Он стар уж много-много лет...
И скрипом ставень сообщает
про ясный день,
бросая тень
на буйство поросли весенней,
но молчит...
Желанья нет
ему растрачивать напрасно
свой день.
Давно уж ясно-
он
переживет нас всех,
все так же мрачен, молчалив,
с акцентом финским,
безалаберностью русской,
и с улочкой горбатой узкой
свой проживая новый век.
Он был защитником...
Давно
людьми забытое кино
мерещится меж старых стен.
Моей души невольный плен
он милосердно принимает-
седой и мудрый, нищий рыцарь.
Лишь ветру иногда внимает,
ища в его порывах страсти
следы своей ушедшей власти...