Раскрыты объятья занавесок,
на рассвете спокойно дышится.
Просыпаюсь и вижу, как в небе
сером колышутся
чайки, с криками грустно-резкими.
Моря шум издалека,
кашлем тихого старика,
призывает к себе на помощь.
Одеваюсь, иду исполнить
плавный танец шагов,
вдоль по кромке прибоя,
не остывший от снов,
не желающий слов,
наедине с собою.
И обиды наши,
вчерашнею ночью смятые,
но не смытые морем,
отсвет близости затая,
видятся белыми пятнами
ангельской крови,
на грубом полотне
легкого бытия.