Вождь выдохнул грудью свирепость ушедшего дня,
Прошёлся по мёртвому полю к окраине леса,
К унылой берёзе, без всякого к ней интереса
Слегка прислонился, и обнял за шею коня.
Конь ждал, ощущая, как глиной становится твердь,
Но верил, хозяин по-прежнему жив и здоров;
Доспехи тянули упасть на промёрзший покров
Из жухлой листвы, что уютно раскинула смерть.
Вождь сел под берёзой, не чувствуя силы в ногах;
Он знал только то, что давно уж не видит дорог,
Тому уже год, как он в знанье своём одинок,
И тихо подкрался заплечный предательский страх.
Как хочется смерти в бою, от секиры врага!
Покрасить бы в красное склизкие эти дожди;
Запомни, потомок, не плачут от страха вожди!
Он быстро очнулся, и в стремя скользнула нога.
И племя восстало с туманных промокших полей,
Надежда вернулась, надежда на яркую смерть;
Что названо жизнью - обязано кровью кипеть!
Меч к небу взметнулся уверенной правдой своей.
Конь понял и принял отчаянный выбор борца,
Мир склонен к страданью, так стоит ли время тянуть?
Пусть первый – погибнет, но это единственный путь!
Безумство вождей иногда покоряет сердца.
…
Века пролетели. А было ли что-то всерьёз?
Курганы на дне иллюзорный хоронят покой;
А был ли тот вождь? Что сокрыто под тихой водой?
Возможно, то знает один лишь скалистый утёс.