27.01.2013
Рождайся, Бог, рождайся, милый.
И до распятия твори!
Ты – коммунист, Ты – сын сверхсилы,
Нет на земле Твоей могилы,
Но есть бессмертие зари!
(Ю. Анти-Оруэлл)
РЕАЛЬНОСТЬ:
Время. Пространство. Человек
(что рождается? Когда? И зачем?)
1. Аксиома бытия: то, что получилось – само себе судья. Разум открывает феномен изменений. Изменения – неизбежны. Их нельзя остановить, если существует объект. То есть, изменения – это фактор существования. Что же такое старость, как феномен завершения жизненного цикла? И что такое молодость?
2. Старость не знает, что следует после нее. Может быть, опять молодость или какой-то новый цикл. В своих объяснениях мы непоследовательны. Потому что «превращать» старость в «конец жизни» – это уровень цивилизации с неразвитым технологическим сознанием, научным и философским сознанием. Мы имеем дело с цивилизацией особого типа – это цивилизация дефицита знаний. А когда знания будут открыты – в качестве движущей силы жизни – то возможно, что это первый цикли жизни человека (младенчество разума, детство разума, молодость и зрелость разума). А потом начинается следующий этап (цикл, период, фаза)? – Да!
Мы развиваемся от менее сложного понимания мира к более сложному пониманию его. Усложняющиеся понимания находятся в прямой зависимости от степени или уровня развития «мыслящей материи». Анатоль Франс говорил: «Знание – это совесть прошлого и мозг будущего».
3. Младенчество, детство, юность, молодость, зрелость, старость жизни разума – это метафорические характеристики. Они уместны, поскольку позволяют говорить в понятиях времени о генезисе рода homo sapiens. Применив такой же тип хронологии, можно сделать следующий шаг в размышлениях о событийном потоке – истории жизни родоплеменных сообществ, этносов, народов. Мы можем открыть для себя послестарческие состояния индивида и племени, народа и цивилизации, не выпуская из поля зрения возможности организма, его способность регенерировать себя и, восстанавливаясь, быть другим – независимым от обстоятельств, от процессов физической деградации. Это уже и будет скачком в новое качество. Очевидно, в космосе такие цивилизации существуют. Недавно прозвучало сообщение об открытии на границе нашей Вселенной – планеты, в чем-то подобной Земле. Она в два раза больше, чем наша планета, но астрономов порадовал тот факт, что на поверхности незнакомки температура составляет + 22°С, то есть, там возможно существуют формы жизни, подобные земным.
Два десятка лет тому назад американский исследователь Пьер Селеван в своей книге «Мы не одни» («We are not alone») развивал гипотезу о присутствии носителей разума на многих планетах, существующих во Вселенной. Очевидно, что во Вселенной все усложняется.
Земная цивилизация тоже оказалась на пороге сложных трансформаций осознания себя в новом качестве. Речь идет о включенности всех разновидностей разума, в вероятность которых так хочется верить, в одно вселенское Целое.
4. Неизбежность и необходимость. Неизбежность старения? – Да. Но не необходимость.
Неизбежность производна от процессов биосоциогенеза, от детерминаций и детерминантов, от взаимодействий космоса и гена. Человек способен остановить процессы физиологической деградации. Пришедшая к нам из глубины тысячелетий мифология рассказывает о совершенстве богов, как запороговых существ. Им были уже не страшны потрясения, которые переживает стареющая клетка, сома и нейрон. Но это – в мифах. А на земле старение подкармливает всех осторожных и неосторожных фаворитов молодости. Еще раз повторим: на каком-то этапе молодость неизбежно переходит в зрелость, а зрелость переходит в старость. Такие изменения могут быть и неизбежными, и необходимыми. Но это действительно разные формы изменения, а значит и развития, и существования. Что же в этой связи открылось? На земле нет стареющего камня. Камню столько лет, сколько ему есть, и все. Нет стареющей воды, нет стареющих минералов. Нет стареющего воздуха. Многих вещей нет таких, которые стареют. Не стареет Космос – он всегда молод. Не стареет бесконечность. Она всегда бесконечна. Нет стареющих звезд, у них просто есть какие-то этапы. И не должно быть стареющих людей. Но это новое качество планеты. И разума нет стареющего, есть просто изменяющийся разум. Ну и что? Материя не стареет, но и она же – сверхпростая.
Идея не стареет сама по себе: идея как высшая форма знания. Точка не стареет. Минус не стареет. Плюс не стареет. Корень квадратный не стареет. Знак умножения не стареет. Двойка не стареет, пять не стареет. Они все время – такие. Материя не стареет, время не стареет. Будь иначе, то реальность могла бы состариться и умереть. И все бы пропало. И ничего бы не было. Значит существующее отрицает старение, и потому оно есть, пребывая в состоянии бесконечных форм изменения. И сам разум мыслящий – это как сущее. Он есть и будет всегда – вне старости и разрушения.
5. Если мы включаем в себе процессы физиологических изменений, то это значит, что на каком-то этапе их можно законсервировать, они могут быть такими или попятными. Наша цивилизация – это цивилизация, которая может переступить какой-то предел деградации.
6. История – это не рассказ о старом. «Старинный» вальс – это не старый вальс, а сложившийся и существовавший, и существующий там, в том времени. Вот поэтому, история – это не рассказ о старом, а повествование о случившемся, о произошедшем, о состоявшемся, о происходящем в прошлом, тогда, о завершенном или продолжающемся. То есть, в истории нет ничего старого – это только завершенное, то что случилось, произошло. «Старость» и «время» не имеют к истории отношения как детерминации. Это – взгляд на время, которое имеет такое качество.
Старость – это не прошлое, это то, что было.
Говорят, что историю нельзя переделать. Что имеется в виду? Индийские «Веды» («Ригведа», «Самаведа» и т. д.), китайская «И-Цзын», манускрипты неизвестных авторов, русские летописи? Но что происходит в информационном поле с изустно существующими мифами, летописями, сказками, фантастическими повествованиями, религиозно-заповедными сообщениями, с описаниями совсем недавних событий, трактовка которых может меняться, и с предсказаниями будущего, в отношении которого все живущие чувствуют себя создателями и судьями, обладателями истины в последней инстанции или просто свободными от канонов и заблуждений – авторами симпатичных версий. Мишель Нострадамус мог жить в любом веке, в любой цивилизации, испытывая на себе давление первых лучей зари капитализма или той социально-экономической системы, в которой ему предстояло жить.
Давайте ответим себе честно на вопрос: мы объясняем время или время объясняет нас? Только отбросим нелепую градацию времени на прошлое, настоящее и будущее. В мире нет того, что прошло и того, что состарилось! Так можно утверждать, не дрогнув сердцем и не отступая умом перед потоком событий. И пусть нас не смущают восьмидесятилетние Пифагор и Платон, тридцатисемилетние Моцарт и Пушкин, двадцатилетний Эварист Галуа и двадцатисемилетний Михаил Лермонтов. Морщинистые или молодые лица представлены портретной галереей вечности. Она знает о них все, как и они – о ней. Птицы времени не имеют гнезд, поскольку они всегда в полете. Но первый приют в жизни был и остается тайной вселенского многообразия. Мы все оттуда – со своим генетическим кодом, колыбельной матери, закатным эпизодом Ватерлоо и устремленными в будущее пролетарскими батальонами, поющими «Интернационал». Мы все – властители времени, каждый – в отпущенный ему срок.
Тот, кто способен генерировать новые идеи, открыл формационную теорию и даровал нам право увидеть прошлое. Так мы из девятнадцатого или двадцатого века можем попасть в период жизни загадочных неандертальцев или кроманьонцев, в Античность или в эпоху Ренессанса. Мы путешествуем во времени, открывая в себе талант Герберта Уэллса. И вслед за мыслью Ивана Ефремова оказываемся в коммунистических апогеях будущего. Над нами больше не господствуют кладбищенские кресты. И мы повторяем:
Нет, весь я не умру.
Душа в заветной лире
Мой прах переживет
и тленья избежит.
И славен буду я,
Доколь в подлунном мире
Жив будет хоть один пиит.
Почти сто лет спустя поэт другой эпохи, яростный бунтовщик и тонкий ценитель мировой классики произнесет и утвердит право так думать всем грядущим после него оптимистам:
Отечество славлю, которое есть,
Но трижды – которое будет!
Ответим себе на вопрос: мы все – из тех времен, которых еще нет? Согласившись с тем, что генни – это люди, заброшенные к нам из будущего?!
7. Штаны бывают разными, но в основном – плохими, поскольку они портятся, стареют. И с прорехами уже не служат нам. Живопись нигде не представляет Бога в штанах. Божественное одеяние включается в образ высшего существа как цивилизационный атрибут, а «штаны» – это своеобразная маркировка телесных существ. Такая одежда прячет человека, обезличивает, унифицирует. Поэтому нет красивых штанов, а есть предтечи робы.
Великие кутюрье сбрасывают с одеяний груз обыденной предназначенности. И чтобы торжествовать над будничным, человек должен был развить в себе утонченный вкус и умное отношение ко всему нужному.
Вспомним реплику остроумного человека: «Пифагоровы штаны на все стороны равны». Здесь лексикон культуры говорит «до свидания» штанам, а геометрия и эстетика – шутят.
8. Вспоминаю свое пионерское детство: отряды мальчиков и девочек делились пионервожатыми на первый – мальчиковый и второй – отряд девочек. Нечетными были мальчиковые отряды, а четными – отряды девочек. Но отряд номер один закрепился в нашей памяти. Так же, как и отряд номер два – по соответствию с архаическими представлениями. Ничего не подозревающим пионервожатым и прочим работникам из сферы досуга, который становился индустрией культуры, воспитательной технологией – так о себе напоминали легендарные «матриархат» и «патриархат». Женщина прошлого становилась организатором порядка вещей. И мужчина следовал за ней. Шли века. Патриархат стал первенствующим. Но величие женщины, ее оригинальность и непредсказуемость, красота и материнская предназначенность – всегда стимулируют движение огромных человеческих масс к полюсу благоговейных отношений. Их смыслом и вершиной является женщина.
Замечательно скажет об этом Булат Окуджава:
Тусклое здесь электричество.
С крыши сочится вода.
Женщины, Ваше Величество –
Как вы попали сюда?
Или блоковское:
И невозможное возможно,
Дорога дальняя близка,
Когда сверкнет в пыли дорожной
Мгновенный взор из-под платка.
Женщины второго тысячелетия нашей эры пойдут в революции и на заводы, будут сражаться на полях войны и создавать научно-технические шедевры. Так время открыло в женщинах космический план их предназначенности. «Мать» доминирует над всеми образами, но все они, дополняя друг друга, нужны гению событий, чтобы писать бесконечную историю нашего восхищения женщиной.
9. Мое детство. Я несу в себе какой-то вариант внутренней организованности. Поэтому, начиная со второго класса, по прибытии в пионерский лагерь, я оказывался в неожиданной для себя ситуации: меня почему-то избирали председателем совета отряда. И так решали незнакомые мне мальчишки – на второй или третий день жизни в пионерском лагере. Я командовал движением отряда, выводил его на линейку, отдавал рапорт старшему пионервожатому, и делал многое другое, что входило в нашу, уже внешкольную и внедворовую жизнь – на летних каникулах. Я был меньше ростом, чем мои сверстники, но должен был идти впереди или стоять первым, когда все отряды собирались на какое-то событие. Это была какая-то командирская феерия. Хотя я никогда не ощущал себя командиром.
То, что происходило в первые два-три дня знакомства друг с другом – это быстрая история человеческих контактов. Так всегда жили семьи, роды, племена, другие, более крупные сообщества. Они искали и находили своих лидеров. И делали это безошибочно. Таким было требование некоторого порядка вещей. А может быть и смысла жизни.
Что же лежало в основе этих поисков лидера? – Потребность в командном императиве. Он, кстати, может быть и не только словесным. Феномен «командного человека» не раз был описан. Когда И. В. Сталин вошел в зал Ялтинской конференции, руководители западных стран, подчиняясь какому-то внутреннему импульсу, то есть невольно, встали. Никакой команды никто не давал. Однако в зал вошел сам дух непреклонности, великой энергии страны социалистического труда. И отменно вышколенные процедурами высшего этикета, первые лица стран-союзников СССР неосознанно и в едином порыве приветствовали кремлевского гения.
Что потом думал об этом Черчилль, уже не имеет никакого значения. Но перед Сталиным они не могли не встать. Это был приказ эпохи великих изменений.
У прекрасного беллетриста, который тонко понимал все движения человеческой души – у Короленко, – есть чудесный рассказ о должностном лице, перед которым все падали ниц.
Уже в наше время случилось нечто, похожее на быль. Некий человек не очень высокого административного ранга был кудесником командной формулы. Он не произносил ни слова. Но когда он подходил к дороге, по которой двигалось множество машин и на своем месте стоял регулировщик, происходило нечто удивительное. Это была неожиданность и тайна человеческих флюидов. Этот «командный гений» ступал на дорогу, автомобили тормозили, движение с обеих сторон замирало, регулировщик в центре подтягивался, и человек-команда шествовал по проезжей части. Никто ничего не понимал, но все происходило по какому-то плану и проспект пересекал человек с фантастическим свойством: он каким-то образом управлял всеми, кто оказался на дороге, находился за рулем и должен был двигаться по своим делам.
В образовавшейся паузе движение на какое-то время уступало место покою. Это был он – загадочный и непонятный, обладающий властью и никому ничем не обязанный. Он гордо ступал, ничем не отличаясь от других, сидевших в автомобилях, или находившихся вне их. Он шел – и это было священнодействие – не в храме, не в монастыре, не в лаборатории алхимика, не на партийном съезде. Театром загадочного события были улица, прохожие и те, кто куда-то мчался. Наш герой шел через густую массу человеческой занятости, легко преодолевая сердечно-интеллектуальные гравитации, стены, горные массивы. Он шел через сотни «нельзя» – и ему все подчинялось. А может быть и благоговело (о последнем состоянии теперь так редко говорят).
Можно ли командовать всеми? Да, но это уже феномен Цезарей, Прометеев, Ульяновых, Чапаевых. Есть те, кто зажигает в людях то ли огонь созерцания, то ли огонь бури. Мы ведь все какие-то горящие. Пушкин так и писал об этом:
Пока отвагою горим,
Пока сердца для чести живы,
Мой друг, отчизне посвятим
Души прекрасные порывы.
Порыв… но к чему? Куда? И надолго ли?
Ассоль ждет своего Грея и обывательски Зурбаган потешается над ней. Однако алые паруса появятся на горизонте. И земная цивилизация дождется своего спасителя. Это будет Иисус?
В дни празднования Рождества люди возвращаются к высоким идеям:
Рождайся, Бог. Рождайся, милый…
И до распятия твори,
Ты коммунист, ты сын сверхсилы,
Нет на земле твоей могилы,
Но есть бессмертие зари.
Алые паруса – это символ огненной веры того, кто плывет в будущее.
10. Припоминается и такое. Киевский университет, философский факультет. Группа аспирантов всех факультетов – а это более чем сто человек, – собралась в большой и просторной аудитории. Мы ждем куратора нашей группы. Мы познакомились недавно – не более двух дней назад, и еще мало знаем друг друга. Ведь семестр только начинается. Я по своему обыкновению сел подальше от преподавательского стола. Рядом большое окно и я в него засмотрелся.
Пришел куратор и группа начала обсуждать ближайшие события. Общий разговор, шум, деловая обстановка. Куратор сказал: «А теперь, давайте изберем старосту». В зале воцарилась тишина. Я это только слышу и продолжаю смотреть в окно. Тишина затянулась и я невольно посмотрел перед собой и на аспирантов, которые сидели в аудитории. В тишине мне что-то почувствовалось – и я не ошибся. Когда я повернул голову к ребятам, они смотрели на меня. После некоторой паузы кто-то сказал: «Ну конечно, Юра Петров!».
Знакомство наше было минимальным по времени. Меня в аудитории фактически не знали. Потом еще несколько голосов произнесли мое имя. И наша группа приняла свое решение – староста был избран.
Потом были занятия и семинары. И я выступал с оценкой того или другого периода развития мировой философии. От занятия к занятию нарастал момент нашей объединенности. Мы привыкали друг к другу и открывали друг друга. А потом вошло в привычку и стало нормой анализировать доктринальный продукт Античности, эпохи Ренессанса и так далее. И в ответах моих коллег стала часто звучать фраза: «Как сказал Юра Петров». Я был удивлен тем, что к этому моменту, как к должному, относились и преподаватели. Спасибо дорогим ребятам за их позицию и такой взгляд на меня. Они были уверены, что у меня все хорошо сложится и я смогу в ближайшее время защитить свою кандидатскую диссертацию.
Пионерское детство лидера в истории моей жизни не закончилось? – Да. Так же, как и событийный лукьяновский мир, границами которого были улицы Олеговская и Мирная. И я часто прихожу в него, смотрю на сад дедушки Суходняева, на белый флигель семьи тети Кати Васюры – очень красивой женщины, врача по профессии. А выше моего двора царствует непонятная и хулиганская Олеговка. Высокое здание индустриального техникума и свободные площадки горы, на которых мы играли в футбол. Оттуда был виден другой Киев – Куреневка, территория кирпичного завода с огромным пластом бело-синеватого сырья, которое надо было обжигать. Далекие пространства магнетизировали взгляд. Там были истории и будущее, которых я тогда еще не знал.
С горы мне открывался и вид на двор моей десятой средней школы. Там были мои первые интеллектуальные поводыри – блестящий учитель истории Любовь Адольфовна Богатырская и преподаватель русской литературы, наш классный руководитель – Исаак Ильич Машбиц. Бессмертие того времени и тех людей переходят в новый потенциал современной Украины. Все больше ее граждан понимают, что нас невозможно изменить, европеизировать и капитализировать. Мы живем в своем вечном ритме восхождения к совершенству. Мы – лучше, чем самые совершенные образцы, герои и ценности всех этнических музеев мира. Мы просто не всегда об этом помним, в чем-то соглашаясь, а чаще не соглашаясь с апологетами базарного процветания. Столько пережить, сколько выпало на долю моих замечательных киевлян – значит восставать из пепла всегда, когда он набрасывается на нас и готов временно представить нашу сущность. Нет, пепел не хитрец и не дурак, он просто базовый материал эволюций и революций, а мы – его предназначение, его ожившие абракадабра и гармония, его антипепел, то есть, уверенная в себе многогранная и незабываемо красивая ЖИЗНЬ.
Она же – производное от матери. Смысловое богатство понятия «мать» ошеломляет и очаровывает: интеллектуализм и женственность, таинственная изначальность и красота – в лепете детеныша и в изысканных форматах поклонения величию Дарующей все. И пусть наша рабфаковка шла в простенькой косынке, а царицы спокойно чувствовали себя в изысканно украшенных коронах – это женщины земли русской, славянки и богини, они же – киевлянки, одесситки, львовянки, минчанки, харьковчанки, залещанки, москвички, ленинградки, псковитянки и т. д.
В истории женщин живет интонация невероятно сложных периодов биосоциогенеза, выработки планетарной технологии интеллектуализации планеты. Загадочные патриархат и матриархат имели своих пророков и поэтов, строителей и врачевателей, учителей и кормильцев, путешественников и домоседов. В том земно-космическом далеке формировался мозг, способный воплотится в открытиях Менделеева, Циолковского, Попова, Глушкова, Амосова, Королева. Завершенный интеллектуальный продукт – синтез усилий провидца и мощной, все уточняющей мысли инженера, – вот основа смыслообразующих параллелей (теории и практики) духовной культуры и материального производства, новое и старое, которые могут не иметь к истории никакого отношения, и в то же время происходить, быть брошенными в неразвитом состоянии и ждать своего часа.
11. Человек является выражением разумности природы. Слабый ум при этом говорит о боге и, подчинившись своим интуициям, он вступает на путь развития идеи Творца. Может ли быть бесконечность – творцом, и что создает ее? Выше мы коснулись уже этой проблемы. И тогда же был воспроизведен парадигмальный продукт антропологов. В нем рассматривается многопозиционный феномен мозга. 12 – 10 млн. лет назад рамапитек имел мозг, объем которого составлял 500 куб. см. Следующие миллионы лет не были отмечены быстрым возрастанием объема мозга проточеловека. Между рамапитеком и Homo sapiens – огромная эволюционная дистанция: австралопитек, Homo erectus, Homo habilis и Homo sapiens – вот ступени, по которым должен был подняться род человеческий, побывав на стадиях жизни неандертальского стада (150 тыс. лет назад) и кроманьонского стада (40 тыс. лет назад).
Можно сказать, что человека создавали звезды и наша планета, космические биотехнологии и земные процессы усложнения жизни, в результате чего могли совершенствоваться конечности проточеловека, его голова и тело. Постепенно они грациализировались, приобретая свойства и функции особого типа существ – носителей разума и обладателей мозга как разновидности мыслящей материи. Проточеловек становился человеком, а значит индивидуальностью, личностью, творящим Я. Носители разума приспосабливались к земным пространствам – меняли их и менялись сами, отвоевав у природы более-менее подходящее пространство для своей жизни. Это уже была Ойкумена, в буквальном смысле слова – приют, из которого начинается движение разума к звездам.
Миллионы лет длится процесс, в философском измерении выступающий как движение «через тернии к звездам», per aspera ad astrum.
04.01.2012- 30.10.2002