Аvе Mаrіа
Звон кафедральный зовет на Ave.
В тесных заулках слева и справа
Вместе монашки в черных одеяньях
Движутся грустными тенями.
Тут и старухи, и молодые, -
Ave Maria...
Я смотрел быть может через силу,
Когда б не видел среди них красивой
Стройной монашки, которой нет
Больше, наверное, семнадцати лет;
Черные очи, брови густые, -
Ave Maria...
Под траурной одеждой черной
Ты отгадаешь: стан непокорный,
Ножки, которыми на карнавалах
Вдохновляла бы и чаровала,
Светлые руки, груди тугие, -
Ave Maria!
Смотрит набожно на крест петровый,
А я молюсь на ее брови:
Неужель, красавица, не плачешь,
Что красоту всей жизни прячешь?
Как танцевали б ножки такие, -
Ave Maria!
Тебя отравою опоили,
Четками руки тебе скрутили,
Смелей разорви их, не бойся!
Где-то в поле шумят колосья...
О, как бы жали руки такие, -
Ave Maria!
Быстро пришло бы любить желание,
Встречала бы с милым утро раннее,
А потом бы хозяйкой в доме стала
И ребенка своего качала!
О, как кормили бы груди такие, -
Ave Maria!
Не знаю, может, моя молитва
Помогла бы мне выиграть битву,
Но позвали ее; монашка
Пошла за всеми, вздохнувши тяжко,
Под звоны сумрачно-глухие, -
Ave Maria!
***
Ave Maria
Звон кафедральны кліча на Аvе.
З цесных завулкаў злева і справа
Гуртам манашкі ў чорным адзенні
Цягнуцца, быццам сумныя цені.
Тут і старыя, і маладыя, –
Аvе Mаrіа...
Я не звярнуў бы і ўвагі можа,
Каб не пабачыў між іх прыгожай
Стройнай манашкі, якая мае
Не больш, хіба, як семнаццаць маяў;
Чорныя вочы, бровы густыя, –
Аvе Mаrіа!
Нат пад жалобнай вопраткай чорнай
Ты адгадаеш: стан непакорны,
Ножкі, якімі б на карнавалах
І захапляла і чаравала,
Смуглыя рукі, грудзі тугія, –
Аvе Mаrіа!
Глядзіць набожна на крыж пятровы,
А я малюся на яе бровы:
Няўжо, красуня, ты не шкадуеш,
Што хараство і жыццё марнуеш?
Як танцавалі б ножкі такія, –
Аvе Mаrіа!
Цябе атрутаю апаілі,
Ружанцам рукі табе скруцілі.
Смялей парві ты яго, не бойся!
У полі недзе шуміць калоссе…
О, як бы жалі рукі такія, –
Аvе Mаrіа!
А потым хутка прыйшло б каханне,
Страчала б з мілым свой золак ранні.
А потым стала б ты гаспадыняй
І калыхала б сваю дзяціну!
О, як кармілі б грудзі такія, –
Аvе Mаrіа!
Не знаю, можа, мая малітва
Выйграць бы мне памагла гэту бітву,
Але пазвалі яе; манашка
Пайшла за ўсімі, ўздыхнуўшы цяжка,
Пад звоны змрочныя і глухія, –
Аvе Mаrіа!
Максiм Танк