Один день моего летнего детства... - проза

Лариса Геращенко
   Это было давно, когда только сумасшедшему могло придти в голову добавлять в
молоко стиральный порошок или соду, колбасу делать без мяса, а хлеб печь ускоренным
методом и т.д. и т.д.…

   Вчера, часов в семь вечера, приехала из Мокриив  Неличка. Она работает там фельдшером, одна на семь хуторов. Приехала на велосипеде. Привезла от бабушки /хозяйки, у которой она живет на квартире/ гостинцев – пирожки из ржаной муки с разной начинкой и балабушки, ещё немного творога и комочек домашнего сливочного масла, завернутые в капустный листок и марличку, чтобы лучше сохранились. 

   Воскресенье прошло очень быстро, сейчас мы с мамой провожаем её в обратный путь. День клонится к вечеру, наверно часов пять. Мы идем по своей узенькой дороге мимо соседских домов-хаток, мимо Гузенкив, мимо хат тёти Горпины и Маковецких, мимо Фурсенкив и Маруси-почтарки, мимо хаты, в которой неизвестно кто живет, но знаю, что здесь можно выменять на макулатуру очень красивые широкие синие, желтые и ярко-алые ленты – таких в магазине нету.

   Дорога немного сужается и поднимается вверх. Справа стоит корпус школы, где занимаются младшие классы. Этот корпус построен прошлым летом. Колхоз выделил строй.материалы и бригаду рабочих,  но, чтобы открыть его 1-го сентября, приходили родители, кто когда мог, но в основном в воскресенье, так как выходной был один, и помогали возводить стены, крышу, подносили кирпич. песок, цемент. Дети "крутились" конечно где-то рядом. А когда наступал вечер и работать уже было темно, разводили костер. варили в большом котле пшенную кашу, заправленную яйцами и салом,.. ой! как вкусно!!! И какое же было мое разочарование, когда оказалось, что новый! корпус для первых-третьих классов, а мы остались в "старом"...

Напротив хата Сказко, с огромной-преогромной грушей во дворе. На огороде у них каждое лето растут очень большие гарбузЫ, просто здоровенные, ярко-жёлтые.  Постепенно дорога выходит за село, на околицу. Начинаются колхозные поля. Дозревают пшеница и рожь. Они тянутся до самого горизонта. Ветер колышет колосья и, кажется, что золотое море катит и катит свои нескончаемые волны тихим, еле слышным шелестом…

   Мы идем по грунтовой дороге, укатанной до синевы колесами машин. Дорога, как лента, иногда скрываясь в ложбине, потом снова появляется, но уже в каком-то мареве из-за прогретого солнцем, жаркого, знойного воздуха. Кажется, что она колышется, как и хлебА, уходя за горизонт. Над нами бледно-синее, выгоревшее от солнца, бескрайнее, бездонное небо. На нем ни единого облачка, только широкий след давно пролетевшего реактивного самолета.

   Пора прощаться, сестричка садится на велосипед, мы машем ей вслед, говорим какие-то теплые, ласковые слова… Ей нужно будет проехать около двадцати километров. На дороге ни души. Машины проезжают редко, еще реже попадается одинокий велосипедист. Мне становится страшно, когда представляю, как далеко по безлюдной дороге ей придется ехать одной…

   Велосипед удаляется и удаляется, а мы с мамой смотрим вслед. Вот она скрылась в ложбине и через некоторое время появилась снова, но уже стала меньше, плохо различимы очертания: велосипед и она постепенно сливаются в одно целое, которое все уменьшается и уменьшается. Снова ложбина и снова она появляется, но уже на таком отдалении, что мы видим только маленькую точку, которая стает все меньше и меньше, растворяясь в мареве… И вот наступает такой момент, когда она исчезает совсем.

   Мы, молча, смотрим на опустевшую дорогу, потом, какие-то и сами опустошенные, поворачиваемся и идем назад. На душе грустно, хотя знаем, что все будет хорошо, и через недельку сестричка снова приедет, и обязательно привезет гостинцы от тети Маруси. Но слезы наворачиваются на глаза и я, чтобы не заплакать, начинаю собирать разные полевые цветочки, которых здесь очень много… А солнышко все опускается и опускается в той стороне, куда уехала моя сестричка. Оно тоже ее провожает…

Июль, 2002