В троллейбусе марки четвертой
Кричал мне один идиот,
Толкая в проходе упёрто: –
«Пройдите! Пройдите вперед!»
Я, в мыслях о нуждах домашних,
Был просто в тот миг раздражён.
И лишь не найдя свой бумажник,
Смекнул, что украл его он.
Я тут же в уме чертыхнулся,
Назвавши «вороной» себя.
Но, пенсию взяв, улыбнулся,
О взятом уже не скорбя.
Но в Новом году уж, во вторник,
В моё обиталище вдруг
Товарищ пришёл – Анатолий
И Юрий Петрович, наш друг.
Мы пили – за мир, за здоровье,
За тех, кто в морях, лагерях…
Меня же спросил тут Петрович:
«А что ты и где потерял?»
При этом пропавшую книжку
Он мне записную вернул.
Тогда я и вспомнил воришку…
Что деньги мои умыкнул.
И лишними были вопросы –
Где взял её, нужную мне.
Видать, её вор и подбросил
По адресу Юрия в ней.
Сегодня у многих не всё есть.
Но мне стало ясно одно:
Что есть у вора ещё совесть,
Чего уж другим не дано.
Я в юности тоже воришкой,
Признаться по совести, был.
Хотя никогда ремеслишко
Нечестное б не полюбил.
Не всяк на тропе той неровной
Себя от падения спас.
Меня ж от судьбы уголовной
Избавил рабочий Донбасс.
Мне всё дал Харцызский канатный:
Работу, зарплату, жильё.
И стал человеком я знатным
И знающим дело своё.
На совесть научен трудиться,
Я долг уже выполнил свой.
И все ж не могу я гордиться
Собой в этот час роковой.
Мне стыдно, что я проворонил
Великой Отчизны развал.
Сидел, так сказать, в обороне,
Генсековским веря словам.
Мне стыдно за всё поколенье
Детей самой страшной войны,
Отдавшее на разграбленье
Богатства Советской страны.
Мне горько, что нету у внуков
Надёжного ныне жилья,
Задуренных ложной наукой
И жертвою ставших жулья.
Жульё это – класс мироедов,
Их антинародная власть
И строй, вынуждающий бедных
Ловчить, наркоманить и красть.
И внуки, из жизни гонимы,
Завидуя , служат панам.
Мы все виноваты пред ними,
И нет оправдания нам…