Из цикла "Посвящения"Мой дед был враг"
Старинная усадьба под Москвой,
Где фильм отснят – «Гусарская баллада»,
Дубы шумят зелёною листвой
В аллеях старого заброшенного сада.
Мне кланяется в ноги лебеда
Под свист летящего к пруду велосипеда,
И, может, вспомнит поседевшая вода
Здесь жившего когда-то в детстве деда.
И тронутая временем земля
Услышит смех весёлого повесы,
И ангелов слетевшихся семья
Усядется на ржавые навесы.
Играл рояль шутливый менуэт,
И звуки рвали двери на веранду,
И танцевал с крестьянской девушкой мой дед,
Благоухающей лампадною лавандой.
Встав на колено, преклонялся гимназист,
Грассируя французским имя «Вера»,
И до утра играл азартно в вист,
Украдкой пил шампанское без меры.
Тревожный бился звон колоколов
В набатный вихрь семнадцатого года,
И канул свет несбывшихся балов
В разбитых люстрах уничтоженного рода.
Был кумачовым гневом бунтаря
Расстрелян брат в боях у Петрограда,
И в женском батальоне «за царя»
Сестра шинель сменила за наряды.
Ладонью в кольцах отдавала честь
На пожелтевшем блеске фотоснимка.
Как (?) из Парижа добиралась весть
В запретных письмах материнской анонимки.
А гимназист, в ночь поседевший головой,
Был брошен в омут ледяного отреченья.
С крестьянской девушкой в косынке огневой
Он принял веру одержимого крещенья.
И имя «Вера» в перекроенных ночах,
Губами он в волнение шептал,
Но свет икон в её синеющих очах
Его от прошлого всегда оберегал.
От писем тайных, искорёженных, помятых
До обысков тридцать седьмого года,
До узаконенных историей этапов
Расстрелами российского народа.
Мой дед был враг и вовсе не скрывал
За жизнь людей кулачного протеста,
А Веру к отреченью призывал
И для другого называл невестой.
И Вера ради жизни отреклась,
Долг, выполнив, последний завещанья,
И, подписав донос, ему клялась
Не ждать его и не жалеть прощанья.
По солженицынским дорогам в полыньё
Ушёл судьбой за дневниковой строчкой,
И вьётся, каркая, под небом вороньё,
Как недосказанность в строке за многоточьем.