Вы не замечали такого, что зимой люди более склонны к философическим размышлениям? Видимо, белизна снега и морозная тишина тому способствуют.
Вот и мы с Хайамом в этот раз, несмотря на тёплоту атмосферы в нашем любимом харабате и прекрасный хоросанский лал, не сумели избежать философической грустинки.
На лице Омара Ибрагимовича она лежала слоем в два пальца толщиной, а я пытался скрыть её, любуясь фигуркой новой девочки-подавальщицы Зульфии. Проследив направленность моего взгляда, Хайам несколько раздражённо произнёс:
О невежды! Наш облик телесный – ничто,
Да и весь этот мир поднебесный – ничто.
Веселитесь же, тленные пленники мига,
Ибо миг в этой камере тесной – ничто!
Ну, с философской точки зрения он прав, новерное, но ведь есть же и маленькие земные радости... И я ответил:
О невежды! Оставьте пустые надежды,
Что глупость роскошные скроют одежды.
Но линией бедер или цветом лица
Возможно вполне превзойти мудреца…
Зульфия, старательно делавшая вид, что не слышит нашего разговора, довольно улыбнулась. Хайаму её улыбка чем-то не понравилась, и он возвысил голос:
Все, что в мире нам радует взоры – ничто.
Все стремления наши и споры – ничто.
Все вершины Земли, все просторы – ничто.
Все, что мы волочем в свои норы, - ничто.
Ну, тут уж я позволил себе не согласиться с гением:
Все, что в мире нам радует взоры, - ничто.
Все стремления наши и споры - ничто.
Все вершины, глубины, просторы - ничто.
Все, что мы сволокли в свои норы - то Нечто,
И уверить в противном не сможет ничто!
От глубины моей мысли Хайам даже рот открыл и несколько мгновений собирался с духом, чтобы достойно ответить, но в это время шалунья Зульфия легко задела плечо философа девичьим бедром и, грациозно изогнувшись, поставила на стол два новых кувшина с красным хоросанским.
И перед этим философия была вынуждена сдаться...