О том, что уже не вернёшь, диктует январская вьюга,
о том, что был вечер хорош, когда мы любили друг друга.
Когда зацветал тихий сад, под ветром качалась скворечня –
мы жили спеша, наугад. Мечтали, что так будет вечно.
Но кто-то мечту растоптал! На целый квартал тихих улиц,
он грозно перстом указал:"Чтоб не было здесь больше куриц!"
Что место хорошее тут, но куры - посёлку помеха,
что скоро дома все снесут, и будет здесь «строечка» века.
И быстро пошло всё на снос, и не было горше печали,
когда под февральский мороз, сады у домов затрещали.
И падали кронами ниц деревья, сугробы сминая,
проёмы оконных глазниц смотрели, на нас, не мигая.
Под комом промерзлой земли, невинные вишенки гнулись,
бульдозером землю скребли, как будто скребли мою юность.
Смотрели старушки в окно, и мальчик, что жил по соседству,
на страшное это кино, которое врезалось в сердце!
С тех пор много лет пронеслось, по отчеству нас окликают,
и с мальчиком милым мы врозь, при встрече небрежно кивает.
Лишь в снах, как мираж из воды, встают эти райские кущи –
мои молодые сады, которых не вырастишь гуще.
Дорог не отыщешь туда и тропок не видно тем паче,
под ветром гудят провода, и вьюга январская плачет,
О том, что и сад был хорош, о том, что и веточка гнулась,
о том, что уже не вернёшь – ни сад, и ни дом, и ни юность!