Все чаще вспоминаю мать -
Донскую вольную казачку.
Откуда ты могла все знать?!
Как все умела предсказать,
Любую разрешить задачку?!
Разбило время все мечты.
Войны гражданской было время...
В рассвете юной красоты
В семье вдруг старшей стала ты.
Безропотно взяла то бремя.
В прислуги к мельнику пошла,
Когда родителкй "забрали".
Под жерновом муку скребла,
По снегу мокрому брела
Верст десять. Брат и сестры ждали.
Жизнь научила выживать -
Картошку мерзлую копали.
Ходили с бреднем рыбу "гнать".
Колосья в поле собирать
Ночами, чтобы не поймали.
Но мамина вернулась мать.
Потом отца освободили.
И не могли те "злыдни" знать,
Что не сумели запугать,
Казачью душу не сломили.
Суровый год тридцать седьмой
Для всех стал годом испытаний.
Загадочная смерть отца зимой.
Уход в мир чувства с головой
Рожденье дочери, арест и расставанье.
Как страшен сорок первый год!
Он в паспорте - мой год рожденья.
Война, фашисты... Где ж исход?!
Твой ум опять нас всех спасет,
Твой труд, и чуточку везенья.
Разрывы бомб, походы за водой.
У нас сидели женщины и дети.
Мы веселились в тесноте подвальной клети.
Какой тогда была ты молодой!
Здоровье подорвали годы эти...
Послевоенных будней череда...
Мы жили, словно в фильме черно-белом...
У всех тогда была одна беда.
Всем приходилось мерзнуть, голодать,
И в каждом дух боролся с телом.
Мир ханжества, коварства, лжи.
Героем Павлик был Морозов.
За шкуру бойся и дрожи!
Отца родного "заложи",
И будет путь твой светел, розов.
Та жизнь была не по Христу.
Ты нас учила защищаться.
Не предавать свою мечту!
Ни эту щеку, и ни ту
Не подставлять, и не сдаваться.
Еще учила нас добру.
Ты истину ценить учила.
По жизненному длинному ковру
С тем и иду, покуда не помру.
Куда бы жизнь меня не била.