пенджикента епископом Болховским Даниилом и епископом Суздальским Василием. На хиротонии присутствовал ссыльный священник Валентин Свенцицкий.
Преосвященный Лука был назначен епископом Туркестанским. 10 июня 1923 года епископ Лука был арестован как сторонник Патриарха Тихона. Ему предъявили нелепое обвинение: сношения с оренбургскими контрреволюционными казаками и связь с англичанами. В тюрьме ташкентского ГПУ Владыка Лука закончил свой, впоследствии ставший знаменитым, труд «Очерки гнойной хирургии» В августе его отправили в московское ГПУ.
В Москве Владыка получил разрешение жить на частной квартире. Служил с Патриархом Тихоном литургию в церкви Воскресения Христова в Кадашах. Святейший подтвердил право епископа Туркестанского Луки продолжать заниматься хирургией. В Москве Владыку снова арестовали и поместили в Бутырскую, а затем в Таганскую тюрьму, где Владыка перенес тяжелый грипп. К декабрю был сформирован восточно-сибирский этап, и епископ Лука вместе с протоиереем Михаилом Андреевым были отправлены в ссылку на Енисей. Путь лежал через Тюмень, Омск, Новониколаевск (нынешний Новосибирск), Красноярск. Арестантов везли в столыпинских вагонах, а последнюю часть пути до Енисейска – 400 километров – в лютую январскую стужу им пришлось преодолеть на санях.
В ссылках он по-прежнему был готов прийти на помощь всем нуждавшимся во врачебной помощи и пастырском благословении. Он лечил и оперировал иногда подручными средствами: с помощью перочинного ножа, слесарных клещей, зашивая рану женским волосом…
В Енисейске все оставшиеся открытыми церкви принадлежали «живоцерковникам», и епископ служил на квартире. Ему разрешили оперировать. В начале 1924 года, по свидетельству жительницы Енисейска, Владыка Лука пересадил почки теленка умирающему мужчине, после чего больному стало легче. Но официально первой подобной операцией считается проведенная доктором И. И. Вороным в 1934 году пересадка почки свиньи женщине, больной уремией.
В марте 1924 года епископа Луку арестовали и отправили под конвоем в Енисейскую область, в деревню Хая на реке Чуне.
В июне он снова возвращается в Енисейск, но вскоре следует высылка в Туруханск, где Владыка служит, проповедует и оперирует В январе 1925 года его высылают в Плахино – глухое место на Енисее за Полярным Кругом, в апреле переводят снова в Туруханск. По окончании ссылки Владыка возвращается в Ташкент, поселяется в домике на Учительской улице и служит в церкви Преподобного Сергия Радонежского.
6 мая 1930 году Владыку арестовывают по делу о смерти профессора медицинского факультета по кафедре физиологии Ивана Петровича Михайловского, застрелившегося в невменяемом состоянии. 15 мая 1931 года, после года тюремного заключения, был вынесен приговор (без суда): ссылка на три года в Архангельск.
В 1931-1933 годах Владыка Лука живет в Архангельске, ведет амбулаторный прием больных. Вера Михайловна Вальнева, у которой он жил, лечила больных самодельными мазями из почвы – катаплазмами. Владыку заинтересовал новый метод лечения, и он применил его в условиях больницы, куда устроил на работу Веру Михайловну. И в последующие годы проводил многочисленные исследования в этой области.
В ноябре 1933 года митрополит Сергий предложил Преосвященному Луке занять свободную епископскую кафедру. Однако предложение Владыка не принял. Пробыв недолго в Крыму, Владыка возвратился в Архангельск, где принимал больных, но не оперировал.
Весной 1934 года Владыка Лука Посещает Ташкент, затем переезжает в Андижан, оперирует, читает лекции. Здесь он заболевает лихорадкой папатачи, которая грозит потерей зрения, после неудачной операции он слепнет на один глаз. В этом же году, наконец, удается издать «Очерки гнойной хирургии». Он совершает церковные службы и руководит отделением ташкентского Института неотложной помощи.
13 декабря 1937 года – новый арест. В тюрьме Владыку допрашивают конвейером (13 суток без сна), с требованием подписать протоколы. Он объявляет голодовку (18 суток), протоколов не подписывает. Следует новая высылка в Сибирь. С 1937 года по 1941-й Владыка жил в селе Большая Мурта Красноярской области.
Началась Великая Отечественная война. В сентябре 1941 года Владыка был доставлен в Красноярск для работы в местном эвакопункте – здравоохранительном учреждении из десятков госпиталей, предназначенных для лечения раненых.
8 сентября 1943 года он был участником Поместного Собора Русской Православной Церкви, избравшего Святейшего Патриарха Сергия. В списке участников Собора – 19 иерархов, и имя архиепископа Луки стоит там четвертым.
В 1943-м Преосвященный Лука становится архиепископом Красноярским. Через год его переводят в Тамбов архиепископом Тамбовским и Мичуринским. Там он продолжает медицинскую работу: на его попечении 150 госпиталей.
В 1945 году была отмечена пастырская и врачебная деятельность Владыки: он удостаивается права ношения бриллиантового креста на клобуке и награждается медалью «За доблестный труд в Великой Отечественной войне 1941-1945 гг.».
В феврале 1946 года архиепископ Тамбовский и Мичуринский Лука стал лауреатом Сталинской премии I степени за научную разработку новых хирургических методов лечения гнойных заболеваний и ранений, изложенных в научных трудах «Очерки гнойной хирургии» и «Поздние резекдии при инфицированных огнестрельных ранениях суставов».
В 1945-1947 годах им закончена работа над эссе «Дух, душа и тело», начатая в начале 20-х годов. 26 мая 1946 года Преосвященный Лука, несмотря на протесты тамбовской паствы, переведен в Симферополь и назначен архиепископом Крымским и Симферопольским.
1946-1961 годы были всецело посвящены архипастырскому служению. Болезнь глаз прогрессировала, и в 1958 году наступила полная слепота.
Однако, как вспоминает протоиерей Евгений Воршевский, даже такой недуг не мешал Владыке совершать Божественные службы Архиепископ Лука входил без посторонней помощи в храм, прикладывался к иконам, читал наизусть богослужебные молитвы и Евангелие, помазывал елеем, произносил проникновенные проповеди.
Ослепший архипастырь также продолжал управлять Симферопольской епархией в течение трех лет и иногда принимать больных, поражая местных врачей безошибочными диагнозами.
Из воспоминаний Николая Николаевича Сидоренко, внука и келейника cвятителя Луки:
«Дедушка пригласил нас в Симферополь в 1946 году. Сейчас, когда я уже постарел, представляю, какой это был подвиг: жить в тесноте с малыми детьми. Мне в то время было 10 лет, моему брату — 6 лет и двоюродной сестре — 8. Мы и шумели, и баловались частенько. А дедушка все это сносил. Потом семья еще больше разрослась, съехались родственники, почти каждое лето навещали сыновья дедушки и его дочь с внуками. И при таком многолюдстве дедушка не переставал трудиться до последнего дня. Он диктовал свои воспоминания, тщательно составлял проповеди, писал книгу «Очерки региональной анестезии», старался быть в курсе и новейших достижений медицины, и политических событий в мире.
Я был келейником Владыки ровно 15 лет. Видел его жизнь изо дня в день. До сих пор поражаюсь величию, спокойствию и непоколебимости его веры. Он был гениальным врачом и диагностом: ему было достаточно лишь прикоснуться к больному месту, чтобы поставить диагноз. Он лечил знаменитых людей, был лауреатом Сталинской премии за книгу «Очерки гнойной хирургии» — и перед ним открывалась блестящая научная карьера. Но главным стало служение Богу.
Впечатление, как служил Владыка Лука, осталось на всю жизнь… Это было предстояние перед Господом. Каждое слово он произносил ясно, чтобы запало вглубь. Особенно вдохновенно читал Великий покаянный канон Андрея Критского. Библию читал каждый день, старался и нас приучить к ежедневному общению со словом Божиим. Его рассказы из Священной истории звучали проникновенно, библейские события он переживал, как свою собственную жизнь.
Пока он был зрячим, старался служить литургию каждый день, даже если только две-три старушки пришли в храм. Продолжал служить и когда уже совсем ослеп. Меня поражал этот подвиг Владыки: ведь не только слепота отягчала его, но и диабет, от которого у него была страшная слабость, так что даже вся одежда Владыки была мокрой, при этом еще больные ноги из-за сильнейшего тромбофлебита и подагры. Перед службой приходилось перебинтовывать ноги. Но он никогда не сокращал службы и дома всегда очень долго молился.
За каждой службой он старался говорить проповедь, к которой долго готовился дома. Диктовал секретарю, Евгении Павловне, потом она прочитывала написанное, он еще раз правил. Проповедь говорил даже при пустом храме. Иногда стоишь, слушаешь его глубочайшие слова, и даже обидно за дедушку становится. Но на праздники, конечно, народа много собиралось. На всенощной, несмотря на немощь, Владыка всегда сам помазывал святым елеем прихожан, делал это неспешно, четко выговаривая над каждым: «Во имя Отца и Сына и Святого Духа».
Слепой и немощный, Владыка Лука до самой кончины управлял епархией, был в курсе всех дел, выслушивал доклады, разбирал все сам, выносил резолюции, если мог, посещал отдаленные приходы. Многих людей Владыка Лука привлек в церковь, особенно интеллигенцию, врачей. Ведь он и вне храма много общался с людьми, собирал у себя врачей постоянно. В архиерейском доме, когда Владыка был здоров, висела табличка о приеме больных.
Вообще дедушка жил по строгому расписанию, старался ни одной минуты не терять: все было рассчитано по часам — подъем, молитва, работа. Когда мы приехали в Симферополь, он работал над книгой «Дух, душа и тело». На столе фотографии сыновей, к ним мысленно он обращал доказательства бытия Божия. Глубокой сердечной болью Владыки Луки было то, что его дети, крупные ученые, умные люди — и выросли неверующими. Ведь их детство и юность он провел в лагерях и ссылках.
Самой большой болью было для Владыки повсеместное закрытие храмов в епархии. В его кабинете висела карта Крыма, где крестиками были помечены все действующие храмы. Горько было снимать эти крестики с карты.
Еще помню, как дедушка часто вздыхал: «Всю ночь не спал — думал, как это уполномоченный может распоряжаться, где какому священнику служить?» На каждом шагу чувствовалось, как бесправна наша Церковь.
С детства меня удивляло в дедушке то, что он никогда не подавал вида, как ему трудно или плохо, никогда не раздражался, а был всегда ровен и спокоен с людьми. Приведу пример. Дедушка был страстным купальщиком. В 80 лет, совершенно слепой, он каждый день с июня по сентябрь дважды в день ходил купаться на море, даже холодная вода его не страшила. Однажды во время такого заплыва его сбило большой волной, я пытался его поднять, но ничего не получалось. А он мне спокойно так сказал: «Коля, встань впереди меня и подай мне руку». Я так сделал, и мы благополучно выбрались на берег.
Во всех трудных обстоятельствах я запомнил его величественным, красивым и всегда спокойным. Идем мы с ним по улице, он в подряснике, все ему кланяются, а он меня предупредил: «Когда со мной кто-то будет здороваться, ты меня легонько толкни, чтобы я ответил». Дедушка очень любил людей и заботился о многих. Каждый день на почту я относил пачку переводов — он посылал «копеечку» людям, с которыми его свел Господь на разных местах его служения. Он всегда прежде всего думал о других людях. Я был с ним в его последние дни. Всю неделю он лежал с высокой температурой, но не жаловался, а только говорил: «Вот, я тебе спать не даю». Дедушка благословил меня редкой иконой, выполненной на шелке, — «Христос, несущий крест на Голгофу». Передал мне свою Библию, заповедал читать каждый день. Сохранились редкие семейные фотографии. Когда я смотрю на них, возвращаюсь в ту замечательную жизнь, которая прошла под кровом Владыки. У меня на стене висит икона свт. Луки, архиепископа Крымского и Симферопольского. Есть акафист ему и молитвы, которые я стараюсь читать. Но все-таки, как в детстве, по-прежнему называю его дедушкой. До сих пор мне частенько снится, что я веду его под руку и боюсь, чтобы он только не споткнулся, только бы не упал. А когда хочу по-особому вспомнить дедушку, я открываю подаренную им Библию, которую он каждый день держал в руках, смотрю на его пометки, вчитываюсь в те строчки, которые он сам подчеркивал. И Владыка вновь говорит со мной из открывшейся вдруг глубины вечности..»
За 38 лет священства Владыка Лука произнес тысячу двести пятьдесят проповедей, из которых не менее семисот пятидесяти были записаны и составили двенадцать толстых томов машинописи (4500 страниц). Совет Московской духовной академии назвал это собрание проповедей исключительным явлением в современной церковно-богословской жизни и избрал автора почетным членом академии. Верующие, которые присутствовали на богослужениях, запоминали, как служил Владыка Лука, на всю жизнь. Это было предстояние перед Господом. Каждое слово он произносил ясно, чтобы запало вглубь. Особенно вдохновенно читал Великий покаянный канон Андрея Критского.
Скончался Преосвященный Лука 11 июня 1961 года в День Всех Святых, в земле Российской просиявших. Похоронен Владыка на городском кладбище Симферополя
В 1996 году Святейшим Синодом Украинской Православной Церкви Московского Патриархата было принято решение о причислении Высокопреосвященного архиепископа Луки к лику местночтимых святых, как Святителя и исповедника веры. 18 марта 1996 года состоялось обретение святых останков архиепископа Луки, которые 20 марта были перенесены в Свято-Троицкий кафедральный собор Симферополя».

Через какое-то время состоялось и мое посвящение на Вечерней Литургии в испытуемые сестры милосердия.
 Пока я вечером после работы дошла до храма, где состоялось мое посвящение, три раза упала - нога вся распухла, еле дошла. Но зато потом какая благодать дана была Богом в служении. Я просто летала по институту, навещала больных, с моим батюшкой освящали отделения, причащали умирающих в реанимации, крестили больных. Доктора с разных отделений просили меня к их пациентам зайти, побеседовать. Нужна, говорят, твоя психотерапия.

А сколько чудес! Человек умирал, а его на следующий день переводили в общую палату. Или наоборот - одна старенькая бабушка очень мучилась, не могла отойти, уже без сознания. Врачи говорят, уже поздно, она ничего не слышит. А приходил батюшка, наклонялся к ней, она приходила в себя, исповедывалась, причащалась, и опять теряла сознание. Потом мне медсестра позвонила, сказала, что она «отошла» через три часа.

«Чувство любви к ближнему во все века было присуще человеку. Согласно христианской религии, ближний – это тот, кто создан по образу и подобию Божьему, то есть все люди. Одним из многочисленных проявлений любви к ближнему стал уход за больными».

«В Санкт-Петербургской епархии в настоящее время действует около 40 больничных часовен и храмов, более 20 групп, ведущих постоянную благотворительную работу, в том числе братства и сестричества, осуществляющие помощь в больницах, домах престарелых, психоневрологических интернатах, детских домах».

«Современные сестричества – это разные организации во многих отношениях. В Санкт – Петербурге в настоящее время существует 4 наиболее крупных сестричества.
Покровское сестричество входит в состав Братства Св. вмц. Анастасии Узорешительницы, которое возникло в 1992 году с целью оказания помощи больным Покровской больницы и заключенным исправительно - трудовой колонны в пос. Горелово. Братство насчитывает более 60 человек и ведет благотворительную работу по множеству направлений.
 Община, включающая 40 сестер, осуществляет уход за тяжелобольными в Покровской (хирургическое и травматологическое отделения), Мариинской (терапевтическое, эндокринное, среди больных неврологического отделения) и Детской инфекционной больницы №3. Действует патронажная группа, опекающая около 30 тяжелобольных на дому. В ведении Братства находится также «Покровская обитель» - приют престарелых пациентов, реабилитационные центры для несовершеннолетних Новгородской области (совместно с муниципальным центром «Дом милосердия») и для заключенных в Псковской области и другие социальные программы.

Сестричество Св. вмц. Татианы начало формироваться в 1993 году из прихожан храма Св. вмч. И целителя Пантелеимона при больнице им. Л.Г.Соколова (МСЧ №122). На базе этой больницы были организованы специальные курсы для подготовки младшего медицинского персонала, первый выпуск которых (20 человек) состоялся в декабре 1994 года.
Датой создания сестричества считается 25 января 1997 года, когда в день празднования памяти св. вмц. Татианы произошло первое посвящение в сестры милосердия некоторых членов общины.

Сестричество Св.прмц. Елисаветы Феодоровны в хосписе №1 возникло в ноябре 1994 года по благословению митрополита Ладожского и Петербургского Иоанна. Община сформировалась из числа верующих сотрудников хосписа разных специальностей ,которые руководствуются словами своей святой покровительницы – Великой княгини Елизаветы Феодоровны: «Безнравственно утешать умирающих ложной надеждой на выздоровление, лучше помочь им по- христиански перейти в вечность».

Епархиальная  православная церковная благотворительная больница Св. Ксении Петербургской – первое после 1917 года благотворительное церковное медицинское учреждение, возникло по инициативе его Святейшества Патриарха Московского и всея Руси Алексия Второго. Больница получила статус церковного благотворительного учреждения в августе 1990 года. 5 февраля 1991 года, в канун праздника своей покровительницы – Ксении Петербургской – она приняла первых пациентов. Это больница терапевтического профиля, рассчитанная на 40 коек. Ее персонал (более 50 человек) сформирован из числа верующих, и работа его подобна служению сестер милосердия дореволюционной России».

Так я познакомилась со своим  другом Константином. Раньше мы видели друг друга в церкви, но близко не знакомились. Пришли мы с отцом Сергием в гнойную реанимацию, к умирающему Костику. Нас позвала его жена Галя, чудесная женщина. У Кости после перенесенного тяжелого заболевания крови разрушились все суставы, которые ему заменили на искусственные. Пошло их отторжение, началось заражение крови, ногу пришлось ампутировать, чтобы спасти ему жизнь. При операции ему еще занесли Гепатит «В» и «С». Когда мы вошли к нему, он нам: «Вы что меня, хороните?»
Костя, говорю, как тебе не стыдно, ты же верующий человек! Через неделю он пошел на поправку, правда заражение пошло и на позвоночник, часть позвонков ему пришлось удалить. Дома первое время он очень мучился от боли, часто звонил мне, не совсем трезвый. Я ему: «Где же ты лежачий умудрился напиться?» Оказывается,  есть сердобольные бабушки-соседки. В срочном порядке повезла я к нему своего отца Сергия, Костику мозги на место ставить! Теперь он его регулярно навещает, поддерживает, как может.

 До работы я добиралась каждый день по два часа, вечером учеба, домой приходила часов в десять вечера, и так каждый день. Денег не хватало катастрофически, а тут еще у дочки выпускной. Надо, думаю, как- то учиться деньги зарабатывать. Выпускные экзамены уже были на носу. После получения диплома, закончила  я курсы по детскому массажу и стала подрабатывать. Надо было дочку еще в Университете учить. С Института им. Вредена   я уволилась, из часовни ушла.  С завистью и клеветой столкнулась еще не раз в своей жизни! Скорей всего это тоже было своего рода испытание моей веры. И я его не выдержала. Только через искушения мы растем духовно, если бы я тогда это понимала.

В Сестричестве св. мученицы Татианы я не была пять лет. Но служение свое несла через труды свои, помогая маленьким деткам обрести здоровье. Работала и в детской поликлинике, и в детской больнице с тяжелыми детьми, больными ДЦП (детский церебральный паралич), и в Центре для детей-инвалидов «Родничок».  Через это надорвала свое здоровье, на потоке массаж уже делать не могу.

«У женщины есть свой способ существования. У нее есть свойственные ей интуиция, свой способ суждения, свой мир идей, своя манера созидать, свое отношение к себе и другим. Психологически и социологически определяемая миром, женщина также определяется и тайной своего собственного существования, знаком своего «покрывала», по слову апостола Павла в Послании к Коринфянам: «всякая жена молящаяся или пророчувствующая с открытою головою, постыжает свою голову…Посему жена и должна иметь на голове своей знак власти над нею, для ангелов» ( 1 Кор. 11;5,10). Если мы будем смотреть на женщину только как на соучастницу половой жизни мужчины, только как на мать его детей и на сотрудницу, то конечно же, это далеко не все объясняет. Это прежде всего не объясняет то, почему женщины являются основными по численности прихожанами православных и не только православных храмов. Именно в религиозных предпосылках и корнях следует искать истоки женской тайны.
Человек есть космическое существо: космос не является для него задним планом. Человек сам является частью Творения. Но человек – это не просто один из биологических видов – это еще и богословское понятие. Есть человек, один человек и два соответственно превалирующих начала в нем – мужское и женское. «Когда Бог сотворил человека, по подобию Божию создал его, мужчину и женщину сотворил их, и нарек им имя: человек, в день сотворения их» (Быт. 5,1-2)…
Преп. Исаак Сирин пишет, что Бог сотворил ангелов в молчании, сотворение же человека не похоже на сотворение ангелов и даже всего космоса. Поставленный на грани духовного и вещественного, человек соединяет в себе все стороны жизни, все стороны космоса, и поэтому представляет собой гармонию, составленную из разных звуков (Епископ Тихвинский Константин(Горянов)».

«Нравственный облик сестры милосердия.
Сестры должны с любовью относиться друг к другу, уважать старших, воспитывать в себе смирение, послушание и другие добродетели.
Сестры должны духовно противостоять всяким ссорам и конфликтам.
Каждая сестра должна  уметь терпеливо переносить все трудности, несправедливости и обиды и жертвовать своими интересами и амбициями ради любви и общего дела.
Сестры не должны обижаться друг на друга, бросать из-за обиды свое дело, сплетничать, обвинять и осуждать других.
Сестры не должны завидовать, искать славы, карьеры, высокого положения и выгоды.
По послушанию с одинаковым усердием сестры занимают руководящие посты и рядовые должности, исполняют возложенные на них поручения, без всякого душевного возмущения уступают свою должность и переходят на другую по благословению духовника и решению начальствующих.
В своей жизни вне общины сестры также руководствуются принципами христианской нравственности.
Основополагающим  принципом несения сестрического послушания должно быть тайноделание, т.е. сокрытие перед другими своих добрых дел. Открытие перед другими людьми сестрой милосердия своих подвигов поста, молитвы, воздержания и др. следует считать недопустимым и пагубным.
О чудесах исцелений и всяких сверхестественных событиях  , происходящих с персоналом и больными сестре следует умалчивать и сообщать только духовнику для правильной оценки происходящего.
Сестре следует постоянно стремиться к непрестанной молитве, не самочинствуя при этом.
Послушание следует исполнять с радостью, терпением, кротостью и любовью.
Сестра милосердия всегда должна выглядеть чисто, скромно и аккуратно.
Ухаживая за больными сестра милосердия должна им терпения, исцеления, облегчения, покаяния и благодарения в болезни, вразумления исповедовать и больным и врачам Господа нашего Иисуса Христа.
Сестре следует помнить и остерегаться трех самых главных врагов, которые могут исказить ее нравственный облик и наиболее часто противостоят и мешают духовному развитию в  сестричествах  милосердия и женских  монастырях:
А)ревность к духовнику из-за его большего внимания к другим сестрам и своему служению (проистекает от внутренней гордости и нереализованного тщеславия);
Б)зависть к духовному преуспению других сестер;
В)пристрастие к духовнику как к человеку, плотское влечение к нему, его обожествление в своих глазах».


Недавно переехали мы с дочкой и зятем на новую квартиру, а рядом работы совсем нет. Ездить в час пик, особенно зимой, очень тяжело, да и рискованно с моей «хрустальной» ногой. Вот и сижу теперь дома, изредка выбираюсь по своим клиентам, кто вспомнит.
Как опять найти себя? Чем и кому быть полезной? Ведь главное в жизни - это твоя  востребованность!
Рядом с моим новым домом, есть храм во имя Святителя Николая Чудотворца. Часто хожу туда, особенно зимой, когда до нашего Сестричества мне не доехать. Есть там и икона святителя Луки Войно-Ясенецкого и его святые мощи. Прикладываясь к ним, прошу помощи, чтобы опять мне обрести силы для служения своего Господу, быть нужной другим, возрастать духовно. Надежда хоть на какое-то облегчение моей болезни не покидает меня. Вскоре мне предстоит опять операция, возможно не последняя. Много еще предстоит перенести и претерпеть, но вера в милость Божию крепнет во мне.

К счастью, на болезнь я стараюсь реагировать по-христиански и воспринимать боль как напоминание, как дружеский отеческий наказ, который должен научить чему-то новому.
 Св. Иоанн Лествичник говорит о таких людях следующее: «Я обернулся и увидел лежащих на одре, которые в самом страдании были утешены действием Божьей благодати или чувством умиления; и этим утешением они отражали болезненные ощущения и были в таком расположении духа, что вообще не хотели избавиться от болезни. Опять обернулся и увидел тяжело страдающих, которые через телесный недуг как через какую-то эпитимью избавились от душевной страсти. И я прославил Бога, Который лечит тленное тленным» (Леств. 26,21).

Еще, бывает, когда нет сил и желания даже молиться. Выручает тогда Иисусова молитва.

«Некий брат творил Иисусову молитву непрестанно. Его ум и сердце желали извещения о природе всего сущего и о сладости рая. И хотя благодать Святого Духа бывала с ним по временам, однажды она посетила его особым образом. В один из дней, после долгого устного призывания Имени Христова, внезапно он пришел в восхищение и, когда вскоре упразднились его телесные чувства, он осознал, прочувствовал язык, которым творение славословило Творца. Глаза этого брата, как душевные, так и телесные, открылись настолько, что он стал видеть все совершенно иначе. Но как именно, этот человек объяснить не мог даже самому себе и не мог это описать хотя бы в малейшей степени. Все, что он видел и слышал, было каким-то странным, связанным со сверхъестественным. Поющие птички, распустившиеся цветы, цветущие и благоухающие деревья, солнце, сияющий день — все они говорили о Славе Божией. Брат видел это, как если бы видел рай. Совершилось откровение, некое приоткрытие, явление некоего таинства, которое столь сокрыто от нас, что мы не видим обычными глазами этих духовных реальностей. Всякое дыхание да хвалит Господа! (Пс. 150, б) Как животное царство, так и растительное говорили о славе, о величии, о красоте и великолепии Бога. Брат удивлялся, изумлялся, но не мог говорить. Глаза источали слезы — не из-за грехов, а из-за красоты Божией. Как могло сердце вынести это откровение прекрасности Божией?! Но ведь и для Адама весь рай был неким созерцанием, одним из созерцаний Бога. Радовался его дух и веселился, когда он вникал во всякое создание и слышал его голос, воспевающий Бога.
Подобное случилось однажды и со святым Нектарием Пентапольским. Когда он пребывал в своем монастыре на острове Эги- на, монахини попросили его истолковать, что значит стих «Всякое дыхание да хвалит Господа». Он ответил: «Я вам объясню, подождите». И однажды ночью, когда они совершали бдение во дворе и святой чуть-чуть отошел от них, чтобы самому творить молитву, монахини на какое-то мгновение сверхъестественным образом, так что не могли этого объяснить, услышали, почувствовали, ощутили все творение рокочущим в едином дыхании единым гласом. Только тогда они поняли, как истолковываются слова «Всякое дыхание да хвалит Господа». Все творение единым дыханием хвалило Господа, Творца и Создателя своего».(Интернет ресурс)

«Воспоминания молодого монаха Ефрема:
Я никогда не забуду случившееся со мной очень трепетное , исключительное происшествие, бывшее, конечно, по молитвам Старца Иосифа.
Я был тогда еще послушником — в годы беззаботности, о которых часто вспоминаю. На первой седмице Великой Четыредесятницы мы жили отдельно друг от друга. Из-за усиленного подвига, из-за многих трудов я очень исхудал и ослаб, сильно болело в груди. В пятницу я вышел в пустыню, на скалы, один и собирал траву.
Я говорил Иисусову молитовку вслух, когда вдруг услышал некое тихое псалмопение, почувствовал радость и у меня случилось, не знаю как, некое восхищение ума на Небо. Конечно, Божественное не передается человеческим языком. Вот все, что я могу сказать немногими словами: ум мой был захвачен, и я оказался в ангельском месте, посреди ангельских чинов, конечно, без тела, одной душой, одним умом. Там ангелы пели вокруг Престола Божия, и я тоже славословил Бога. Я пришел в то состояние, которое бывает, когда человек умирает и душа его идет на Небо, когда мы переходим в иную жизнь. Я пребывал в каком-то изумлении, в неизреченной радости.
Это состояние длилось немногие минуты. Это было такое наслаждение, радость и блаженство, что если бы оно продолжалось хотя бы десять минут, то вряд ли я сохранил бы рассудок! То есть, рассуждая по-человечески, вряд ли моя душа осталась бы во мне, что-нибудь случилось бы со мной, столь крепкой и сильной была благодать, сладость, блаженство, извещение иной жизни. Сейчас мой ум в замешательстве, и если я буду его принуждать сказать, что в точности со мной происходило, я только его утомлю. Это было неимоверно!
Поэтому говорят, что человеческое естество не может вынести сверхъестественного. Поэтому апостол Павел открывает нам: Не видел того глаз, не слышало ухо, и не приходило то на сердце человеку, что приготовил Бог любящим Его (1 Кор. 2, 9).
Я думал о том, что эта благодать часами и днями пребывала с великими отцами, потому они и не ощущали усталости, молясь всю ночь. Так святая Ирина Хрисовалантская воздевала руки в молитве на закате солнца, а сестры опускали их ей на следующий день, когда Бог освещал и согревал ее лицо.
Боже мой! Что это было? Я на одно мгновение стал другим человеком. А представьте себе, каково будет в иной жизни, если в этом состоянии человек останется навечно! Поэтому апостол Павел сказал: Нынешние временные страдания ничего не стоят в сравнении с тою славою, которая откроется в нас (Рим. 8,18). Скорби, искушения, лишения — что бы ни претерпел человек ради любви Божией, все это совершенно не стоит вечных благ, уготованных Богом для претерпевших, и не может быть даже сопоставлено с ними.
Я был послушником, когда со мной произошел этот страшный случай. Я не был пустынником. Я жил со Старцем, имел заботы, терпел наказания. Ох как наказывал меня Старец! Нынешним послушникам даже во сне такое не может привидеться. Однако именно этот труд даровал мне такую благодать Божию.
Конечно, все это было достоянием Старца, от которого немного перепало и мне. Это были его молитвы, имевшие силу низводить благодать Святого Духа. У него было великое дерзновение. То, что он говорил, сбывалось. Мы это видели постоянно: Бог его слышал и посылал Свои благословения. Все это было плодом его трудов. Он посвятил всего себя Богу и предал всего себя подвигу. Мы слышим, читаем о подвигах святых, которые совершались во время оно. Однако этот человек имел такую же благодать и в наши дни. И как апостолы познали Христа и Его чудеса, так и я, живя рядом с этим человеком, своими глазами видел и познал вещи, о которых мы читаем только в книгах.
Итак, кто понудит себя к послушанию, молитве, молчанию, к исполнению духовных обязанностей, к трезвению, тот соразмерно приложенным усилиям познает и благодать Божию, ибо Иисус Христос вчера и сегодня и во веки Тот же», Евр. 13, 8 (Интернет ресурс).

Вот и со мной, на какие-то доли секунды однажды случилось такое состояние. Человек не может по немощи своей вынести это. Это была волна всеобъемлющей любви и счастья. Такого, которое в этой жизни ни разу не испытывал. Слава Богу за все!

 
С годами мы становимся мудрее,
И вспоминаем молодость свою.
Мы птицей полетим назад за нею,
Но не догнать уже мечту мою.

Нам рано подводить еще итоги
О жизни нашей непростой.
Как миг проходят наши годы,
Их вспоминаем с теплотой.

Через страданье мы спасали душу,
Необходимо было нам страдать.
Все наши страхи вырвались наружу,
Душа не будет больше горевать.


Не просим Бога сделать жизнь полегче,
А просим сделать нас сильней.
У русских женщин крепкий стержень,
Нет в сердце ничего важней.

Не Обещал нам дни без боли,
Смех без печали, солнце без дождя.
Но Обещал нам силу воли,
И утешение для каждого нам дня.

Мне все время теперь снится сон, что я иду твердой походкой без всякой опоры. Это повторяется вновь и вновь! А иногда я бегу быстрее ветра!


«Есть два рода сострадания. Одно малодушное и сентиментальное, оно, в сущности, не что иное ,как нетерпение сердца, спешащего поскорее избавиться от тягостного ощущения при виде чужого несчастья; это не сострадание, а лишь инстинктивное желание оградить свой покой от страданий ближнего. Но есть и другое сострадание—истинное, которое требует действий, а не сантиментов, оно знает, чего хочет , и полно решимости, страдая и сострадая, сделать все, что в человеческих силах и даже свыше их».( Стефан Цвейг).




Часть 8. Валерия.


Находишь счастье только лишь на сцене.
Твой ангел светлый будет там с тобой.
Опять в пути, опять ты на арене,
Ты будешь там сама собой.

И небеса возрадуются песне,
Что так с душой исполнишь ты.
Они ведут к прекрасной перемене,
В ней все твои мечты.

Твой путь не легкий, много боли
Душевной, испытать пришлось.
Тебя спасают лишь гастроли-
Так в жизни повелось.

Опять в пути, опять в дороге
Проходят твои дни.
И утешение лишь в Боге.
Поверь, вы не одни!

Это стихотворение я посвятила певице и актрисе Валерии, очень красивой и доброй женщине, с которой я познакомилась на концерте у нас в Питере в конце октября 2010 года.
Меня поразила ее судьба, личная трагедия, о которой я узнала, прочитав ее книгу «И жизнь, и слезы, и любовь».
Меня и раньше привлекало ее творчество, но в ней тогда не было еще той силы, мощи, внутренней красоты, которая поразила меня теперь. В чем-то я увидела нашу схожесть в характере, трагедии душевной, силе духа, в желании все преодолеть, претерпеть.

Когда я подошла после концерта за автографом, то подарила ей цветы и маленькую иконку, которая была мне очень дорога, как память о моем служении в часовне  НИИ им. Вредена. С этой иконочкой,  мы ходили со священником освящать больничные отделения, причащать больных. Мне захотелось ее отдать человеку, который стал мне дорог.
Сколько же терпения и сил отдает Валерия своим поклонникам. Это тоже ее служение людям. Как бы она не устала и, как бы ей не было плохо, она общается с нами, фотографируется. Милая улыбка не сходит с ее лица.
Она начинает притягивать тебя к себе, как магнитом. Хочется вновь и вновь побыть с ней рядом, услышать ее голос. А уж если она обнимет тебя, то это вершина счастья.
Через три дня я уже мчалась на поезде в Москву на концерт Валерии, который состоялся в  концертном зале «Крокус Сити Холл».
В этот день на концерт приехали многочисленные поклонники Валерии из разных городов России, а одна девочка и из Албании. Это был незабываемый вечер!
После концерта мы еще два часа общались с Валерией, фотографировались с ней и с Пригожиным Иосифом Игоревичем, ее мужем и продюсером.
Когда Валерия обернулась ко мне, она сказала: «Ой, а я вас помню, вы из Питера». Я сказала честно, что  не очень удовлетворена встречей в Питере, поэтому приехала сюда. Валерия спросила меня: «Теперь-то вы довольны?» Я: «Теперь довольна!» Затем она крепко обняла меня, и  мы сфотографировались. Помню, как от нее исходила горячая волна энергии, которую она излучала вокруг. У меня возникло ощущение абсолютного счастья и радости.
Этой же ночью я уехала обратно домой, полностью довольная этим вечером.

 Валерия, как же я по тебе скучаю. Что за сила притягивает меня к тебе. Как в жизни все необъяснимо. Какие духовные законы действуют в отношениях родственных душ. Не знаю как она, но я искренне люблю ее, как свою сестру, подругу. Она очень сильная и волевая женщина, но иногда мне хочется защитить ее, уберечь от нехороших людей, которые могут ее окружать. А защитить ее может только Господь через мои молитвы.

Валерия с такой самоотдачей трудится на концертах, что от восхищения захватывает дух. Сколько в ней умещается энергии, жизнелюбия, задора! На ее концертах невозможно усидеть спокойно – хочется петь и танцевать! Она просто живет сценой, одно целое с ней.
А какой она «трудоголик», просто диву даешься!
На гастролях зимой проехали по всей России, дали 45 концертов. И это в самую эпидемию гриппа.
В Екатеринбурге она все-таки заболела, да как!
С температурой сорок вышла и отыграла концерт, несмотря на уговоры врачей отменить его.
Валерия с детства человек дисциплинированный и ответственный, который не может подвести других людей.
В результате ее прямо со сцены увезли на скорой помощи в больницу. Как сказал Иосиф Игоревич, он за эти четыре дня «чуть с ума не сошел». Положение все-таки было серьезным, двухсторонняя вирусная пневмония-это тебе не шутки.
За день до этого я места себе не находила, все думала о ней, а на следующий день узнала, что она серьезно больна.
Три ночи я со слезами молилась  о ее выздоровлении. Что за невидимая нить связала нас?
Я, по - сути своей лентяйка в молитвенных правилах, мне всегда лень просто их вычитывать. От души молюсь, когда только что-то случается. А тут, чувствовала опасность, и читала все молитвы и каноны подряд. Только через три дня ком в горле у меня прошел, милая Валерия  пошла на поправку.

Да, жизни Артиста порой не позавидуешь.
Ох уж этот шоу-бизнес! И ради чего такой «крест»? Если ради служения ближнему,  тогда понимаю. Тогда помоги ей Господи! Дай сил, защити от злых и лукавых людей!

«Молитва. Глубокая, чистосердечная. Нередко молитву называют дыханием жизни. Молитва ничего общего не имеет с мечтательностью и фантазией. Молитва не является и разговором с самим собой, самовнушением, медитацией. Молитва-это мысль, обращенная к Богу. Но не только мысль, а еще и сердце, и воля. «Возлюби Господа Бога твоего всем сердцем твоим, и всей душой твоею, и всем разумением твоим».
Молитва-это труд. Внутреннее просвещение, даруемое молитвой, изменяет человека.
Возрождение души, ее просветление передается и телу. Мы должны стоять, как свеча прямо, не сутулясь, дыша светом, теплом. Тот, кто молится, лицо его светло и чисто, глаза спокойные и радостные.
Когда Божий человек появляется среди светских людей, из их разговоров сразу уходит дух празднословия, никто не позволит себе в его присутствии непристойных и нецеломудренных шуток. Ему чуждо учительство. Он не выставляет напоказ благочестие, тщательно скрывает его от окружающих.
Истинная молитва избавляет душу от раздражительности, недовольства, а побуждает за все, и плохое , и хорошее, благодарить Бога. Ничего случайного с нами не происходит, а все , что случается служит к нашей пользе.» (Интернет ресурс).

А через несколько дней Валерия  уже выступала в Санкт-Петербурге на концерте перед ветеранами, это было 24 февраля. Похудевшая, только одни глаза и остались, но пела сильным своим голосом. Как писала потом Валерия в одном своем интервью, «у нее подкашивались ноги и по спине текли струйки пота». Еще бы, слабость была неимоверная. Но никакой «звездности». Как я ее за это уважаю!
С 30 марта у Валерии начался тур по Германии, первый город был город Берлин. Туда прилетела и я. Все сделала для того, чтобы туда попасть. Во-первых, очень скучала по Валерии, во-вторых,  я нигде не была за рубежом.
Поездка удалась на славу! Я гуляла по Берлину и наслаждалась чистотой города, воспитанностью людей, а самое главное исполнилась моя мечта с детства - побывать в Берлинском зоопарке. Вечером концерт любимой Валерии. Как мы были рады встрече!

Встреча… Как много значит это слово! Встреча с Богом, с любимыми, с друзьями. Всем, что окружает тебя.
Но, чтобы они состоялись, надо приложить порой немало усилий, чем-то пожертвовать в своей жизни: временем, здоровьем, деньгами. Но зато потом какое огромное счастье испытываешь при встрече, и ни о чем не жалеешь.
Можно всего лишь на миг увидеть человека, который тебе дорог и помнить об этом всю жизнь.
Иногда встречи происходят очень редко, порой ждешь этого три года, пять лет, десять лет. Но при встрече возникает ощущение, что ты расстался с этим человеком только вчера.
Уже теперь, прожив на этой земле полвека, я могу поделиться сокровенным, потому что это уже история.
Когда-то Бог послал на моем пути одного человека, который дорог мне уже 25 лет. Жизнь развела нас в разные стороны, но любовь не угасла, потому что настоящая любовь вечна. Она переходит в бесконечность.
Каждый день я благодарю Бога за то прекрасное чувство, что дал мне пережить. Ведь это не каждому дается, это Дар Божий!

В Берлине я познакомилась с двумя русскими женщинами, которые живут в нем уже много лет. Они никак не могли понять, как наша Валерия не боится завистников, злых людей. Я пыталась объяснить, что тех, кто ее любит, гораздо больше. И наша любовь, и прежде всего Божья любовь, бережет ее.
Только любовь спасет мир! И не надо завидовать, что кому-то что-то досталось больше. Ее хватит всем.
Не буду описывать подробности своего путешествия, но могу сказать одно, Бог вел меня всю дорогу и помогал мне.
По дороге в аэропорт я уехала не в тот. В Питере два аэропорта: Пулково-1 и Пулково-2. Сотрудники организовали мне  бесплатный  трансфер  и отвезли по месту назначения.
Когда я прилетела в Берлин, то везде на моем пути попадались русские (языка-то я не знаю).
Берлин мне очень понравился. Чистый, транспорт удобный, культура на высшем уровне. Правда в метро я заблудилась, и это перед самым концертом. Но приехала вовремя.
Решила поискать служебный вход и сразу наткнулась на Иосифа Игоревича. Встреча состоялась!
В холле концертного зала, мы сфотографировались с Иосифом. Там я познакомилась и с родителями Шалвы и Риммы, устроителями тура Валерии в Германии. Очень милые и добрые люди.

На концерте  я как могла,  старалась  поддерживать Валерию. Один мужчина вначале сидел с недовольным видом, без особых эмоций. Но после песни «Падам», он сказал: «Великолепно»!
Я заставляла их петь вместе со мной, махать руками. В конце концерта они были очень довольны. Одна женщина тут же меня пригласила в гости, мы подружились.
Валерия даже меня потом спросила: «Вы вместе приехали»?
Я говорю: «Нет, мы только что познакомились».
Валерия…, как же она была добра ко мне и внимательна. Я видела, что она действительно рада видеть меня. Видеть радость и улыбку на ее прекрасном лице – вот большая награда для меня. Мне, если честно, даже не важны автографы и фото с ней, главное хоть немножко постоять рядом, прикоснуться, да и просто смотреть и любоваться ее красотой. Красотой, прежде всего даже душевной. Какие у нее глаза, а глаза, как известно – зеркало души. Как трудно всегда расставаться с ней и поэтому запоминаешь прощальный  взгляд.

Как можно многое сказать глазами.
Недоумение ,прощенье ,радость  встречи и разлуки боль.
Все мысли чувств в них отразились небесами.
Глаза твои, глаза мои.
Ты не грусти, ты не грусти.
Не надо слов, лишь провожу тебя глазами.
И ты уйдешь, и ты уйдешь,
Благословенный  небесами.

Через три дня я вернулась домой, меня ждала работа. Но в мыслях уже крутилось, куда дальше поехать. 13 апреля состоялся сольный концерт Валерии в Праге.
На самолет у меня уже не хватало денег, поэтому я поехала на автобусе. Два дня пути через всю Европу, это было очень интересно, хоть и тяжело для моих больных ног и спины.
Самое ужасное, что в Польше у нас сломался  автобус,  и я боялась опоздать на концерт. Нам не обещали ничего, я очень переживала и  плакала. В результате, вдоволь наревевшись, я уснула, и о чудо, автобус завелся. Господь услышал мои молитвы.

На концерт я приехала вовремя. Единственное, что меня огорчило – это то, что в отель не доставили мои билеты на концерт. Была только распечатка с указанием места.
Вся надежда на Иосифа, что он поможет. В такие моменты почему-то сразу думаешь о нем и  конечно же он мне помог.
Опять же спасибо команде Валерии. Прямо с автобуса я поехала на концерт, успела только помыться, о еде уже не думала.
Позаботились обо мне родители Риммы и Шалвы (родители устроителей тура в Германии). Попросили ребят осветителей принести мне кофе и бутерброды (еще очень было холодно, шел дождь и я ужасно замерзла). После этого мне стало намного веселей на душе.
Сидела и ждала Валерию с Иосифом у служебного входа, а они прошли с другого - центрального. Ребята прибежали и говорят мне: «Скорей, они с другого входа».
Я поймала их у лифта. Попросила  помощи  Иосифа, а Валерию я сразу не узнала (она была в шляпке, да и сама я была очень уставшая). Только и услышала удивленный возглас: «О!»
Какой был концерт! Многие говорят: «Тебе не надоело смотреть и слушать одну и ту же программу?» Как они не понимают, что все каждый раз по-разному. Это как художник, никогда у него не будет одинаковой копии картины, потому что каждый раз проживаешь все по-новому.
После концерта  опять были автографы для себя и для других поклонников, кто меня попросил об этом. Подарки, поздравления любимой Валерии с Днем Рождения.

Как же она устала после концерта, я видела это, но все равно уделила мне время. На память остались прекрасные фотографии и море впечатлений от концерта и общения с Валерией и Иосифом Игоревичем.
Всегда теперь стараюсь проводить их до машины, растянуть мгновения  соприкосновения с ними. А тут мне еще повезло, что водитель отошел и они мне, сидя в машине, махали руками, посылали воздушные поцелуи. Это было незабываемо! Чувства переполняли меня.
Когда я ехала обратно домой в автобусе, всю дорогу слушала песни Валерии и сочиняла стихи.

Через леса и города
Автобус вдаль меня уносит
От моей Валерии.
Так долго ждала
Встречи с тобой,
Но быстро прошла…
Как плачет душа…
Ангел родной, мой дорогой
Не сердись на меня,
Что так привязалась душа
К милой Валерии.
На вокзале сижу
И рейса все жду.
С полдороги сверну
И в Гиссен умчусь
К любимой сестренке
Моей Валерии!

Снова будни и ожидание встречи. Ко мне вернулось не только желание жить, но и желание творить. Я опять вернулась к рисованию, стала сочинять стихи. Каждый день благодарю Бога за эту встречу, за это откровение. А самое главное – в мое сердце вернулась любовь, ушло то бесчувствие, безнадежность, опустошенность сердца моего.

Прости мой друг меня, шепчу я.
Не сложно мне сказать прости.
Тебя так преданно люблю я.
И трудно от тебя уйти.
В трудах, заботах, треволненьях
Проходит жизнь твоя в пути.
Тебя люблю я незабвенно
Ты только больше  не грусти.

Пусть разными идем путями,
Но молимся мы небесам.
Живу одними я мечтами
И верю Божьим чудесам.

Быть откровением друг другу
Стремимся в правде, в красоте.
Любовь вернула нам друг друга.
Вернулась я к самой себе.

После смерти моей сестренки - двойняшки, я ощущала пустоту, мне очень не хватало ее. Меня осталась половина, не было полноты, радости. Любимая Валерия восполнила  мне эту пустоту,  и я смогла стать самой собой,  такой,  какой и должна была быть. Мое сердце опять открылось для любви, оно живет в ожидании этой любви.
Вот за что я ее люблю.
Мне многие знакомые ставят  в  укор: «Ты же верующий человек, а сотворила себе кумира». Это не так, Господь посылает на нашем пути разных людей. Все в этой жизни происходит по промыслу Божьему. Просто так ничего не бывает.
 
Когда сгорит зажженная свеча,
Уйду душой своей я к Богу.
И стану я, как малое дитя
Чиста,  подобно свету.

Заплачем на земле мы о своих грехах,
Оставим их за этой дверью.
Нас ангел радости ждет в Небесах,
Я в это очень верю.

Вернула Богу сердце ты мое любя.
Пересеклись не зря пути – дороги.
Всегда здесь буду ждать тебя,
Уйдут твои тревоги.

И на твоих устах опять цветы поют,
Даря любовь и радость.
Другим надежду вновь они дают,
И в этом твоя святость.

«Красота может быть откровением – и может стать кумиром, обманом; любовь может быть откровением – и может стать кумиром или обманом; даже такие понятия, как правда, истина может быть откровением или, наоборот, заморозить самую вещь, которую хотят выразить».(Митрополит Сурожский А нтоний).

Следующая наша встреча состоялась 19 мая 2011 года. В Санкт-Петербурге проходил Фестиваль «Шаг навстречу» для детей с ограниченными возможностями. Я попросила опять Иосифа меня провести потому, что вход был только по пригласительным билетам.
А за день до этого, я пришла поддержать младшего сына Валерии Арсения, в Белый концертный зал Политехнического Университета, где он выступал перед ребятами как гость фестиваля. Молодец Арсений! Подарила ему цветы и небольшой подарочек. Затем после концерта мы сфотографировались. Сеня вел себя серьезно, как настоящий артист и даже обнял меня за талию. И это 12-летний мальчик!
Какие ребята молодцы, но разве скажешь, что они с ограниченными возможностями. Какой профессионализм, какие таланты! Просто потрясающе!
Валерия пела песню «Мы вместе» с Викторией Томаль, мы теперь с Викой тоже друзья.
Какая она молодец! Хоть и на инвалидной коляске,  сколько в ней жизнелюбия, любви, радости. Когда я сказала Вике, что это наша семейная песня, песня поклонников, то она сказала: «Значит, я не зря ее выбрала».
Во время песни я подарила Валерии корзину тюльпанов. Как она смотрела на цветы! И я радовалась от того, что она рада!
Опять расставание. Но я уже знала, что ненадолго потому, что готовилась к поездке в Юрмалу, на конкурс «Новая волна».
Хоть и самой себе еще боялась в этом признаться, все у меня выходит всегда стихийно, экспромтом. Такой уж я человек, легкий на подъем.

Неделя счастья - это много или мало
Себе я задаю вопрос.
Как мало нам для счастья надо.
Увидеть Радость и Любовь!

Вот истинное предназначение Артиста - дарить людям радость и любовь! А что может быть прекрасней любви.
Ведь наша Вселенная существует на уровне чувств и восприятий. Да и главное предназначение пребывания человека на земле - научиться любить. Потому что Бог - есть Любовь!
Жизнь Артиста трудна. Постоянно находиться в эмоциональном напряжении не каждый выдержит.

«Жизнь сердца –это любовь, а его смерть- злоба и вражда. Господь для того и держит нас на земле, чтобы любовь всецело проникла в наше сердце :это цель существования нашего временного мира».(св.праведный Иоанн Кронштадтский).

Юрмала… Первый раз посетила этот город (впрочем как и другие города). Светский курорт. Море мне понравилось, очень красиво, но это не мой отдых. Не люблю большое скопление людей, а люблю девственную природу, где я могу побыть одна. Поэтому для меня там существовал только конкурс «Новая волна» и Валерия. Было желание видеть ее каждый день и там оно осуществилось!
26 июля - первый день.
Все время думала только о ней, как бы и чем ее порадовать, удивить. Привезла в подарок свои три картины – образы Валерии и к ним стихи. Не знаю,  понравились ли они, качество и профессионализм у меня еще отсутствуют, но рисовала с душой. В каждой работе присутствует частичка моей души, моего сердца.

Кстати, ровно через год, в мое второе пребывание в Юрмале, я случайно наткнулась на интервью Валерии, которое она давала передаче «Звездные дневники». Я была в приятном удивлении и в восторге от ее теплых слов, которые она сказала в мой адрес. Сколько любви и благодарности было в ее голосе. Я поняла, что нужна ей, и что она всегда ждет меня. Она и о других преданных поклонниках отозвалась с теплотой.

 Я быстро отнесла вещи в отель и побежала, нет,  полетела покупать Валерии цветы. Почему-то в Юрмале их продавали всего в двух местах. Решила купить белые розы-11 штук. Потом заняла место в первом ряду вдоль аллеи, где должны были проходить артисты. Заняла за три часа до начала шествия! Ну, кто теперь скажет, что я инвалид (фу, опять это слово неподходящее ко мне).
Бедные мои розы и как только они выдержали натиск этой толпы. Одна старушка предложила мне их подержать. Рук у меня совсем не хватало - держала еще шарик с надписью: «HELLO», потом я еще приписала крупными буквами: «Валерия». Это, чтобы она заметила меня, народу-то было много.
Я была на таком «драйве», что три часа пролетели незаметно. И вот они, мои дорогие, Валерия и Иосиф! Валерия сразу увидела меня и помахала рукой. Как я была счастлива!

Они прошли мимо меня три раза, я готова была петь и танцевать (но каждый раз вспоминаю, что мне уже не 20 лет).
Потом был концерт, открытие «Новой волны». Валерия пела 21-я, это мне Иосиф сказал. Я же должна была ей подарить цветы, но как оказалось,  сделать это было очень сложно. Была очень строгая латышская охрана, просто никуда не пропускала. Опять выручил Иосиф, я прошла к гримеркам  и помахала ему рукой, он помог мне пройти к сцене.

Как Валерия пела! Песня называлась «На Ивана Купала». Нежная, трогательная, романтичная и очень красивая Валерия! Такой влюбленной я ее еще не видела, она просто вся светилась. Глаз было не отвести. «Я стану невестой не его, а Бога»- пророческие слова!
В следующие дни мне пришлось пролезать через кусты, чтобы пробраться и подарить Валерии цветы. Пришлось немного поиграть в «партизана». Не могла же я каждый день беспокоить Иосифа. Только 30 июля я уговорила охранника пропустить меня к сцене с другой стороны, чтобы послушать и песню (каждый раз приходилось выбирать - или цветы или песня).
Это был романс «Дай Бог». Потом охранник сказал, что ему за меня попало. Я сказала, что он пострадал за добро.

После того, как я подарила Валерии  цветы, она осталась стоять возле сцены слушать Горана  Бреговича (он мне тоже понравился). Как он хлопал в ладоши после выступления Валерии!
Я стояла и смотрела на нее, а она иногда смотрела на меня! Какое счастье!
Потом мне еще и сфотографироваться удалось на память. Уходить совсем не хотелось, такой был покой на душе.

Как ни странно в такие минуты вспоминаю Старца отца Николая с острова «Залита». Мне, да  и другим не хотелось от него уходить. Такой святостью и умиротворением веяло от него.  Он уже и маслицем святым нас помазал и каждому ласковое слово сказал. Вот где любви-то много! А мы все стоим и стоим у его ворот. Дочка мне: «Мама ,пойдем он устал ,он такой старенький».Вот и от Валерии я уходить не хотела- все стояла и стояла у ворот ее  дома. И тянуло меня все сильней и сильней к ней.

30 июля Валерия пела романс «Дай Бог!» Какие сильные слова, музыка и, конечно же, исполнение!
Видно было, что песню Валерия прожила и пережила.

Вот и наступил последний день в Юрмале-31 июля! С утра опять зашла к ним, к Валерии  и  Иосифу, но общения так и не получилось. Слишком уж они заняты всегда. Нагрузка большая.
После концерта даже попрощаться с ними не удалось. Я очень долго ждала  их у выхода из концертного зала «Дзинтари». Было уже два часа ночи, а я все чего-то ждала…
Охранник сжалился надо мной, уже говорит, никого нет, и я пошла в отель.  Было грустно, ведь я не попрощалась и не сказала спасибо. Послала сразу СМС сообщение Иосифу  со словами благодарности. Он мне ответил, и на душе сразу стало легче.
Зато удалось пообщаться с добрыми Риммой и Шалвой, устроителями тура Валерии в Германии. Обещала им приехать на следующий год в Германию на тур Валерии.
«По городам, утром вокзал…» На следующий день встретилась на вокзале в Риге с охранником Валерии, Андреем. Налево поезд на Москву, направо - Питер. Посидели с ним посмеялись. Я рассказала, как я его боялась, думала, что он меня «пристрелит». А оказалось, что он очень добрый. На прощание даже сфотографировались вместе. Вот я  дома. Неделя праздника и радости позади. Впереди новые встречи с любимой Валерией.
После этих встреч становлюсь более сильной, целеустремленной, повышается мой творческий потенциал. Появляется желание творить, созидать что-то новое. Да и просто жить дальше.
Мне так хорошо, что хочется плакать.
Счастье вернулось ко мне.
Слезами боюсь его я закапать,
Утонуть в его ручейке.
Оно быстротечно, я знаю.
Живем ожиданьем его.
Но есть в счастье светлая радость.
Запомнить надолго его.

Живем ожиданием чуда,
Вновь встретить нам счастье с тобой.
Опять загляну в глаза друга,
Увижу любовь и покой.

Как мало нам надо для счастья,
Почувствовать близость подруг.
Как мало нам надо для счастья,
Оно возникает не вдруг.

Оно воплощение солнышка.
Что светит нам желтым цветком.
Оно синих глаз колокольчика,
Одарит улыбкой потом.

Как мало нам надо для счастья,
Увидеть глаза и любить.
Как мало нам надо для счастья,
Лишь рядом с друзьями побыть.

Когда я на следующий год приехала в Юрмалу, Валерия с Иосифом уже сделали мне аккредитацию, с ней я могла каждый день ходить на конкурс и проходить к гримеркам. Так что по кустам мне «партизанить» больше не пришлось.
За неделю до поездки, я сделала операцию на свою многострадальную ногу, надо было вынуть старый «металлолом» из моей ноги для подготовки ко второму этапу операции. Да и боли он мне сильные давал все время.
Валерия поддержала меня, сказала, чтобы я больше не тянула. Но мне так хотелось в Юрмалу!
Я быстренько легла на операционный стол и через три дня уже выписалась, а через два дня после снятия швов уже мчалась на автобусе в Юрмалу.
Когда я приехала туда, Иосиф несколько раз меня спросил, сделала ли я операцию. Так быстро я восстановилась.

Семь сказочных дней пролетели так быстро. И вот наступил день прощания. Ненавижу прощаться.
Пришла к их отелю в семь утра, а они, оказывается, уезжали в девять. Просидела два часа на скамейке, замерзла, но это все ерунда. Я готова ждать вечность, лишь бы обнять мою любимую подружку и пожелать ей счастливого пути.
Наградой было мне нежное объятие и чувство глубокого покоя, когда я прижалась к любимой Валерии. Это ли не любовь! Это ли не награда!

Мы стоим обнявшись с тобой,
Любви слова не нужны.
В высь полетим за нашей мечтой,
Навстречу ветра судьбы.

Нет у любви не пола, не лиц.
Так ангелы любят всегда.
Молю я мгновение – остановись!
Мне так не хватает тебя.

Скорей бы на небо с тобой мне попасть.
Не будет там боли, забот.
И ангелы нам не дадут упасть,
 С заоблачных тех высот.

Я вновь обниму тебя, тихо прижмусь.
Задую свечу любви.
Твоей душе скажу: «я вернусь,
Ты только меня позови!»


Не могу не рассказать еще об одном моем путешествии на концерты Валерии, весной 2012 года. Это был настоящий Балтийский вояж.
Я была в четырех городах Прибалтики. Началось все в Нарве, затем был город Йыхви, Таллинн и Рига.
Мне часто задают один и тот же вопрос, тебе не скучно слушать одно и то же в каждом городе? Это говорят те, кто не знает, что каждый раз песни звучат по-новому. Это зависит и от Валерии и от публики, которая ее встречает.
А встречи? А новые знакомства, друзья? Сколько интересных людей я встретила на своем пути.
Другие любят упрекнуть – это «кумирство». Причем говорят в основном люди, которые и в церковь-то сами не ходят, стараясь обличить меня, как верующего человека.
Запомнился из этого тура мне концерт в городе Йыхви,  в Эстонии. Там несколько дней искали пропавшую девятилетнюю девочку Варю. В день концерта ее нашли, изнасилованную и замученную.
Свою песню «Дай Бог», Валерия посвятила в память этой девочки. Валерия всегда близко к сердцу принимает, если с кем-то что-то случается. Особенно с детьми.
Она не пела, а молилась со слезами на глазах. Зал просто встал и слушал стоя, а потом взорвался аплодисментами. Поднося ей цветы после песни, я сказала: «спасибо за молитву».
Когда я вернулась домой, то посвятила этому событию стихотворение.

Мне идти по дороге любви,
Заповедал любимый Христос.
Мы с тобой вновь опять далеки,
Между нами уже много верст.
Сколько боли, тоски за других,
У тебя вновь в глазах я прочла.
Хоть пытаешься скрыть ты от них
За железною маской лица.
Ты молитву свою повтори,
Вновь со сцены моля небеса.
За невинных детей попроси,
Чтобы их водворилась душа.
Дети – ангелы любят тебя,
И они умолят небеса.
Потому что с душой песня шла,
Покорила она и меня.
Нет прекраснее счастья любить,
Только можно сгореть, как в огне.
Можно многое в жизни забыть,
Но не память мою о тебе.


Среди поклонников Валерии, с которыми она поддерживает связь и общается, есть и девочка 16-лет из города Ульяновска, которая по состоянию здоровья уже девять лет не выходит из дома.
Единственным ее желанием было получить автограф Валерии, о концерте она и не мечтала. Случайно наткнулась на ее заметку в интернете, что после очередной операции, ей не хотелось жить. И тут она вспомнила свою любимую Валерию и мысли эти оставили ее.
Я связалась с ней и пообещала, что пришлю ей автограф Валерии на открытке. В очередной свой «тур», я исполнила мечту Машеньки. Столько теплых слов ей написала Валерия.
Наверно и в этом тоже  миссия Валерии. Так мало надо человеку для счастья. И сама она получает полезное для души своей, быть нужной именно таким людям.
К сожалению не все понимают, даже духовные лица, что есть люди шоу – бизнеса, кто не только «пиариться», а искренно сопереживают другим и помогают очень часто, не афишируя это.
Недавно со мной произошел такой случай в социальных сетях, одно духовное лицо мне написало: «Неужели вы не понимаете, что это шоу – биз, у таких людей не бывает дружбы. Они «пиаряться» за счет веры и церкви - это короли, надевшие корону, им не до простых людей». Для меня это был сильный удар, но я привыкла доверять  и смиряться, а если это и правда – молиться за тех, кого люблю. Так я и ответила этому батюшке.


К чему стремимся, чем живем?
Все в этом мире, все пустое…
Как путь земной мы свой пройдем,
Оценим как мы прожитое.

Жестокий этот мир нам надо полюбить.
Оказывать любовь и состраданье.
Жестокий узел надо разрубить,
Своим нам милосердия участьем.

Отдать себя тому, кто это ждет.
Кто ждет в великом ожиданье.
И радость в душу вновь войдет,
Когда поможешь ты другим в страданьи.

А сколько слов поддержки я получила, пусть и коротких! Но мне иногда и слов не надо, когда я вижу ее глаза, полные сострадания, участия и боли за других.
Во время последней моей операции, мне не дали заснуть под наркозом, только обезболили. Чтобы как-то отвлечься от того, что происходило в операционной, я стала сочинять стихотворение. Вот что получилось после доработки уже в палате.

Вновь радоваться жизни, когда ушла любовь.
Не унывать, когда на сердце камень.
Луч счастья ожидая вновь,
Назло невзгодам и страданьям.
Вновь радоваться жизни, когда в глазах туман,
От нечеловеческой и дикой боли.
И опьяняющий дурман
Тебя охватит поневоле.

Радоваться травке и цветам,
Что вдруг увидишь в окнах под наркозом.
Как жизнь прекрасна тут и там…
Колышется лишь надо мной береза.

Я рада, что смогла вновь встать.
И превозмочь, не оступиться.
И слово радости сказать,
И улететь в окно, как птица.
Порадоваться за любовь друзей,
Что держат мою руку крепко.
Их я люблю еще сильней,
И обнимаю нежно-нежно.

Я радуюсь за веру и любовь,
Что вновь в меня они вселяют.
Надежду, что она дает.
За ту любовь, что окрыляет!

Не случайно мы с Валерией вошли в жизнь друг друга. Мы нужны были друг другу. Она -  мне, я – ей. Я сестра милосердия в душе своей и она тоже – сестра милосердия через свой талант. Это тоже ее служение людям, не менее важное. Вот, что нас соединило. Мы  правда, стали сестрами, сестрами во Христе. Бог нас соединил.
Последнее время я вижу в ее глазах покой. Она нашла то недостающее звено, которого ей не хватало. А я вернулась через нее к Богу,к служению, пусть пока только молитвенному. Но я верю, что вернусь и в Сестричество и смогу еще помогать другим. В этом и есть мое призвание, моя миссия, цель моего существования на земле.




Часть9.Любовь.



Сквозь запахи листвы осенней
Опять мне не уснуть.
Былые дни любви волшебной
Нам больше не вернуть.

Большой медведь бредет сквозь чащу,
Устал давно в пути.
Согрею бурого любовью,
У нас все впереди.

Взгляну в глаза ему устало.
И обниму скорей.
Любовь вернуть я так мечтала,
Уж не вернуть тех дней.


Придет весна в сердцах влюбленных
И зазвенит ручей.
Любовь проснется обреченно
И скажет им - согрей!

Звучит довольно оптимистично! Хоть и не видела я его уже год с нашей последней встречи. Пришлось обратиться за помощью, с ногой стало совсем плохо. А в таких случаях думаю сразу о нем, что поможет, спасет.
А до этой встречи мы не виделись с ним лет пять примерно.
Пришла я на консультацию. Изменилась к  тому времени внешне не в лучшую сторону. Правда и он тоже не помолодел.
Первые его слова были: «худеть!». Это надо говорит, для твоего здоровья. Оперировать нельзя пока значительно не сбросишь вес.
Вот теперь  и сижу на диете. Правда, самая лучшая моя диета - это мои путешествия. Сразу вес с места сдвигается.
Но самое печальное, что он уволился из клиники. Без него всего боюсь.
Работает он теперь где-то в обычной поликлинике травматологом. Вот как бывает в жизни.
На консультацию-то я к нему съездила, но прогнозы опять были не оптимистичными.
Какому доктору довериться? Решила положиться на волю Божию.
Выручила меня Валерия. Порекомендовала доктора, который занимается как раз такими проблемами, как у меня. Когда-то он спас ее бабушку, которой на тот момент было 98 лет. Операции прошли успешно.
Поехала я в Москву на консультацию к профессору. Объяснила ситуацию. Сказал он мне  то же самое, что и другие доктора. Я ему: «Вы меня не бросите?» Он улыбнулся и сказал, сделает все, что сможет  для меня. За консультацию деньги он с меня взять отказался.

Вспоминаю, как познакомилась с любимым. После очередной неудачной операции, мучилась я от сильной боли и на ногу совсем не могла наступить. После перелома мне неудачно поставили штырь в бедро и он вылез через колено. Боли были - на стенку лезла, ходить даже на костылях не могла.
И вот на дне рождения у моей подруги Олечки, я первый раз увидела его. Он был с женой и годовалой дочкой. Весь вечер он не спускал с меня глаз. Кстати, я тоже была там с мужем и с дочкой.
В конце вечера подошел он ко мне и говорит: «Что ты прыгаешь? Приходи ко мне на консультацию».
На следующей неделе я пришла, а он собрал целый консилиум из профессоров, был и его отец – главный врач клиники.
Было решено меня оперировать. Так все и закрутилось в моей бедной голове.

Душа летит навстречу счастью,
Давно уже в пути…
Наперекор ветрам, ненастью
От встреч нам не уйти.

Недолог путь земной, поверь мне…
Любовь моя с тобой.
Мы за нее уже в ответе,
Пред Богом и собой.

Вот так нас и испытывает Господь! Что только не происходило со мной за эти годы, чтобы заглушить свои чувства и муки совести. Сначала – водка и «сердобольные» друзья, но самое интересное, что я всегда оставалось трезвой и «отключиться»  никак не получалось.
Самое страшное, что из-за меня страдали мой муж и дочка.
Потом я  попала  в секту. В промежутке между моим служением у «Свидетелей Иеговы», я все-таки крестилась вместе с дочкой в православной Церкви. Это-то меня и спасло, как я теперь понимаю.
Затем Богословско-педагогические курсы в Духовной Академии и Семинарии, училась четыре года. Опять страшный перелом.
Произошло это на рынке. Села на шпагат! Так разъехались ноги. До сих пор, когда вспоминаю, кидает в дрожь. Сердобольные лица южной национальности вызвали мне скорую помощь и дали мобильный телефон позвонить моему доктору.  Мобильный телефон тогда был еще редкость.
Скорая помощь отвезла меня в другую больницу, а оттуда вечером меня уже доставили в Институт им.Вредена. Мой врач сидел и ждал меня, берег место в палате.
Опять дрелью просверлил ногу и повесил груз - я на вытяжении.
 Муки душевные его и мои. Операция. Шла часа четыре. С трудом собрали меня. А тут еще и просыпаться не хотела после наркоза. Целый час добудиться не могли. Медсестра мне рассказала, что доктор и анестезиолог  слезно просили меня: «Ирочка, ну проснись, пожалуйста!» Кстати я их видела со стороны.
Лежала в реанимации три дня, очень мне было плохо. Стала плохо переносить наркоз, все-таки уже больше 20 операций - это не шутка.  Мой доктор  не отходил от меня, а я все просила, чтобы он забрал меня на отделение. Сами стены реанимации действовали на меня угнетающе. Заведующий  реанимацией  все не отпускал меня, говорил, что я еще «тяжелая». А врач мой взял, привез каталку и «украл» меня.
Положил меня в отдельную палату и постоянно подходил и через стекло смотрел на меня. А в глазах его я видела слезы… И это у грубого хирурга, который привык к виду крови. Запретил мне даже переворачиваться на бок. Развалишься, говорит, ты у меня «хрустальная». Но я же хулиганка по натуре, когда говорят, что нельзя, делаю все наоборот. Через несколько дней, по ночам я стала вставать и ходить по палате на костылях.  Он как чувствовал, каждое утро забегал ко мне и спрашивал: «Ты не вставала?» Я с ясными глазами обманывала его.
Заковали меня в гипс по самую шею. Лежу в палате и говорю: «Была бы тут хоть Часовня что ли, так тяжело на душе».
А соседка по палате мне говорит: «Есть на первом этаже, только открыли». Вот так я и стала туда ходить. А потом зимой, в гололед пошла к настоятелю, просить благословения помогать там в служении. А он мне в ответ: «Да за тобой самой уход нужен»! Но ходить на занятия для сестер милосердия благословил.
Когда мне сняли гипс, устроилась я в Институт на работу санитаркой мыть полы в аптеке ( на костылях). Как меня в отделе кадров только взяли, удивляюсь!
Стала служить и в часовне. Поступила в медицинское училище. И это в 42 года!
Были искушения, куда без них. Прибегала в часовню и часами на коленях стояла, просила у Бога прощения.
Любимый мой очень злился, что я была вся в этом служении. А что мне оставалось делать? Так я обрела душевный покой.
А когда уволилась из клиники, вскоре и часовню закрыли.
Когда понимаешь, что сам начинаешь погибать и других все равно не спасешь, надо бежать, другого выхода нет.
Теперь с годами я стала мудрей.

Любимые мужчины – мы за вас в ответе.
Без вас и жизнь нам не мила.
Вы, как большие искренние дети,
Даете много мира и добра.

Любимые мужчины – без вас и жизнь не в радость.
Не пишутся картины и муза не звучит.
Не за горами уж и наша старость,
Но сердце ваше все молчит.

Любимые мужчины – мы вас не потеряем.
Порой за нелюбовь мы вас корим.
Ваш образ в мыслях все же сохраняем,
И молча вас, внутри храним.


Не бойтесь любить. Открывайте сердце свое и постарайтесь пробудить в нем любовь. Для этого нужно перестать видеть в других и в себе только недостатки и ошибки. Ищите и находите в людях прекрасное и доброе. Это вдохновляет и нас самих и других людей на проявление их лучших качеств.

А любовь...? Любовь – это состояние души. Мне осталась только духовная любовь. Достичь этого уровня любви очень трудно, много духовной работы еще предстоит. Но в молитве я поняла, что тот, кого любишь и о ком молишься, не может быть тебе чужим. Ты всегда рядом с этим человеком в молитве.
«Возлюби ближнего, как самого себя» - в этом призыв к самопожертвованию. Это путь преодоления страдания, несчастья. Любовь не терпит эгоизма.

Здесь на земле мы проходим каждый свое испытание, искупление, а что там впереди - не знаю? Надо постараться его пройти! Потому что этим наша жизнь не кончается! Это только начало! И мы встретимся с теми, кого любили, кого нет сейчас рядом. И пока мы здесь, на земле, мы можем помочь своим близким, которые уже от нас ушли - своей жизнью, своими молитвами. А потом за нас помолятся наши дети и дети наших детей.


Часть 10.Дивеево. Мое возвращение.

Убаюкала меня на руках благодать,
Я, как малое дитя к ней припала во сне.
Только мне бы ее никогда не терять,
Пусть звучит она музыкой вечно во мне.
Мы теряем ее только, как согрешим.
В этом мире себя сложно нам сохранить.
И опять Небеса мы с тобой умолим,
О грехах наших снова попросим забыть.
Прикоснемся опять мы к Дарам тем Святым,
Что дает нам Христос по своей доброте.
Будут силы тогда нам идти вслед за Ним,
Свет Христовой Любви будет с нами везде.
Распахни свое сердце для Дара Его,
Прими с Чаши Хлеб Вечной Любви.
Всегда ждет спасения Он твоего,
Ты только Его позови!

Все промыслительно в этом мире. Господь ищет разные способы, чтобы нас спасти и привести в лоно Своей церкви.
В очередной раз я поехала на концерт Валерии, теперь уже в Нижний Новгород. Причем ехать туда не хотела, но какая-то невидимая сила подталкивала меня. Был это апрель месяц. Денег наскребла только на билет туда и обратно. Связалась с концертным директором, которой устраивал тур Валерии, и он мне заказал гостиницу со скидкой и оформил пригласительный билет на концерт.
Когда Валерия увидела меня в фойе отеля, она рассмеялась и сказала, что я уже в их команде. С ней был и нижегородский священник, который приехал с ними из Дивеево. Туда Валерия заезжала по пути из города Саров,  по маршруту своего тура.
До концертной площадки взял меня в свою машину директор, там же был и батюшка. По дороге мы с ним поговорили, после чего он пригласил меня в монастырь погостить, дав свой телефон для связи.
Я обещала ему, что обязательно позвоню и приеду скорей всего в мае, когда у меня будет отпуск. Так все и вышло. Я же легкая на подъем.
Очень мне была нужна поездка эта для моей души, чувствовала это, поэтому и не откладывала.
Купила билет на поезд до Арзамаса, а потом уже позвонила священнику, чтобы договориться сможет ли он меня принять. Если  думаю, не сможет, то сама устроюсь в местную гостиницу. Но на мое счастье он мне все устроил и сказал, что встретит меня инокиня.
 Приехала я в Дивеево. Не успела я подъехать к монастырским воротам, как инокиня мне сама звонит и говорит, что идет встречать меня.
Только я вошла в ворота,  как навстречу мне, идет священник, который меня пригласил, а с другой стороны бежит инокиня. Оба они улыбаются, говорят: «Ирина, сегодня же твой день ангела и устроилось с гостиницей все, как нельзя лучше. Сама Царица Небесная тебя привела сюда, настолько все промыслительно», что жить я буду в гостинице для священников, куда не особо всех селят.
Мне, конечно,  было приятно слышать это, но кое-что меня насторожило.
Во-первых, не люблю слишком сладких речей от незнакомых мне людей, которые меня особо не знают.
Во-вторых, когда я спросила батюшку, во сколько и когда мне прийти к нему на исповедь, он растерялся и сказал, что он здесь уже не служит, его оговорили и сослали в разрушенный храм, восстанавливать его. Поручаю, говорит, тебя инокини. Она все устроит.
Не нравится мне, когда в глаза не смотрят при разговоре, да еще они и бегают. Насторожило меня это очень. Делать нечего, раз приехала, надо идти до конца.
Устроили меня в гостинице монастырской замечательно. На этаже одна жила, чисто, все удобства, тишина и покой. Трапеза была тоже бесплатно два раза в день.
 В этот же день сходила в храм приложилась к мощам Серафима Саровского, причем к открытым, не всем это удается. Постояла на вечерней службе, а после инокиня, которая служит в Дивеево уже 15 лет, провела меня по монастырю, по Канавке Пресвятой Богородицы, много рассказывала о монастыре. Очень я благодарна ей за заботу, хорошая она и добрая, все время вспоминаю ее в своих молитвах.
Утром  на раннюю литургию, в пять утра, пошла я на исповедь и причастие. Монахиня меня встретила и провела к священнику на исповедь, а затем повела меня к аналою, где совсем рядом сидели по бокам на скамейках, монахини в облачениях. Я спросила, а можно ли мне туда, лучше я где-нибудь в уголочке на стульчике посижу, мне так будет комфортней. На что получила ответ, что все не просто так, по поводу меня получено благословение. Причастят меня тоже отдельно и запивку принесут отдельно.
Смирилась я и стала слушать службу. Необычно все было для меня, не описать словами мои ощущения, но я чувствовала Небо, впервые была так близко к нему. После причастия старенькая монахиня поднесла мне запивку.
И все равно было ощущение, что я сидела не на своем месте, но вынуждена была подчиниться.
Так прошло три дня. Два раза, утром и вечером на службу, днем поездка на источники, вечером молитва по Канавке Богородицы. Подъем такой был духовный и душевный, не описать словами.
Съездила я и на источник Серафима Саровского, окунулась. Вода там круглый год плюс семь градусов. Без молитвы не войдешь, некоторые так и не смогли войти в воду, повернули назад.
Окунуться надо было три раза. Помолилась, первый раз вода показалась мне теплой, второй - обожгла, а на третий раз всю голову мне сковало холодом. Настроение было до того радостное, что хотелось петь. Спасибо батюшка Серафим!
 На четвертый день пребывания моего в монастыре начались искушения. Сидела я на улице, на скамеечке и слушала утреннюю службу. Вдруг, мне позвонил священник, который меня сюда пригласил. И спрашивает, как мои дела, хорошо ли мне. Что я ему отвечу,  конечно хорошо. Только на этом мое спокойствие и закончилось, потому что он стал мне говорить, что я должна остаться в монастыре, что Сама Царица Небесная призвала меня сюда. Иди, говорит,  к игуменье, все расскажи о себе. Если оставит, то и  оставайся.
На мои возражения, что я не чувствую в себе такой потребности, призвания быть здесь, находились слова «мягкой» угрозы, так это можно назвать. Все мол, что будет мешать мне остаться в монастыре, будет убираться с моего пути. К чему привязана, то будет отниматься.
Масла в огонь подлила вечером и инокиня, когда я ей рассказала о своем разговоре со священником. Начались мои запугивания, что родных и внучку мою, если я к ним привязана, ждут несчастья, а может и смерть, если я откажусь.
Человек я по натуре такой, что готова пойти на жертву лишь бы ничего не случилось с близкими и дорогими мне людьми.
Говорилось здесь и о Валерии, что тогда она будет ко мне приезжать в монастырь и для нее тоже будет польза. Священник этот так и сказал: «Валерии будет к кому приехать». Давилось на все точки мои слабые сразу. Ох, и хитер лукавый…
Проплакала я два дня, в четверг был праздник и я пошла на службу, душа моя все никак не успокаивалась. Было большое смущение, слезы текли не переставая. Села я на лавочку после богослужения и открыла телефон, чтобы посмотреть время. Смотрю на число – 24 мая, а билет-то у меня на поезд - 23 мая! Денег-то нет больше, как я поеду домой. Совсем мне голову закрутили. Я в слезы и в гостиницу, рассказываю послушнице, что со мной приключилось. Она мне – не плачьте, что - нибудь придумаем. Сказала инокини, которая меня опекала, а та в ответ: «У меня нет денег, значит Дивеево тебя не отпускает». Звоню священнику, он мне те же слова говорит, да еще и со смешком. Бросила я трубку и вспомнила, что у меня с собой кредитная карта банка есть, и что там должны остаться еще деньги.
Не поверите, денег хватило ровно на билет две тысячи сто рублей и на такси пятьсот. Слава Богу за все!
В этот же день я уехала. Когда прощалась с инокиней, благодарила ее за внимание и заботу обо мне, сказала, что если воля Бога вернуться мне сюда, то я вернусь. Но прежде,  пойду в наше Сестричество, где было мое посвящение, как благословит настоятель и духовник наш, так и будет.
Какой же у нее сделался испуганный вид! Она стала отговаривать меня, что батюшки мол, каждый свое говорит, а мой – прозорливый, как сказал тебе, так и будет.
Но я в своем решении была твердой, что поступаю правильно.
Видя мой расстроенный вид, она все же попросила у меня прощения: «Прости, говорит Ирина, Бога ради». « Бог простит, и я тебя прощаю»-сказала я. Обещали мы молиться и не забывать друг друга. Надеюсь так и есть, потому что я каждый день вспоминаю ее в своей молитве.
Когда села я в поезд, так радостно у меня стало на душе, что еду домой. Дома меня ждала дочка, любимая внучка и зять.
 Мысли о том, что с ними что-то может произойти, не оставляли меня. Мысленно я рисовала себе картинки, одна страшней другой. Уныние не оставляло меня, слезы текли из глаз. Я с ними прощалась, решив, что лучше пожертвую собой.


Это судьба. Значит так должно быть.
Только до берега мне не доплыть.
Сомнений роится целая тьма,
Путь свой пройти должна я одна.

Как распознать, где правда, где ложь?
Друг говорит мне: «Смелей, ты пройдешь»!
В сердце должны быть – любовь и покой,
Истина кажется мне непростой.

Дай мне отсрочку прошу небеса,
Мне не уйти от судьбы никуда.
Я насладиться хочу красотой,
Ну а потом уж, уйду на покой.

Хочу повидать я много чудес,
Что Ты Сотворил, взирая с Небес.
Мир так прекрасен, полон огня,
Он не отпустит легко так меня.

Богову Богово я отдаю.
Бывает порой, стою на краю.
Таков человеческой жизни удел,
Здесь на земле бытия не предел.

Сердце готовится в путь за мечтой,
Наша мечта – за дальней звездой.
Здесь на земле одна суета,
Найдет там покой больная душа.

Как скажет настоятель наш, так и будет. Я быстро собралась и поехала в Сестричество.
Отец Сергий проводил молебен  о болящих.  Прочитал он  Евангелие, а затем окропил нас водой, мне сразу стало легче.
После службы он сам, видя мое состояние, притянул к себе за руку. Только я начала свой рассказ, он прервал меня словами: «А ты хочешь в монастырь?». Я ему – «нет, я не чувствую в себе такого желания, но»…и все рассказала ему. Он сразу все разъяснил мне, назвав  это - «духовным разбоем»  то, что со мной произошло. Груз упал с моей души.
Отец Сергий написал письмо игуменье о том, что творится в монастыре. Ответа пока не было. За это время тот священник пытался мне позвонить, но я не взяла трубку. Враг не дремлет.
Валерия тоже вспомнила случай, который произошел на ее глазах с этим священником и одной прихожанкой. Он пугал ее смертью и довел до слез.

Все это произошло со мной не случайно. Я вернулась в свою родную семью – наше  Сестричество, к своему родимому батюшке отцу Сергию. Здесь моя семья, это я поняла и теперь по возможности часто стараюсь там бывать.
Мне предстоит еще долгое лечение и операции. Сомнения, страх все еще преследуют меня. Но одно я знаю точно – без воли Божией не один волос с головы нашей не упадет.
Как все удивительно! Господь находит разные способы, чтобы мы пришли к Нему. Пришли любя, а не по принуждению.
Слава Богу за все!

Радость дает благодать и покой...
Светом лучится все рядом со мной.
Миром всем правит Любовь, а не мгла.
Не одолеет наш мир сатана.

Жизнь за меня  Отдал Мой Христос,
Чтобы не знать мне смерти и слез.
Ты в свод Небесный Его попади -
В Церковь земную скорей ты приди.

Ты поплывешь на Его корабле.
Лед и осколки осядут на дне.
Хлеба Живого Его ты вкуси,
И о родных Его слезно проси.

Будь паровозиком в жизни семьи,
Духом своим христианским веди.
Все хорошо тогда будет, поверь-
Он откроет  Свою Рая дверь.

В этом народ спасение ждет,
Духом Своим Он нас приведет.
Русь Святую собой возродим,
На поруганье врагам не дадим.

Будем хранить мы наши Святыни,
Во все времена, от века до ныне!

Никогда не надо отчаиваться. Всегда есть надежда на возрождение души и исцеление тела.
Когда ты будешь ценить то, что у тебя есть, а не жить в поиске идеалов, тогда ты по-настоящему станешь счастливым.
Эту книгу,  прежде всего, посвящаю людям с ограниченными возможностями и их родным и близким. Пусть никогда их не покидает Надежда на лучшее, Вера в Бога и Любовь к людям, даже если они не так добры к ним.
Надо претерпеть все страдания здесь, на земле, чтобы получить Вечную жизнь в обителях нашего Небесного Отца. Прожить свою жизнь достойно и оставить след на земле своими делами, добрыми поступками или просто принимая все испытания, выпавшие на вашу долю – с терпением и благодарением.