Так бывает, черт, так бывает -
Вроде, и глубоко,
А потом осень, дожди, и холод, и хочется в теплый плед,
И на руке часы встали, и времени нет,
И опустошенность грудной клетки напалмом жжет.
Любая история складывается из паззлов,
разнокалиберных чувств,
крест-накрест переплетений,
жизненных паутин,
Важно любому знать, что кто-то рядом,
что не один,
Что поймают, поддержат, а если надо –
пощечин для профилактики, и встряхнут,
что он – в чьей-то жизни счастье, второе Я без пяти минут.
Вот, к примеру, есть город, где он и она
Она зовет его Муж, он ее – Жена,
И кажется, это тот самый свет, что будет греть,
Но потом спутывается клубок, их уютный мир начинает болеть.
Он уже не срывается к ней, если необходим,
Созваниваются в день, может, максимум раз один,
Его больше заботит он сам и его комфорт,
А она – что-то вроде мебели: с ней привычно, легко и удобно, и вот
Переходы на крик, будильник об стену, сериал из ссор,
После чего, наконец, случается разговор.
Он говорит – я же знаю, что ты со мной, моя,
Мне, говорит, спокойно, мы – вроде бы как, семья…
А она отвечает, что слишком много стало нелепых «Но»,
Что в ее жизни огонь – любой от любых – будет все равно,
Что надо меняться обоим, друг к другу навстречу идти,
Иначе есть шанс большой однажды запараллелить пути.
Но мертвая точка поставлена в деле,
Других препинания знаков нет,
Она понимает, что это разрыв, но зачем-то оттягивает момент,
Ну а потом оставляет его наедине с пустотой,
Четко осознавая, что он вернется, а она больше не будет до исступления верить ему…
- Постой! -
Он бесится – мол, успокойся, не выноси мне мозг,
А через несколько дней псевдоразрыва звонит, встречает,
шепчет, что соскучился по запаху ее волос,
И мысль, что она ушла, не пускала его домой,
Что тяжело слишком, и не получит ее никакой другой.
И она, изменившая уж с троими, снова срастается с ним,
Снова объятия, и каждый день – как час, и каждый час – как дым…
Будит его по утрам, когда он болеет, носит ему в постель варенье, горячий чай…
Он обещает, что дальше – все по-другому,
все хорошо,
что с работы ее встречать
будет, беречь и не плясать на прошлых граблях,
Больше ни слова на ветер, а все остальные – нах,
И он знает, что если она захлопнет дверь за спиной навсегда,
Жизнь ее светом ни мгновения больше не будет полна.
Он слишком любит себя, чтоб лишиться ее рядом с собой,
И потому говорит – Малыш, собирайся, пойдем домой…
А она слишком сцеплена с прошлым, в котором ее он спас,
В котором обычная благодарность ему перерастала в любовь и страсть,
В котором он сходил с ума от ревности, если она не брала телефон,
В котором она была всем для него… и всем для нее стал он.
PS: Рушить – не строить, куда проще, почти без моральных и силовых затрат,
И если однажды все же они решат,
Что две боевые единицы
/болевые точки/
не могут и дальше
изображать
разделительный знак,
перестанут пить и ранить друг друга, устраивая боевки на оголенных словах,
если выдержат все терки-притирки, и за борт всех лишних, как лишний груз,
реаниматор нащупает пульс у перемолотых в мясорубке чувств…
И если действительно два как одно, а не одиночество на двоих,
Если однажды оба поймут, что надо здесь и сейчас любить и ценить живых,
Если внезапно вместе, оба перестанут ждать какое-то там неведомое «Потом»,
Если возьмут, перестанут слова выбирать, чтоб побольнее ударить – спасибо на том –
Чтобы потом у друзей не появляться за полночь в истерике с громкими «навсегда»,
Если себе зададут вопрос
– «Любишь ли ты так, что сдохнешь без…?»
И ответят честно – себе – нет или да…
Может, тогда созидательным светом наполнятся их глаза,
Может быть, даже придут к тому, что она выйдет за…
Может, потом, как раньше, растворяться в друг друге – родных и любимых – опять они будут,
Ведь так бывает… черт!...
Время янтарной смолой по озябшей спине течет…
18 января 2013 г.