__________________ содержание __________________
1. О тварях дрожащих, имеющих право
2. дистиллируя Сведенборга
3. многоглазые ангелы умеренных широт
4. Неизглаголанное
5. Безбрежнее, чем смерть
6. Столкнуться случайно с Ангелом Ли
7. А я не знал...
8. Звезда полынь
9. Зима в подземном городе
10. Вернуться на Дворцовую площадь
11. Вера в возрождение Новой России
12. Великолепный
13. ангельский лимит
14. Королларии метафизики
15. Серафиэль, Джехоэль, Уриэль, Камаэль, Метатрон...
16. Рождённый Ползать
17. О духовной пище
18. Искариот
19. Неутешительная правда о Создателе
20. Про червей
21. Urbi et Orbi
22. Радуга
23. субботний робинзон
24. Оставляя жизнь в стихах
____________________________________________
_____ О тварях дрожащих, имеющих право _____
Мы нашли его маленький труп за прудом, в огороде:
То ли ангел упавший, не то очень странная птица.
Ты сказала: давай его здесь же, под грушей, зароем.
Похороним – и крестик поставим, чтоб вдруг не приснился.
Ближе к вечеру мы принесли две лопаты и ящик.
Я стащил молоток и из погреба свечку и спички.
Мы копали так долго, как будто он был настоящим.
Он ведь был настоящим, – распластанным, ангельски-птичьим.
Эти тонкие окоченелые трубочки пальцев
И большие глаза – невозможного белого цвета...
Я копал и копал – потому что закрыть их боялся.
Ты сказала: довольно – и, не дожидаясь ответа,
Подняла его, крылья расправив, и так осторожно
Положила на дно, в перехлёст лопухов и полыни.
Мы отправили вслед чернокорень, хвощи, подорожник,
И шелковицы мягкими ветками сверху накрыли.
А потом завалили землёй и из ящичных досок
Смастерили почти симметричный занозчатый крестик.
Молотком в изголовье забили, – надёжно и косо.
И огарок достали, и долго топтались на месте...
Он с тех пор тебе снится, с глазами цветущего мирта.
Мне приснилось лишь раз – он, и как мы его хоронили...
Может, ангелов рой постоянно клубится над миром,
Но спасать от несчастий должны – не они нас, а мы их?..
______ дистиллируя Сведенборга ______
...а ангелы – такие же, как голуби, –
едят и пьют вино
в твоей квартире.
им всё одно: назваться алкоголиком,
спасти тебя от мух, заначку стырить...
ты веришь, что они – т а к и е, ангелы;
не те, что на полотнах Тинторетто.
так верит рыба – людям с аквалангами,
так верит в репу тянущего – репа.
и ангелы в тебя, отчасти, веруют,
как бездна – в тех, кто вглядывался в бездну.
и, наливая к а ж д у ю – как п е р в у ю,
они в твоей квартире поднебесной
склоняются к тебе, как к пашне агроном,
как к горизонту строчки – bold italic.
ты вместе с ними пьёшь
и, выходя в окно,
стесняешься сказать, что – не летаешь...
__ многоглазые ангелы умеренных широт __
выйдешь в поле там сидит тарантул
под высоким сиротливым небом
дёрн буравит взглядом восьмикратным
дальше поля он нигде и не был
вот и ты под тем же самым небом
что не даст убежища ни грана
тоже не бывал в Аддис-Абебе
и такой же бездоспешный ратник
так пронзительно и бесприютно
вам обоим на стернёй покрытом
поле где за полторы минуты
можно совершенно позабытым
стать в аппроксимированном рае
кто ты ангел
я тебя не знаю
___________ Неизглаголанное ___________
Когда сидишь под незажжёнными лампадами
в преддверье вечера, случается, заметишь щель,
и сквозь неё – летят, проскальзывают, падают...
Я посидел, да и пошёл гулять – на кладбище,
где тишина была настолько абсолютной,
что насекомые, казалось, режут сад пилой,
и все кресты звенят – свирелями и лютнями...
Я шёл и шёл, и вдруг увидел стаю ангелов.
Они висели на ветвях – хамелеонами,
неотличимые от сумеречных, розовых
оттенков неба, подтверждая небиблейский миф –
о странной склонности бессмертных сил к берёзам.
Меня мороз – от взглядов их, нечеловеческих, –
пробрал, и в лёгких стало мало кислорода...
Не приведи Господь – такое видеть вечером!.. –
шептал я, быстро удаляясь огородами.
Домой не помню, как дошёл, сверкая пятками,
всё видел бездны в их глазах, нечеловеческих...
И было утро.
И была Страстная Пятница.
И я купил просфору и поставил свечечку.
______ Безбрежнее, чем смерть ______
Ночью свет становится чёрен.
Поутру бела темнота.
Косточкам гранатовых зёрен
Незачем учиться летать.
Мы себе отрезали крылья, –
Пусть теперь другие растят.
Помнишь, как когда-то любили
Камнем падать вниз на асфальт?..
Кто видел ангелов без крыльев,
Легко себе вообразит:
Они давным-давно забыли,
Кем начинали жизнь.
И если, падая на землю,
Ни капли страха не иметь,
Нас поглотит закат осенний –
Безбрежнее, чем смерть.
Оси разрыхляющих судеб,
Спутники с далёких орбит...
Нас с тобой никто не осудит –
За попытку их разлюбить.
Чем нежнее тонкие нити,
Тем сложней из них выпадать.
Веришь? – Отголоски событий
Долетают даже сюда...
Кто видел ангелов без крыльев,
Легко себе вообразит,
Как можно пользоваться стилем –
И подменять им жизнь.
Но если, падая на землю,
Ни капли страха не иметь,
Нас поглотит закат осенний –
Безбрежнее, чем смерть.
Рано или поздно – погаснут
Все светила в чьей-то горсти;
Можешь наблюдать безучастно,
Спорить, заклинать и просить...
Опыт порождает бессильных,
С верой в гравитации власть.
Знаешь? – Не нужны даже крылья –
Для того, чтоб в небо упасть.
Кто видел ангелов без крыльев,
Легко себе вообразит,
Насколько может быть всесильной
Потраченная жизнь.
И если, падая на землю,
Ни капли страха не иметь,
Нас поглотит закат осенний –
Безбрежнее, чем смерть.
__ Столкнуться случайно с Ангелом Ли __
Облитые солнечной патокой,
Предместья застенчиво жмурятся...
Исполнен чудес и загадок, он
Неспешно выходит на улицу.
Жук – сосредоточенный, толстенький –
К нему подлетает уверенно.
У ног его движутся толпами
Мокрицы... Все сивые мерины
Ушами прядут по-приятельски,
Завидев его. А растения,
Зажатые в почвенные тиски,
Вслед ветками машут рассеянно...
Он тих, безмятежен и радостен.
Его не волнуют влюблённые.
Шербет и турецкие сладости
Из глаз его сыплются – тоннами,
Из глаз – голубых и неласковых,
Бойниц неприступного прошлого...
Заглядывать нужно с опаской в них:
Не ищут добра от хорошего.
Холодным метановым пламенем
На дне их – безжалостность теплится...
Какими великими планами
Уходят улыбки с его лица?..
Увидев его, тяжело понять:
Ты спишь или умер?.. В сиянии
И крыльев – невидимых – хлопанье,
Ты жив или счастлив?.. –
Молчание.
_________ А я не знал... _________
Представь себе: какой-то глупый ангел
недоглядел, –
смешав с другой, что тоже носит 'Wrangler',
издалека.
Я мог бы дать урок, как это делать, –
но не в прицел:
как различать твои изгибы тела
сквозь облака.
...А я не знал, что ты умеешь – в спину
вот так, легко.
Мои следы до вечера остынут,
взойдёт луна.
И по траве – непомнящей, ковыльной –
ты, босиком,
уйдёшь туда, где слаще и обильней...
Уйдёшь одна.
__________ Звезда полынь __________
Третий ангел вострубил, и упала с неба большая звезда,
горящая подобно светильнику, и пала на третью часть рек
и на источники вод. Имя сей звезде полынь; и третья часть
вод сделалась полынью, и многие из людей умерли от вод...
(Отк. 8, 10-11)
И вот он, миг! – но не пленительного счастья...
И, как предсказано, звезда упала с неба. –
Та Артемизия, что, расколов на части
Всю сушу, воды все стрихнином сделав,
Цепь началА – невиданных событий.
Четвёртый ангел, наконец, трубить собрался...
И я – (в одном ли из своих наитий?) –
Заметил, что ещё в живых остался.
Кому-то страшно: зверь грядёт ужасный,
А мне так всё равно, – и пусть приходит!
Мой ум, когда-то в прошлом мне подвластный,
В трёхзначных цифрах больше смысла не находит.
И нет мне дела – кто когда воскреснет,
И не хочу я быть в спасённых толпах...
К воде – (была ещё недавно пресной) –
Я очищения обряд пришёл исполнить.
Где тмят зловеще сумрачные вежды
И зубы будущее щерит вдалеке,
Там я усядусь – беззаботно – на песке,
Сперва успев похоронить свои надежды.
Затем рукой поглажу воды, что упорно –
Полынью – катят волны к берегам...
И даже о тебе, наверно, вспомню...
И зачерпну.
И поднесу к губам.
_______ Зима в подземном городе _______
Когда в ночи разверзнется могила –
Страна безвестная, откуда нет пришельцев...
(Уильям Шекспир, "Гамлет", Акт III, сцена 1)
В подземном городе зима.
Но снег не выпал,
И земляное небо стало красноватым,
Сетями тромбов – в нём поблёскивают искры...
Все в антрацитовой пыли, бредут, со скрипом,
Как сквозь рулоны закопчённой стекловаты,
Мертворождённые альтисты и флейтисты.
Их чёрной музыке внимают молчаливо
Ряды фигур остановившихся прохожих,
На лицах – вязкий, несменяющийся ужас...
Подземных сумерек приливы и отливы
Смывают краски и предохраняют кожу
От меланомы и от свежести.
Не тужась
Трубят в валторны губы, – жёсткие, как камень.
Здесь нет таких, о ком бы можно «жили-были»
Сказать. – Здесь все мертвы с рожденья,
Даже кошки.
Плач чёрных ангелов сильней терзает память, –
Они сложили перепончатые крылья...
Я вижу свет в почти заваленных окошках,
Но этот свет кровав.
Над городом – две тучки
Полурастерзанными тушками повисли...
Здесь есть грибы, но нет – ни ветра, ни растений...
Здесь обитателям – ни весело, ни скучно –
В подземных хижинах...
И – страшно и помыслить,
Что здесь случится, если грянет – Воскресенье.
___ Вернуться на Дворцовую площадь ___
Это каменное сердце
не выносит расставаний.
Эти когти из гранита
могут нежными, как шёлк,
становиться...
Эти плиты,
– как верблюды в караване, –
мягкой поступью приносят
сводки с фронта: «Был... Ушёл...»
Эти чувственные губы
не прощают расстояний.
Этих глаз – не знавших жалость –
интригующий разрез...
Всё сместилось.
Размешалось...
Остаются постоянным –
только ангела фигура
да бесструнной лиры крест.
___ Вера в возрождение Новой России ___
Иисусу многого не надо:
Сын есть Сын, – а не Отец, не мать.
Под его покойным тихим взглядом
муха не научится летать.
Требований к ней не предъявляя,
да и к тем, кто пялится в окно,
вместе с нами едет на трамвае. –
Иисусу это всё равно.
Птицы одесную и ошую
возвещают. Звезды пали ниц.
Иисусу радостно машу я,
позабыв про дюжину яиц
в сумке. Что мне яйца?! Сам Мессия,
оберег от скверны и стыда,
на трамвае едет по России,
источая мир и благодать.
Тормоза поют ему осанну,
лыбится вожатый-идиот.
Благость! Даже Аннушка сметану
в оный час на рельсы не прольёт.
Живы и здоровы берлиозы –
михаилы, гекторы, – когда
проезжает, не меняя позы,
мимо Патриаршего пруда
Иисус в трамвайной колеснице.
Дух сошёл, апостолы трубят.
Ить, пошто учёному учиться,
если есть – явление Тебя?
Для чего летающему – небо?
Праведные веруют в Твою
силу – править человецев – в невод.
Ангелы волнуются в раю.
Ликованье веточек зелёных.
Пьяных и старушек толкотня...
Иисус с трамвайного талона
с упованьем смотрит на меня.
__________ Великолепный __________
Стою один на перекрёстке, поздней ночью,
часа примерно в два (а может, в два двенадцать),
и беспорядки нарушаю, – между прочим,
как патриот, иначе незачем стараться.
А освещение вокруг меня – такое!
Так полыхают ослеплённые сугробы!
(Пора героя со Снегурочкой знакомить;
давай смелее, ты ведь парень не из робких.)
С предощущением исполненного долга,
с воздетой гордо головой, как в день зарплаты,
я фонтанирую мечтами, долго-долго,
под нежных песен громогласные раскаты...
Вдруг асмодеи с милицейскими челами
побеспокоили меня, – и очень скоро
я был ухожен, обустроен и восславлен.
(Из мелких минусов – синяк и рваный ворот.)
Подругу вызвали; – пришла, заголосила
(чуть что – кингстоны, и воды из них – залиться!)
мол, водку пьянствовать – грешно и некрасиво,
и лучше б выпил пепсуальной колы с пиццей.
Не понимает, что душевное здоровье
на пиццах с кетчупами никогда не всходит;
в стране кончается героев поголовье.
Редеют списки человеко-пароходов!
Держи меня, моя соломинка. Пусть жёны
ютятся в прошлом, где теплом и манной кашей
пытают узников, где водкой заряжённой
стреляют в лыцаря, пока тот не угашен...
И снова я на перекрёстке, поздней ночью:
слетевший ангел, снегом весь фасад облеплен.
На белом выглядит размашистее почерк............
Но, в целом, стиль текущих строк – в е л и к о л е п е н !
_______ ангельский лимит _______
электронный ангел – твой мобильный,
если прихватило в ночь, под ложечкой...
думал: даже близкие забыли,
а тебя спасают – "технологии".
п р е д о п л а т а ...
не хватило денег –
чтобы дозвониться в неотложку,
но
жизнь – не свитер, дважды не наденешь.
выскользнул – плыви, куда положено.
несколько рублей, такая малость...
вспомни – прежде, чем списать "на Родину":
Моцарту ведь тоже не досталось
даже персонального надгробия.
гений – не страхует от падений
ни в одном из обществ.
милый, не взыщи:
если бы нам всем х в а т а л о денег, –
кто бы стал работать в Скорой помощи?..
_____ Королларии метафизики _____
И если ты увидишь, за тучи возносясь,
что ангелы не внемлют и в трубы не трубят,
то сразу осознаешь, что вся земная грязь
не пачкает – ни Бога, ни землю, ни тебя.
И если наши зимы длинней господних зим,
и если с райским садом ты вовсе не знаком,
то вряд ли понимаешь, чем счастие грозит,
желая – семя множить и преступать Закон.
И если ты не знаешь, кому смотреть в глаза,
когда у жизни вечной находится предел,
а путь вперёд – тождествен любым путям назад,
то, значит, пояс бездны сквозь небеса продет.
И если наши дети красивы, как сирень,
но столь же бесполезны для ролевых программ,
замедленно взрослея ускоренно стареть –
единственное кредо, предписанное нам.
Твой мир благоустроен, клаустрофобен, кругл,
в нём бонзы и пророки идут по кромке вод.
И если руки Бога короче наших рук,
тогда мы всемогущи. –
помилуй нас, Господь
__ Серафиэль, Джехоэль, Уриэль, Камаэль, Метатрон... __
Чтоб шестикрылому родиться –
Бескрылым нужно умереть.
Но этих знаний – ни крупицы
Ни в Библии, ни в Букваре.
Пикирующей – тенью, птицей...
Пылающим болидом... Впредь –
Любить (уже не пригодится),
Не изменяться, не стареть...
Куда уходят серафимы?..
Им слава даром не нужна.
Их путь – сияющий и длинный...
Придут другие племена
И – на подошвах исполинов –
Напишут наши имена.
______ Рождённый Ползать ______
Рождённый Ползать прыгает с моста,
и ветра набегающие струи
его хватают и, перелистав,
бросают вниз, на рвущиеся струны
пифагорейских связанных небес,
и дальше, сквозь ветвящиеся пальцы
трёх паутинно-парковых невест,
в июльский индивидуальный карцер.
там, в домике с сердечком на двери
засев под вечер, со свечой и книжкой,
Рождённый Ползать зреет, словно гриб,
а бражники, мохнатые, как мишки,
влетают сквозь окошко и гудят,
и снова вылетают, сквозь окошко,
а запахи недавнего дождя,
смешавшись с ароматами роскошных
пионных и жасминовых кустов,
несут щепоть смородины и вишни,
вплетают в нескончаемый поток,
струящийся от мест – нездешних, вышних, –
щемящие гудки товарняков.
Рождённый Ползать сбрасывает кожу
и улетает – быстро, далеко...
поскольку не летать уже не может.
__ О духовной пище __
Фаршированных
Ангелов не спутаешь
С заливным зайцем
Или с лещом: ведь у них
Немыслимые глаза.
_______________ Искариот _______________
Чарующе-тихо стекают багряные струи...
Нет, это не дождь, это – кровь предвечернего неба.
И, если читатель решит, что отчаянно вру я,
То будет понятно, что в наших пенатах он – не был.
Когда – сквозь закрытые веки – на небо в алмазах
Ты сможешь взглянуть и, почувствовав сильную жажду,
Захочешь напиться, то вспомни: вода здесь – в три раза
Плотнее, чем кровь... – Так предсказано было однажды.
Из нескольких сотен, из тысяч, из ста миллионов
Других предсказаний, которые сделаны были, –
Лишь это – небесно-воинственные легионы
Пришли воплощать, не смущаясь путями – любыми.
И те, кто не верил, – ну, что же, – и дальше не верьте!
Сегодня – а, значит, всегда – уповая на чудо...
Но в мире, в котором есть всё, кроме собственной смерти,
Любой добрый плотник – со временем – станет Иудой.
И вот я стою, и стекают багряные струи...
И слышу, сквозь хлопанье крыльев и возгласы женщин,
Как близится Сын Человеческий – для поцелуя...
И небо становится – меньше...
меньше...
и меньше...
__ Неутешительная правда о Создателе __
Сколько ангелов было исходно,
столько их и живёт по сей день,
минус – павшие в ангельских войнах
и убившие Бога в себе.
А людей с каждым годом всё больше,
и поэтому каждая жизнь
всё скудней: слишком много горошин,
чтобы Бог ими мог дорожить.
И живут непотребные люди,
словно смерч расплодившихся мух,
суетятся, страдают и любят –
вместо Богом задуманных – двух.
И уверены, что размножаться
им завещано – Тем, кто дал старт...
И никто им не скажет: "Засранцы,
у Создателя не было рта!"
________________ Про червей ________________
Я телом в прахе истлеваю,
Умом громам повелеваю,
Я царь – я раб – я червь – я бог!
(Гаврила Державин, "Бог")
Туда, где мчатся облака и пульс созвездий не нарушен, –
Течёт бескрайняя река, несущая людские души.
И, глядя на неё – со дна своих антропоморфных буден,
Вдруг понимаешь, как бедна доктрина веры «будь что будет».
Вращается туманный тракт вокруг медвежьей втулки млечной,
И бельма лунных катаракт глядят в тебя по-человечьи...
И нет бесчеловечней черт, чем те, что ясной летней ночью
Сияют над холмами. Червь, – как ты на фоне их непрочен!..
Так незначителен, что мысль – связать себя с Владыкой мира –
Не кажется безумной... Высь не создана приютом сирых.
Поэтому – такой земной, что сам себе слегка противен, –
Не поспешай. Присядь со мной. Побудь статистом на картине,
Где свет неотличим от тьмы, а мы – от ангелов в полёте.
Поешь фокаччи и хурмы. Послушай звук гудков далёких...
Поговорим о пустяках, простимся – и пойдём наружу, –
Туда, где мчатся облака и – может быть – людские души.
_____ Urbi et Orbi _____
Лето. Это значит – тяжело.
Это значит, снова из тумана
проступает бледное чело, –
медленно, дремотно, первозданно.
Это значит – невозможно спать.
Слабость поднимается – с придонным
привкусом полировальных паст.
Это значит... Это значит – дома.
Вялый шёпот батарейных рыб,
призрак отопительных сезонов.
Это значит, разбудив дворы,
солнце оставляет воздух сонным.
Солнце в виде Мельницы: молчит
колесо, но Кто его заклинил?..
Тишину раскаркают грачи,
свастикой взовьют кусты полыни,
а в окно к тебе влетит оса,
ось экуменических знамений.
Можно десять библий написать,
но в осе – ни слова не изменишь.
Не изменишь, как узор морщин
на неувядающей ладони
Непорочной Девы. Полон сил,
машет золотым котиледоном
бывший жёлудь, но ещё не дуб.
Ангелы и мавки в сарафанах
лестницей Иакова идут
в сторону Небес обетованных.
Видно: небосказанность сквозит
из любого знака, даже точки.
Здесь – необозначенность, визирь,
и земной Предел её восточный.
Вырублен из камня, как Симон,
ты стоишь – и возникает Голос
из доисторических времён
в центре лабиринта «Мир и Город»;
взламывает арматуру стен,
но принадлежит не Джельсомино...
Он – н и ч т о, являясь с р а з у в с е м
в середине Города и Мира.
__________ Радуга __________
Била лошадь – вдумчиво – копытом.
У коровы зачесалось вымя.
Дед Панас – голодным и небритым –
шёл на выпас, – по дороге вымок
под дождём, сбивавшим завязь с яблонь.
Чистотел боролся с молочаем.
За ногу чертополохом наглым
был укушен пешеход; – серчая,
вышел за околицу, где лужи
превращали тракт разбитый – в небо.
Полагая, что приметой служит,
выглядела жалко и нелепо
волглая трёхцветная корова.
Дед Панас промолвил: “И-и-и, скотина!” –
бросив на высоковольтный провод
взгляд – и подбирая хворостину.
Звонко шлёпнув ей по голенищу,
подтолкнул – глазастую безмерно
животину – прочь от ейной пищи,
уводя от клевера с люцерной.
Небо наливалось сонной мутью,
а столбы электропередачи,
как шмели, жужжали. Почему-то
пожалев кормилицу, дед начал
напевать, похлопывая нежно
по спине и выпуклому крупу,
миновав колонию успешных
зеленушек, что расселись кругом
ведьминым. Какой-то всхожий жёлудь
становился дубом, забавляя
малым ростом и упорством – жёлтых
лютиков лоснящуюся стаю.
Ворон хрипло каркнул из дубравы.
Привставал на цыпочки цикорий.
Луговые вспененные травы
издали напоминали море,
где корова стала бригантиной,
а суровый – кто ты, человече? –
вёл её, достойно и картинно,
в гавань. В стойло. В моросящий вечер.
В это время солнце исхитрилось
расколоть, спектральными лучами,
низких туч колеблющийся клирос.
Семь оттенков – чистых, изначальных –
вспыхнули, образовав покатый
путь на небо, словно прорастали
из стволов триасовых закатов.
Сквозь доисторические дали
дед был сам неразличим с коровой:
волосы – пучками мокрой пакли...
Та – рогата, он – слегка растроган...
В каждой шустрой планетарной капле
в середине дольнего Памира
отразились – дед Панас с притихшей
животиной. Воскурялась мирра,
возносились ангелы и птицы...
.........................................
Старый дьяк подумал: “Вот – блаженство!”,
выглянув случайно из окошка
в мир, где смерть, беда, несовершенство... –
и перекрестил: себя и кошку.
______ субботний робинзон ______
...пароход парой труб на меня подудел –
и уплыл по делам, восвояси.
я сидел и глядел, как по гладкой воде
кто-то к берегу шёл, – нихуясе!
борода у Него достигала груди,
завиваясь, фривольно, в колечки;
был Он экипирован, – хоть рыбу уди,
и обрезан в районе уздечки.
понимая, что это Спаситель, я встал,
чтобы к праведным, в рай, попроситься...
но себя устыдился – и сел у куста,
по-английски сказав: "возле птицы".
и заметил, что весь окружающий мир
от Него воротил свои взоры, –
и от нимба Его, что сияет вельми,
и от ангелов свиты позорной.
"всем известно: пророка в отечестве нет,
но, похоже, его нет и выше," –
пробурчал сам себе, находясь в полусне.
словно мой комментарий услышав,
проходящий по морю замедлил шаги,
повернул, обратив ко мне спину.
я успел разглядеть поясницы изгиб,
а затем – голубым апельсином
из-за моря возникла тугая луна,
чтобы всплыть, разделяясь на дольки,
и откуда-то сверху светиться – на нас,
не стремясь отвернуться нисколько.
и от этого стало вдруг так хорошо,
будто я наблюдал, как Спаситель
всё ходил по воде и, куда б ни пошёл,
море делалось гладким, как ситец,
на котором созвездия лилий Моне
распускались, под розовым небом...
или это медузы стремились ко мне,
превращаясь в соцветия снега?..
и к чему это бремя, бессмертная жизнь?
и зачем удручать себя мыслью,
что отставший от всех кораблей пассажир
мог сигналить кострами на мысе?..
лишь позволь мне, простому, как зоопланктон,
видеть свет на струящихся лицах
и парить в океане, где музыка волн
над поверхностью длится и длится...
_______ Оставляя жизнь в стихах _______
Я сейчас обращаюсь к себе,
как к ТЕБЕ.
Мой угрюмый учитель! –
Романтик, поэт...
Наше дело – труба.
Но и в этой трубе
я скажу, что причин для волнения – нет.
Ох, как времени мало осталось!..
Из всех образованных дурней, учёных невежд –
ты один сохранил заразительный смех,
даже если вокруг – ни друзей,
ни надежд.
И, среди красоты, что не выразит звук,
ты смеёшься – один...
Так безмерно далёк – от всего:
от семьи, от уютных подруг, от удобных иллюзий...
Теперь – даже Бог не достанет,
и ангелы не долетят
до твоих ослепительно-ярких планет,
тех, где даже кристаллы – живые,
хотя...
Ничего – ни живого, ни мёртвого – нет.
Мой любимый мучитель.
Я вижу, как ты,
улыбаясь, протягиваешь мне свой дар.
И – во мне, сквозь меня – прорастают цветы,
и Земля превращается в огненный шар...
Но дышать – не дыша – так легко.
Так легко.
Не глядеть – не глазами – и видеть
вдали:
кто-то освобождает меня от оков...
Как святой Себастьян на сетчатке Дали –
я стою.
Я вишу...
Надо мной – Иггдрасиль...
Подо мной бьёт родник...
В теле – тысяча стрел.
Или тысяча дыр...
Но, как он, – не просил, не стонал, не молил...
Не старел...
Не старел.
Так и я – промолчу.
(Не смотри, отвернись!)
Не прося ничего,
всё отдам – ни за что.
Всё, что есть, –
за дрожание лунных монист...
Вот и всё.
Вот и всё.
И, сквозь снов решето, –
в никуда.
Не держась...
Не сжимая ладонь...
Мой учитель. –
Теперь на тебя я похож.
Так в кристаллы – сквозь трещины – входит радон.
Так уходит тепло между клетками кож...
Кто-то скажет потом: “Смертный грех не таков!
Нет, не рубят концы –
эту жизнь так любя!..”
Я сегодня отказываюсь от стихов,
чтобы завтра отречься
– совсем –
от ТЕБЯ.
_________________________________