словно платишь своим одиночеством за свободу, за знания и за опыт.
не помогает мелатонин, шоколад, случайные встречи и голод.
каждое утро собой представляет тяжёлую каменную плиту:
подними её и носи целый день на поясе словно сумочку-калиту.
мыслительный аппарат и омут воспоминаний — старая книга с полки:
всё время теряешь нить, отвлекаешься, а страницы желты и ломки,
и если бы не записи карандашные на полях, то по этому краю
идти было бы невозможно — уж теперь-то я это точно знаю.
не сжигайте книги. рукописи не горят. воспоминания — тоже.
вспоминать и выстраивать домино в ряд — почти что одно и то же.
способен ли ты смоделировать лучший исход? сделать так, чтобы
ни одна из фишек не рухнула, не завела опосля в трущобы?
способен ли воссоздать картину мира, в которой, будучи одинок,
сможешь не испытывать одиночества, его самой скверной сути?
то есть не писать самому себе писем и преодолеть в голове порог,
разомкнув ассоциативные цепи, похожие на стальные прутья?
in your head не прокручивать как на сломанном проигрывателе
одни и те же звуковые волны, доводящие до ангедонии?
перестать испытывать жажду быть единственным обладателем,
овладеть в идеале техникой психологической мимикрии?
холода утреннего бесконечные всполохи шрамами отпечатываются
в грудной клетке. держи на плечах свою голову, как держатся птицы
при ветре на ветке. помни, что под ногами твоими – земная твердь.
ты — путевая машинная станция. сделай так, чтобы не о чем было жалеть.