Май девяносто пятого. Дядя Коля, идёт на парад.
Говорит себе — «Господи-боже,
ну как же,
Уже пятьдесят лет назад!».
Подмигнул отражению в зеркале — «для семидесьти трёх ничего так, брат!»,
Закрыл дверь на два оборота, поправил перевернувшуюся звезду,
Зашагал, приосанясь, у прохожих с гвоздиками на виду.
За Донбасс, против группы немецких армий «Юг»
Воевал дядя Коля. Пусть теперь лицо его больше напоминает урюк,
Он шагает, засунув, как мальчик, руки в карманы брюк,
И подмигивает старшеклассницам — старый трюк
«Барышни, вам ужасно понравился бы мой внук,
Хоть, признаться, он тот ещё у меня говнюк!»
Дядя Коля строго отсматривает проходящие мимо колонны,
Весь парад не садится, плевать на возраст преклонный.
Проводив бронетехнику взглядом, он понял вдруг:
«Старый дурак, да ты же забыл отключить утюг!»
Твёрдо зная: страну — развалили, у власти — жулики и транжиры
Дядя Коля не счёл обязательным страховать квартиру.
Да и что там беречь-то — набор серебряных ложек и пара купюр в матрасе
Жалко, конечно: такую очередь давеча отстоял в сберкассе.
Дядя Коля держал лицо до последнего, а на лестнице в задымлённом доме
Вспомнил зачем-то о толстом старом трёхпоколенном семейном альбоме,
Подкосились ноги, гвоздики из рук неловко выпали на бетон.
Внук, конечно, забрал себе уцелевший альбом, но так не открыл ни разу: потом. Потом.