В последний день жары он утонул.
Его неполные семнадцать лет
вместили ужасающе немного -
жизнь в детском доме (сиротой он был):
тяжёлый труд, еда по расписанью,
побои сверстников, нехватка сигарет,
всего - нехватка - доброты, друзей,
свободы, радости, надежды и участья.
Я, не виновный в гибели его,
стал плохо спать и ощущать в груди
фигуры плоские чернее ночи
(квадраты, треугольники, круги,
прямоугольники, как у кубистов)
то ль оттого, что папой называл
меня тот парень, то ли оттого,
что можно было отвратить беду.
Любая смерть не в силах прекратить
биенья жизни общей ни на миг,
и через год - и два - и дальше - так же
пребудет ласточек полёт горяч,
и детством свежее запахнет сено,
и так же синегубые русалки
всё будут ждать, кого бы приласкать
из тех, кому совсем нет в мире счастья.