Холодно. Барышня мерзнет.
Я пою ее алкоголем.
Еще пару рюмок за здравье и
Мы будем греться в постели.
Ее губы горят от водки,
Мои руки трясутся от страсти.
А под теплой вязанной кофтой,
Бьется пьяное девичье сердце.
Я жилетка, поплачься родная,
Тронь души своей арфу слезами,
Пусть поют твои медные струны,
Диким воплем затравленной суки.
И она иступлено воет,
Морду волчью задрав к абажуру,
И стремительным бурным потоком,
Океаны соленого горя,
Накрывают меня, как цунами
Разрушая прибрежные порты,
Превращая все в прах и забвенье.
В мои уши вползает неспешно,
Полк внештатных солдат с орденами,
За измену, за трусость, за слабость, за леность,
И я вижу их черное знамя.
Знамя похоти и порока,
Знамя плотских, земных наслаждений.
Стройсь, направо!!! И я понимаю,
В этом длинном строю я последний.
Я душу ее долго подушкой,
Пока тонкие нежные пальцы
Не становятся ветками ивы,
И вульгарные телодвиженья
Затухают с биением сердца.
Смуглый бархат юного тела
Будоражит мое воображенье
Водка лечит простуженный кашель,
Проступая каплями пота.
Я мешаю кобальт и умбру,
Марс, кладу трепеща мастихином,
И в зеркальную гладь водоема,
Погружаю тело любимой,
Увенчав ее платье цветами.
Растрепав пряди светлых волос.
Спи Офелия, спи моя радость,
Ты воскреснешь и будешь жить вечно,
В теплой дымке масляных красок,
В тонких нитях китайского льна.