Боязнь смерти удушает. Умирать тяжело и неспокойно, умирать страшно. Мысль о смерти доводит рассудок до состояния панической экзальтации, духовного перегара. Я не страшусь смерти – я боюсь умирать, боюсь тем больше, чем острее и точнее осознаю всю неотвратимость обратного отсчёта, осознаю весь ужас последних секунд, осознаю страх последнего упования. Перспектива загробной жизни может созблазнять лишь идиотов: души не доказано. Значит нет ни загробного воздаяния, ни жизни вечной, ни воскрешения. Для какой причины нам обладание душой? Мы не знаем даже того, каким образом использовать её по назначению, не говоря уже о том, чтобы высчитать все её свойства и написать её естественную историю. Триста лет назад о душе знали всё, слишком много. Сегодня существование души недоказуемо. Впрочем, факт недоказуемости существования души вовсе не объясняет того, зачем мы вообще отказались от обладания столь редким и драгоценным даром.
Библия переполнена гнусностями и историями, вызывающими отвращение. Бог – жестокий и капризный маньяк. То, что некая часть людей до сих пор любит этого Бога, доказывает лишь искренность и страх исходящей любви: добродушного идола осмеяли бы через пару лет и сбросили в сточную канаву. Люди должны покрывать преступления своего Бога и смывать их кровью.
Христианство желало смягчить уродливую жестокость своего Бога, но, послужило лишь увеличительным стеклом для его пороков. Моя совесть чиста от христианства. Я не люблю Христа. Я не люблю его рожденье. Не люблю его жизнь. И мне отвратительна его смерть. Всё это оскорбляет меня лично, лично наносит мне вред, унижает меня. Извращенные истории благих вестей, извращённые настолько, что это даже не остроумно. Непорочное зачатие. Избиение младенцев. Поклонение волхвов. Лазарь. Нагорная проповедь. Голгофа. – Слишком просто и мелко для заданного масштаба. Христианство не имеет значения. Крест нагоняет на меня тоску – я не испытываю милосердия к Богу.
Из всех христианских религий моё уважение предпочитает католицизм. Смягчая кровожадность еврейского вы****ка на словах, она усиливает её на деле. Никто не подносил Христу столько жертвоприношений со столь явным вкусом и удовольствием, никто не лил за здоровье его столько крови людской, сколько за прошлое тысячелетие поднёс ему и пролил у ног его католицизм.
Почему Бог не любит человека? Потому, что человек его подобие. Почему же человек не любит Бога? Бога можно бояться, но любить его нельзя. Нас ждет месть со стороны праведных. Для меня приготовлены вечные пытки: Бог в милосердии своем неизмерим и в бесконечности предвидения своего неисчерпаем.
Объясните мне, как можно любить Бога? Любовь – половое влечение, сложная кристаллизация чувств. Я не могу испытывать полового влечения к существу бесконечному по природе своей. Я могу сострадать смерти человека Иисуса и вырывать себе вены, раздвигая скорбную бесцельность этого страдания – но это не любовь (попутно: если Иисус был сыном Божьим – его смерти не только нельзя сострадать, но, думаю я, смерть эта стоит того, чтобы смотреть на неё с отвращением). Я могу ненавидеть Бога, бояться Бога, его персоны, его личности, любой из его эманаций – но это не любовь. Мучителя, чьи пути неисповедимы, а значит и чьи прихоти непредсказуемы нельзя любить – это противно природе человеческой. Раб не любит хозяина – раб не имеет воли его ненавидеть: анемия воли.
Мне противна мораль этого Бога. Мне омерзели 12 заповедей. И мне совершенно всё равно: есть Он или нет Его, был Крест или не было его. Если Он есть – я не желаю его знать.
Многие так и кончают: покаяние, смирение и смерть. Добровольное отсечение себя от жизни. Аскетизм не всегда монашество. Даже сегодня. Тит Ливий особенно хвалит аскетов. Исхождение рассудка из тела есть акт куда более болезненный и невыносимый, чем медленное, по каплям, испарение души.
Можно назвать много причин, по которым дозволено ненавидить христианского Бога и ни одной, которая позволит его любить. Существуют и месть, и воздаяние, и жизнь вечная – уверен, что всё это существует иначе и имеет другие стимулы к существованию, нежели те, что преподносят нам Евангелия.
Христианство слишком быстро подставляет опору свою растерявшейся душе – это настораживает. Христианство быстро распутывает противоречия – это пугает. Христианство соблазняет покоем, уверенностью. Коварство этого бога в том, что нападает он в минуту слабости, пользуется слабостью этой и окунает дух в липкую смолу ядовитой веры.
Боги питаются кровью. Современное состояние христианства, упадок его – состояние малокровия. Христианскому богу не приносят жертв, ему нечем питаться. Бог, учивший сострадать, пил кровь людскую как воду: естественно, что он захлебнулся.
Богу необходимы наши страдания: его ярость наполняется страданием. Богу необходимы наши грехи: божество впитывает грех, и, расширяясь и разрастаясь, утрачивает необходимость предела.
Трагедия христианства обернулась фарсом: из простого сострадания необходимо убить его.
© Copyright: Hyacinthus, 2006
Свидетельство о публикации №1606191103