Врастать в землю.
Влетать в небо.
Поясок бы, я б качельки…
Ух! летала б выше лейки.
Пусть гогочут гусь да кот:
Светка – птица! вот.
Но
Как мешают бобы в кармашке.
Но
Как мешают в косе ромашки.
Но
Как мешают в носу козявки.
Но
Как мешают в пруду пиявки…
У стола ли, у стола ли
ножку гады своровали,
моего борща враги.
Ги!
О! как ты зол в своем голоде.
Взращивая камелии,
тешу Ра в своем холоде.
Разминемся мы путями,
обменяемся лаптями,
дай умою из горсти.
Поцелуемся?
Прости.
Мне налево,
мне под сердце,
мне на цыпки – щепоть перца…
А тебе – до перекрестка,
с елками махаться хлестко,
там где солнышко в клубок,
где сорока скок-поскок.
А потом
– то вверх, то вниз –
Фавна сон,
судьбы каприз
– над макушками берез,
по кротовьим коридорам,
Аннушкиным командором,
мимо полушалаша,
на мысочках,
не дыша,
мимо
скомканных цветов,
мимо
лежбища коров,
мимо
тлеющих осин,
в чащу грёз,
где апельсин
мы пытались разделить
на два Ра,
чтобы испить
наш полуденный оранж…
Поцелуемся?
Карт-бланш.
Донна Анна привязана к ножке стола.
Донна Анна совсем не спала.
Донна Анна зубрила молитвы.
Пятернею нежила бритвы.
Был порез глубок.
Ей хватило двух строк,
накарябанных с наклоном влево…
«Врастать в землю.
Влетать в небо…»
И
не мешают бобы в кармашке.
И
не мешают в косах ромашки.
И
все козявки взошли геранью.
Уж давно ты да я – пираньи.
В «аннушки» экзамен труден.
Путь по рельсам пересуден.
Заменили рельсы – лугом.
Заменили масло – плугом.
Ой, пашу, пашу, пашу…
Донгуаню.
Чуть дышу.
Ох, качельки мои качели,
вверх да вниз …еле-еле.
Я давным-давно
приручила
и бешеных псов,
и слепых птиц…
Не бойся холода вод моих,
Я – твоя река без границ.
25 января 2013