Он вздыхал над нею тихо,
бантик губ её девичьих
целовал, касаясь нежно, губы вытянув дудой.
В сон неслись один и тот же;
он – жених
она – невеста,
пряча голову по-птичьи под счастливою звездой.
Будоражил запах кожи,
тела, чистого до скрипа,
и мечталось в этом мире постареть и умереть.
Но... однажды так случилось;
их в объятиях Морфея
кто-то выкинул из жизни в осень звонкую, как медь.
Из груди под телогрейкой,
табаком и перегаром
вдул влюблённым чудный боже по душе цветной, как мир.
Гладил жёсткою ладонью,
прикасаясь еле-еле,
их на брак благословляя, – завещал беречь от дыр.
Улетели в стае листьев,
нитью связаны одною;
дёргал он её налево, а она – была права.
Он хотел летать над крышей.
И смотреть в глаза окошек,
ей хотелось, наряжаясь в золотые кружева.
Сдулся он, душой обмякнув,
грустно в небо улыбался,
волочился за супругой, как на привязи щенок.
Ей теперь хотелось выше,
посмотреть луну и звёзды.
На него она шипела, но... тянул вниз поводок.
Продырявили друг друга,
разорвать пытаясь нитку;
связь их прочной оказалась, но не вынесла душа.
И упали в шорох листьев:
бантик губ
и губы дудкой,
на прощанье выдувая еле слышное « прош-ш-ша…»