( из цикла «Семейные предания»)
Мельник сватался к бабке моей:
Приходил и вздыхал у дверей.
Что-то губы его лепетали.
А на бедной обшивке дверной
Крылья мельницы ветряной,
Словно тени небес, трепетали.
Мать, в глазах у невесты ни зги!
Бей опару, пеки пироги
И на дочь по-старинке не шикай!
Ей теперь не в углу токовать,
А булавкой убрус притыкать
И венчаться молвою великой.
Среди звёзд, берегущих людей,
Не бывало от века светлей
И лучистей звезды мукомола.
Отступив от виденья на шаг,
Он стоял, теребя свой кушак,
Улыбаясь улыбкой монгола.
Вам вовеки нигде не прочесть,
Как в те дни эта грозная весть
Сотрясала все наши основы,
Как из тёмных глубин сундуков
Извергались фонтаны обнов –
Шушуны, сарафаны, покровы.
Из Сибири пришёл мукомол…
Блюда прыгали сами на стол
И урчали надсадно и глухо,
И плясал дивный камень драгой,
Самоедской вцепившись серьгой
В женихово мохнатое ухо.
Ах, девичеству скоро конец!
Поднял первую чару отец,
Жениха недоверьем пронзая,
И компания хмурая вся,
На пришельца гляделки скося,
Зубы скалила, словно борзая.
Мать, следя за питьём и едой,
Знак поймать норовила худой
В каждом жесте и взгляде пришельца:
Как он пил после водки рассол,
Как зубами корёжил мосол
И как рвал он куриные тельца.
А невеста, у всех на виду,
От стыда, словно вишня в цвету,
Умирала и вновь воскресала,
И не ведала в звёздный свой час,
Как спастись ей от собственных глаз,
И фату от волненья кусала.
Мельник, мельник, невестой такой
Каждый житель пленился б тверской
И зажил бы на лад мусикийский.
Соколиной удаче твоей
Позавидовать мог бы, ей-ей,
Даже сам император российский.
Эх, от ран не погиб ножевых,-
От любви ты погибнешь, жених,
От услад белым лебедем станешь,
В небо вскинешься, крылья сожмёшь,
И о землю себя разобьёшь,
И о твердь свою душу изранишь.
А покуда ты жив, мукомол,
Грянь дубовой десницей о стол,
Поднимись над людской переглядкой,
И цыганскою гривой тряхни,
И запой про бывалые дни,
В самый лад с инвалидской трехрядкой.
Ах, как пел он, пришелец чужой
Со своей камчадальской душой,
Без конца вёл напев, без начала,-
И в той песне, что сердцем он пел,
Океан Ледовитый гудел
И Сибирь свои сосны качала.
А ещё Самарканд, Бухара
По пескам, раскалённым с утра,
Синеву куполов проносили,
А за ними, за их чередой,
Брезжил в Индию путь золотой –
Затаённая грёза России.
И покудова наш мукомол
Свою песню безбрежную вёл,
Ради славы застольной старался,-
Каждый гость, не касаясь вина,
Пробуждался как будто от сна
И с тоскою вокруг озирался.
А когда оборвалася песнь,
Встал с недопитой чарою тесть,
Сдвинул брови хмельные сурово,
Слёзы шёлковым платом утёр,
Чуть помедлил, хитёр и матёр,
И сказал своё главное слово:
- В песне ты – словно конь без удил…
Вот теперь ты нам, зять, угодил,-
В том клянусь перед всею деревней.
Ты провёл нас по диким местам,
По забытым могильным крестам,
По кочевьям души нашей древней.
Разлетятся во прах города…
Эта песнь переможет года,
Всех рассудит и трезво и строго,
И у тех придорожных ракит
Перед Богом за нас постоит
И прощенья попросит у Бога!
И сказала вся свадьба: - Ты прав!
Это – песнь тех таинственных трав,
Что шумели при нашем начале…
Потому-то она хороша,
Что осталась в ней наша душа,
Наши радости, наши печали.
А невеста, объята огнём,
Ни душою своей, ни умом
Этой песни постичь не умела,
И лишь плотью, лишь плотью одной
От касаний той песни родной
Трепетала, пылала, хмелела…
И не видел никто, как она,
Без застольного зелья хмельна,
Белой лебедью ввысь уплывала,
И, сложив два усталых крыла,
Опереться о твердь не могла
И о землю себя разбивала.
2 апреля 1982