Они, конечно, не знают, откуда. Нет бы спросить, да гордость не позволяет. После года молчания обмениваются шутками. Сидят друг напротив друга, как будто вчера ещё завтракали.
Она не сказала про свое новое увлечение блюзом. Про то, как курит кальян вечерами. С кем-то другим, который гораздо честнее и лучше. И этот кто-то ее не предаст, едва ли. И они пускают клубы дыма под музыку, кормят чаек по вторникам под звуки «Белого» радио. И она все реже плачет от одиночества, потому что чаще у нее, увы, уже не получается.
Он промолчал, что хорошая девочка Оля, та, что прошла через все его провокации и не сломалась ни разу, не разменяла за год его на какие-то непонятные, дешевые махинации – честнее в сто крат ее и уж куда постояннее. И она заслужила, конечно, намного большего, чем вот эта вот, сейчас перед ним сидящая. Та, что смешит его, нервно играя скулами.
Она промолчала, что наконец-то купила себе кровать, с белой спинкой, кожаную, и даже с какими-то вензелями, но пока еще тянет время, чтобы ее собрать, и уж тем более, чтобы ее у себя поставить. Потому что однажды тот мальчик ласковый останется ночь скоротать и тогда уж, наверно, она захочет его навсегда оставить.
Они говорили про «вышку», политику, власть, тенденции, акции, цены и где перспективы. Они постарели, их больше не красила страсть, они ее слишком старательно, долго топили: в вине, никотине, дрогах, других именах, святых родниках, перелетах и даже в пустыне они зарывали ее и не ставили знак: «Вот место где сердце свое навсегда схоронили две темных души без покоя и права на жизнь. И ты, редкий путник, подальше отсюда держись».
Их время излечит, оно бесконечно бежит. Сотрет, словно ветер пески, их последние встречи. Проснувшись однажды, узнают, как память молчит. И даже, возможно, впервые не вспомнят под вечер.