а тем временем тот, другой, ведет жизнь плейбоя, откуда у него деньги? неважно, было бы скучно объяснять происхождение средств, настоящая жизнь начинается там, где о средствах не думают, они просто есть, как воздух, морская вода, пляжный песок, пальмы, рестораны, ночные клубы, девушки и все, о чем можно прочесть или догадаться, что можно вообразить, вот он каков, совсем не похож на того, первого, он его даже не знает, но случается непредвиденное – автокатастрофа, и он теряет зрение, хорошо, что не ногу, он бы этого не перенес, что мы знаем о пределах человеческой выносливости, очень мало, теперь он вынужден почти все время проводить наедине с самим собой, наказание, худшее, чем потеря ноги, и все же он это как-то переносит, как-то к этому приспосабливается, ясно, что и потеря ноги была бы переносимой, ко всему можно привыкнуть, некоторые бактерии живут в атомных котлах, а некоторые странствуют в космосе на метеорах и потом оживают, попав в благоприятную среду, жизнь цепляется за что угодно, как плющ или дикий виноград, так и я цепляюсь за любую мысль, чтобы задержаться, повременить, милое слово, может быть, все, чем я занимаюсь, – просто отыскиваю милые слова, повременить перед тем, как упасть в незрячесть, что-то вроде прыжка с утеса, но нет, не так мгновенно, он приходит в сознание и не понимает, почему темно, если бы ему отняли ногу, он точно так же поначалу не сообразил бы, сколько у него осталось конечностей, и попытался бы шевелить отсутствующей – так же, как сейчас пытается глядеть, может быть, он видит искры, цветные круги, на лице у него повязка, врачи еще надеются сохранить ему зрение, хотя бы четверть нормального в левом глазу, и сегодня ему снимут повязку, и попросят открыть глаза, зная заранее, что правым он ничего не увидит, но как насчет левого, хотя бы что-то расплывчатое, в тумане, но нет, он ничего не видит и левым глазом, хотя еще не понимает, почему, все не так, совсем не так, он приходит в сознание за несколько дней до того, и, конечно, ему должны объяснить, в каком он состоянии, почему на глазах повязка, значит, они пробуждают в нем надежду, сначала – отчаяние, а потом – надежда, может быть, один глаз будет видеть, четверть нормального, его это не утешает, он говорит, что предпочел бы, по накатанной колее, как все знакомо, воздержимся, остановимся, осмотримся, сосредоточимся на этом человеке, представим его себе, единственного, неповторимого, попробуем описать, найдем какую-то деталь, это происходит, когда к нему приходят друзья, у него нет девушки, приходят сразу трое, два парня и девица, они смущены, говорят «привет» или что-то вроде, голоса громче, чем нужно, они забирают его из больницы, и вот тут, в этой суете, когда его ведут по коридорам, он вдруг понимает, как-то так, внезапно, до него доходит, голоса больных, врачей, его друзей, больничные звуки, лифт, ступеньки, и внезапно, будто вся темнота мира, и все одиночество мира, вот так он почувствовал, так он понял, что слеп, среди белых стен, окруженный людьми, друзья подождали, пока он снова сможет идти, и повели его дальше.
––––––––––––––––––––––––––––––––
«Вперед! Легко сказать. Где перед? И почему?» – С. Беккет. «Безымянный».