Проснувшись поздно в новый (новый?) год,
наперекор похмельному синдрому,
вытаскиваю плоть свою из дому,
встаю на лыжи и… вперёд –
в заполненную снегом даль,
напитанную светом солнца
для русса ли, еврея ли, чухонца…, -
всем хватит. Всякий календарь
с природою не ссорится, не спорит…
Мой голос крепнет в звонком зимнем хоре:
Привет тебе, языческий январь!
Лыжня стремительна. Работай – успевай
перебирать дубовыми ногами;
так руки непослушно гаммы…
с надеждою на музыкальный рай,
где всякое созвучие, пассаж
легко читаемы и даже исполнимы,
и льётся музыка, и украшает имя;
и музыкант, играя, входит в раж.
Давай! Давай! Держи дыханье, ритм!
Коль верно выбран нужный алгоритм,
путь к мастерству открыт и будет стаж.
Лыжня поёт. Я с нею заодно.
Я с этими деревьями, лугами…
Я с этими искристыми снегами
и с этим Солнцем, - как заведено,
как заповедано… я с этою Землёй,
и нет иной... и ближе нет, и краше.
Вам видится другое? Дело ваше.
Но не скулите мне о жизни злой.
Жизнь – добрая. Бывают люди злыми.
Да только что? Бог с нами (с ними)...
Когда-то всё покроется золой.
Лыжня легка на спуск и на подъём,
и там, где ровно. Только… кто измерит?
Потеет тело. Скорость душу греет.
Взгляд радует далёкий окоём.