Пустыня, пустыня! пески да барханы.
Лишь ночью по звездам идут караваны.
Верблюд свою ношу покорно несет,
Унылую песню погонщик поет.
Ту древнюю песню, быть может, как знать,
В младенчестве пела погонщику мать.
Печалятся звуки, до неба взлетая,
Им молча седая пустыня внимает.
Развалины города в центре пустыни
Не радуют сердце красотами ныне.
Древнейший, как вечность призыв минарета,
Не слышен в стране бесконечного лета.
Не стали для знойного солнца преградой
Могучие, старые стены ограды.
Спалила красоты пожарища пламень,
А годы разрушили глину и камень.
По улочкам узким лишь ветер гуляет.
Остатки развалин песком забивает.
Здесь путник усталый приют не найдет,
Он царство теней за версту обойдет.
Когда-то сей город, о, время жестоко,
Сиял, как жемчужина в странах Востока.
Фонтаны, базары, блистали дворцы,
Везли ото всюду товары купцы.
Оазис зеленый в пустыне безводной
Был чашею полной земли плодородной.
Водой орошались сады, огороды,
Пока не пришли кочевые народы.
Как вороны черные, хищною стаей,
Стояли под городом, страх нагнетая.
Топтало безумное племя сады
Поля и истоки чистейшей воды.
А всем, кого города стены укрыли,
Снаружи подачу воды прекратили.
Там многие вскоре навеки уснули,
Но двери кочевникам не распахнули.
На город горящие стрелы летели,
Сады и дома, полыхая, горели.
Проклятия и вопли слились в унисон,
И, вскоре, затих умирающих стон.
Увидев, что город пред ними закрыт,
Топтали исток, не жалея копыт.
Разрушив оазис, враги удалились,
Но города двери уже не открылись.
И, многие лета в пустыне унылой,
То место является общей могилой.
Палящее солнце его иссушило,
А время ворота ограды открыло.
Пустыня, пустыня! Пески да барханы.
Лишь ночью по звездам идут караваны.
Верблюд за верблюдом качаясь, идет.
Унылую песню погонщик поет.