Он стоял перед воротами, прислушиваясь к тому, как волна накрывает волну, из нее получается еще одна волна, и достать с самого дна что-нибудь красивое и незыблемое, становится в перспективе все труднее и труднее. Грязная, мутная вода нашептывала ему исковерканную быль, которая звенела в ушах и отравляла все естество, он смотрел в свое едва различимое отражение и видел там десятки душ, которые молили о помощи, находясь в заточении времени ли, нравов ли. "Что бы ни случилось- не пей, не позволяй себя затянуть. Единственное, что тебе под силу- черпать ее дырявыми ладонями. Глядишь, так и выплывешь"- звенело в ушах. Прежде, чем вода опустилась тонким слоем поверх его головы, он успел помолиться за себя и тех, кто породил эту муть, хоть никогда и не был верующим и не боялся смерти. Это чувство окутало его в первый и последний раз.
Он всегда трижды дает понять собеседнику, что ему интересно, а вот с четвертым разом незадача, либо ему не хватает скорости мысли (или же диалог выходит уже за границы его понимания),что бывает очень редко, либо на лбу появляется едва заметная морщинка. "Я сдаюсь"-апатично молвит он, перечеркивая в один момент все потуги и старания и оставляет на усмотрение собеседника, во что ему верить, во что нет, и старается покинуть зал как можно скорее чтобы восполнить запас жизненных сил и прийти понемногу в себя.
Однажды он прибежал ко мне спросонья, весь издерганный, измученный и все время ходил по пятам повторяя одно и то же- "Я должен изобрести томограф, который считывал бы человеческие сны и делал из них песни, картины, снимал фильмы. Это был бы прорыв, каждый мог бы иметь что-то целиком и полностью свое, греющее душу, знал бы, куда его влечет. Глубины подсознания, истина, переданная через искусство. Возможно не было бы никакого материализма, ситуационализма, люди не искали бы самовыражения через спектакль или утешения в вещизме. Ты должен мне помочь. Ты должен найти мне ученых, хоть кого-нибудь"
Я, тащемта, не знаю никого. Поэтому наливал бедняге грог или старый добрый скотч и молча смотрел, как догорают в его глазах последние искорки. Вы должны меня понимать, у меня дома холодно, камин топить нечем, вот и собираю угольки. У кого томограф, а кому и на небо-то глянуть некогда, не то,чтобы распознавать клокочущие образы подсознания. Такие вот дела.
Только спустя некоторое время понимаешь, что был момент, в котором была возможность, а возможно ли воплотить возможность в другой момент, экстраполировать ее в другой детерминированный момент, ассимилируется ли она там, будет ли это искренне и честно. бесконечная система попаданий, в которой не знаешь, целишься в первоначальное, либо оттуда, куда уже попал. С такими мыслями уровень воды в реках понижается. Осекается и человек, собиравшийся что-то добавить. Часы на центральной площади бьют словно на полтона ниже. Все прозрачное и ясное, пространство сжимается и ты начинаешь скользить по мелочам, вдавливаясь в суть. Я точно знаю, что она резиновая, но для чего же еще сущевствует лезвие Оккамы. Бывало, ты понимал, что дело в динамике. Например, "я иду. тишина. и тут с дерева срывается последний лист и медленно опускается на землю. И все. Безысходность. Смерть". Сначала медленно, потом быстро. Отрывками. Кадрами. Визуализация сопряжена с драматургией, но для первого нужен вкус, для второго- состояние души. Только Ты понимаешь, о чем я? понимаешь...?