Вечер. Перепел пищит.
Воин Будда красный щит
Опускает за холмы
И уже во власти тьмы
Балки, впадины, овраги
Как чернила по бумаге
Заливает ночь простор
Там и тут уже костер
Жадным пламенем играет
Нервно отблески бросает
На людей вокруг котлов
Ловко и без лишних слов
Выполняющих работу:
Бесконечные заботы
О еде и о ночлеге
В мирный день или в набеге
Одинаково важны.
В небесах отражены
Всех степей костры ночные:
Или воины святые
Там свои костры зажгли
Или искры от Земли
Разлетелись по Вселенной
И застыли, свет нетленный
В мраке вечной пустоты
Излучая с высоты.
Кони всхрапывают громко,
Жеребенка голос ломкий
Мать зовущий в темноте.
Над шатрами в высоте
Посвист крыльев лебединых.
В обещанье песен длинных
Где-то тренькнул соловей
Как в кустах среди степей
Он нежданно оказался?
Тонкий месяц показался
Долькой дыни проплывая
Ничего не освещая
Устремился в вышину
Так же как и в старину...
Войско лагерем стоит.
Хан Омбо еще не спит
Полог у шатра откинут
К войлокам котел придвинут
В нем дотур* под крышкой плотной (* рубленные внутр.животных)
Свита дружно взгляд голодный
Устремила на него
Лишь один Галдан-Норбо
Горделиво держит спину.
(Старый Хан доволен сыном)
Да Ефремов свет Данила
На котел глядит уныло,
Помышляя о борще
Или миске добрых щей.
Служба царская не мед
И ему на ум идет
"На таких харчах я сгину."
Тут еще несут конину
Все на лакомства глядят
Знака ждут, слюну глотая
Подан знак и словно стая
Налетели и едят
Жирные куски хватая
Без разбору запивая
Шелюном,* чигяном,** чаем (*бульон,**молочный алк. напиток)
Головой Омбо качает
Одобряя аппетит
Сам же - взял кусок и сыт
И чигян лишь пригубил
Хоть потратил много сил,
Целый день, в седле качаясь.
Гости, дружно наклоняясь
Продолжают брать куски
Только ходят кадыки
Да усы в пиалах тонут.
Все от наслажденья стонут
Отрешившись от забот
Ешь, пока приемлет рот!
Ханский сын почти не пьет
Плохо ест и не встает
Выйти вон лишь потому
Что не велено ему.
Скован, чем-то возбужден
Все глядит на Хана он.
Ну а тот не замечает
Щурится и лишь макает
Тощие усы в джомбу* (*калмыцкий молочный соленый чай)
Все подвластно здесь ему.
Десять лет интриг и козней
И междоусобной розни
Минули как страшный сон
И теперь бесспорный он
Хан - единственный под Буддой!
У гостей объедков груды
Кто собакам кость швыряет
Кто о платье вытирает
Сальные по локоть руки.
Ханский сын, томясь от скуки,
С отвращением взирает,
Как поспешно набивают
Рты дымящейся едой,
Шумно чавкают, хлебают,
Крякают, сопят, икают.
Мрачен отпрыск молодой:
Не от боли он страдает,
Не любовь его терзает-
Ратной славы жаждет он!
Ханом старым заслонен,
Тяготится он в тени.
Ночи напролет и дни
Он мечтает: час пробьет
В битву Хан его пошлет
Дав хоть маленький отряд-
И тому он будет рад!
Но ушел отряд в разведку
И упущен случай редкий
Проявить себя в бою.
А вокруг едят и пьют
О другом не помышляя.
"Бог ты мой, тоска какая!"
Слух и взор у Хана тонок:
"Вырос, вырос кукушонок,
Так и вытолкнет, гляди...
Ну, да это впереди.
А пока пускай помлеет,
Саблею махать успеет.
Пусть побудет под крылом
Чтоб потом уже орлом
Настоящим воспарить!"
Но об этом говорить
Сыну Хан не стал, конечно.
Время мчится быстротечно,
Едоки уже устали.
Вдруг собаки забрехали,
Топот, гомон, стук копыт,
Но спокойно Хан сидит,
Крики, зов сторожевой -
Нет тревоги, значит свой.
Стражник послан разузнать,
Но совсем недолго ждать
Всем пришлось: в шатер идут,
Воротившись от Кубани,
Есаул и старший в званьи
Из отряда и ведут
Пленного, татарин он,
Связан, но не покорен.
Он глядит поверх голов.
"Замечательный улов!",-
Хан подумал про себя,
Бороденку теребя
Он на пленника глядит:
У того помятый вид,
Но юнец хорош собой.
"Да, такой же, как и мой" -
Дальше думает со вздохом-
"Держится совсем неплохо,
Жалко будет убивать"
-Эй, татарина позвать!
Посыльной исчез тот час.
Старший начал свой рассказ,
Как они в поход ходили
И как пленного добыли.
Речь была его длинна,
Приукрашена она
Так была без всякой меры
Хоть для эпоса в примеры
Можно брать без исправленья
Весь поход, и в подтвержденье
Слов был призван есаул,
Тот не думая, кивнул,
Ни черта не понимая,
Языка не разбирая
Он хотел лишь одного,
Чтоб оставили его.
Смех Ефремова берет
Калмычек то верно врет
Ну не врет, так привирает,
Есаул же все кивает.
С этим старшина знаком,
Сам когда-то дураком
Был, пока не забрало.
Всем насмешникам назло
Взял и выучил язык
Хоть и грамота трудна
Но Данила старшина
Быть болваном не привык!
Хан Омбо в прищур глядит,
Но на сказки не сердит
Настоящему рассказу
Украшенье не вредит.
Главное, он понял сразу:
Перед ним, пленен, стоит
Сын крупнейшего вельможи,
У которого, быть может,
Тысяч двадцать под рукой
Только войска одного,
Тучные стада его
Бродят за Кубань-рекой
Счета, видимо, не зная,
И кибитка золотая,
Надо думать не одна,
Каждая добром полна
Грея алчные желанья
Вниз кочует по Кубани.
И еще сюда прибавить
Пленных что себе оставить
Надобно - детей и жен,
Их наложниц и прислугу.
Хан окажет им услугу-
Их в живых оставит он,
Но мужское населенье
Подлежит уничтоженью!
Ибо было так всегда:
Им ведомая орда
Не имеет поражений
И не знает снисхождений
Ни к кому - таков закон,
Свят и непреложен он!
Старший смолк. Омбо очнулся
И недобро усмехнулся
Размышлениям своим-
Суждено сбываться им!
Через несколько минут
Переводчика ведут
Из прибившихся татар.
Он и немощен, и стар,
Но из войска не идет,
Жизнь походную ведет
Каждый день терпя лишенья,
И наверное в сраженьи
Лишь обузой будет он.
В рвении своем смешон
Быть лихим кавалеристом:
Уставая слишком быстро,
Отправляется в обоз.
Там, устроившись на воз
Тяжко дышит, отдыхая.
Старика в походе знают,
Каждый с ним запанибрата,
Видно, что он был когда-то
Ловким всадником, рубакой,
А теперь плохой вояка
Хоть и острый на язык.
Входит он и тут же сник
Видя пленника, а тот
Под ноги ему плюет,
Взглядом яростным сверкает,
Возмущенно восклицает
Что-то на своем наречьи,
А старик, сутуля плечи,
Как потерянный стоит
И беспомощно глядит,
Что-то жарко говорит
В оправдание свое.
Но как трудно оправдаться
Если вышло повстречаться
С тем, кого ты с малых лет
Нянчил, баловал, лелеял
И сажал себе на шею
Скакуна изображая,
Позже, биться обучая
Всяким хитростям учил,
Днем и ночью рядом был,
Волосинке не давая
С головы его упасть
Как в отчаянье не впасть?
Ведь теперь ты враг ему
Ты в прислужниках тому
Кто над ним сейчас глумится.
Как ты здесь и почему?!
И решил старик открыться
Что не собственною волей
Он избрал такую долю
То Мурзы приказ был строгий
Чтоб с калмыками дорогу
Он одну всегда делил
И о планах доносил.
Все сказал - гора свалилась
С плеч, и пусть не получилось
Долг исполнить до конца
Черные глаза юнца
Потеплели хоть немного
И в последнюю дорогу
( Старику пора давно
И, раз так предрешено)
Он легко теперь уйдет.
Хан Омбо спокойно пьет
Влагу резкую чигяна.
Старец повернулся к Хану:
-Я переводить не буду!
-И не надо. Видит Будда
Я не зря в Крыму стоял,
При себе татар держал,
Все, что вы здесь говорили
Я прекрасно разобрал.
Тут же бегло по татарски
Что-то пленному сказал,
Тот ему не отвечал
Ничего, как будто дал
Он молчания обет.
Хан моргнул: и вмиг хребет
Переводчику сломали.
Очи, полные печали
Вспыхнули последний раз
И тотчас старик угас.
"Вот откуда турки знали
Намерения мои -
Мы лазутчика нашли."
Речь внезапно обретая,
Лишь на миг оторопев,
Пленный тут же начинает
Изливать на Хана гнев.
- Ты, Мурза,убил слугу,
Знаю я и мой черед,
Но возмездие придет
На Кубани на лугу
Смерть твоя тебя найдет.
Повизжишь тогда, свинья
Будь уверен, это я
Сын Батыра Азамата
Говорю, придет расплата.
Мой отец там самый главный
Он прервет твой путь бесславный!
Двадцать тысяч ятаганов
Ждут посечь твоих баранов
Что ты войском называешь.
Ты, мурза, еще узнаешь,
Как сидится на колу...
Молча слушая хулу,
Думал хан Омбо одно,
Смог бы так Галдан-Норбо,
В окружении врагов,
Битый, связанный ремнями,
Сыпать гневными речами,
Зная, что за этим - смерть?
Да, не каждому суметь
Умереть с бесстрашным взором,
Не покрыть себя позором
В тот неотвратимый час.
Вот что думал он сейчас.
...-Над тобой мы посмеемся,
А, когда всерьез займемся,
Род калмыцкий истребим!
-Разговор окончен с ним,-
Хан на сына посмотрел.
Тот разгневанный сидел
Все ведь понял до словечка.
В детстве за Опром за речкой
Татарчата с ним играли
Поневоле обучали
По-татарски стрекотать.
Он вскочил уже достать
Пленного своим мечом.
Но Омбо повел плечом-
Сын застыл, и конвоиры
В ночь татарина ведут,
Разговор короткий тут.
Тот, смиряться не желая,
Конвоира с ног сбивая,
Собирается бежать,
Падает ничком, вставать
Он пытается, но тут
Ловкий стражник торгоут
Молодую душу губит
Подскочив, с оттягом рубит
Голова летит в колючки
Пальцы словно закорючки
Под ремнями шевелятся
Так и не пришлось подняться.
Стражник саблю вытирает
Голову за чуб хватает
И несет ее в шатер
Там еще горит костер
И в его неверных бликах
Видит Хан Омбо великий:
Головы посмертный лик
Показал ему язык.