Не о днях обетованных
сыч кричит в дальневосточной
непроглядной глухомани
духом леса навороченной;
не о первых авантюрах
зов, раскатистым звучаньем,
обрамляя белой тюлью,
память с бытностью венчает...
Сшиты по-белу да чёрным,
а по чёрному - лиловым:
жизнь свою съедаем, чёрствой,
хлеба корочкой в столовой.
Да, кому какое дело,
как мы штопали-латали!
Чего видеть надоело -
до оскомы наглотались,
и поехали куда-то
по тропинке чертоплясной...
Догорающие даты
по амбарам плесень дразнят,
разъедающую зёрна
не засеянной пшеницы.
... время смешано с притворным
благоденствием на лицах -
наших, верующих в завтра
с большей верой, чем бывало,
упиваясь от азарта,
"даму пик" - рука сдавала.
... Дни идут - контора пишет:
по слогам верстая повесть,
не для полочности книжек,
а для тех из Нас, кто, бог весть,
вдруг, когда перечитает,
переслушает сказанье,
как своих друзей встречали,
провожая со слезами,
как делили год по-братски:
тем живя и тем страдая
(я рассказываю вкратце,
глазу не надоедая)
Встречи реже, зимы жарче,
телефоны - всё немее...
Кто из нас, дружище, прячет
память в костном мавзолее?
Сыч кричит... В садах пророчит
не кукушка - уж осенний,
сохраняющий в клубочке
неразорванные звенья
цепи якорной, смыкая
решку с полюсом обратным,
демонстрируя в "секаме"
сны, что в "пале" были сняты...
Спят на полочках стеклянных:
дни и годы, дни и ночи.
Мы не ведаем и сами,
кто войти из Нас захочет
и когда: в стекло и мрамор,
то ли склепа, то ли притчи, -
в неразрушенные храмы
дней, у чёрта на куличках.
13.11.1996г.