Трамвайных линий перехлёст вплетался серой лентой в косу
Зимы сверкающих волос. И словно звёзды, папиросы
Собой усыпали проспект. Январь стонал, в витринах млея…
И неба бледного просвет ложился брюхом на аллеи.
Горели жёлтые зрачки столбов фонарных полусонных.
И фары, будто светлячки тонули в улицах бездонных.
Весь мир дыханье затаил, стеклянные расставив дверцы.
Ты в них беспечно заходил, не зная, что заходишь в сердце…
Качались лампы в тишине, в метро читали Бегбедера.
Мурлыкал кот в чужом окне, где чуть раздёрнута портьера.
И сны вязали кружева, плетя узоры понемножку,
Пуская в душу мне слова, как дым Парламента в окошко.
Всё захватил какой-то гам. Винил, журналы и сомненья…
На душу – ровно двадцать грамм. Один ещё – на вдохновенье.
Я крашу губы. Перманент. Мой телефон в онлайн режиме.
Adieu… прощайте, абонент. Мы с Вами сделались чужими…
Слова так просто и легко сложить в какие-то шарады.
Пишу тебе. Ты далеко. А между нами – снегопады.
Дома, проспекты и цветы, не мне подаренные нежно…
Во мне так много пустоты, хоть не одна я сплю, конечно.
Со мной – три тысячи мостов, сожжённых после флеш-рояля.
И одиночество постов, и недописанные дали…
Друзья, таблетки, дым, вино, грехи, кавычки, солнце, Бейлиз…
Холсты, где мрачно и темно. И розы сорта Dolche Elise …
Я не встречала никогда Любви без примеси страданий.
И дни сочились, как вода, стирая даты всех заданий,
Что я писала для себя, чтоб не забыть найти причины.
Там точно не было тебя, но были прочие мужчины…
Одни входили в мою кровь адреналином и болезнью.
Другие повторяли вновь движения холодных лезвий
По нежной матовой душе, зашитой нитками цинизма.
Я без задвижек и клише. Со льдом и каплей эгоизма…
Но точно плачу от цитат, что брошены случайным гостем,
Как будто боли концентрат вдруг с хрустом мне поправил кости,
Всю спину вывернув дугой, заставив хохотать от грусти.
Ты был не с ними. Ты – другой. И здесь иное послевкусье
Твоих беспечно-нежных губ. Весь мир застыл в немой рапиде.
Ты так… не нежен и не груб. Ты словно счастье в чистом виде,
Застывшее на самом дне среди январских будней – доза
Огня, погасшего во мне. Надрез без боли и наркоза,
Открывший сердца глубину. Пластинка истинного джаза.
И я боялась – утону… Но как-то медленно, не сразу.
Не звав на помощь, не моля избавить от твоих объятий.
Я словно боцман корабля, врезаюсь тысячей проклятий
Во всё, что было до тебя. Ты как мученье или нега…
С вершин иллюзий до тебя спустилась иль к тебе на небо
Бездонных глаз взошла с лицом от скорби бледным и надменным.
Твой голос не давил свинцом. Он был другим… проникновенным,
Несущим колыбели снов и вдохновения туманы.
Он не поил мадерой слов и не нашёптывал обманы
В рубашках чёрных королей запрятав Джокера усмешку.
Ты не играл чужих ролей. Ты не был дамкой или пешкой.
Ты был собой – и это так вдруг подкупало среди фальши.
Ты разрывал какой-то круг, в котором нет дороги дальше…
Сопротивление. Ко дну иду, дрейфуя дном о льдины.
Ты не паук, но я в плену твоей незримой паутины.
И в том, что ты мне говоришь, я нежусь, как в мехах лисицы...
Ты даже лучше, чем Париж, который мне так часто снится.
С тобою наступил апрель. С тобою вдруг ушли миноры.
И как цветная карамель глядят на город светофоры,
Следя за мной, мигая вслед на перекрёстке, будто звёзды,
Где твой фантомный силуэт ещё хранит морозный воздух.
Весь город задышал тобой, как будто мускусом и ромом.
Что б я, влекомая толпой, вдруг не смогла уйти к другому.
Чтоб я осталась насовсем – печатью лёгкого сарказма
На грани двух сгоревших схем – шизофрении и оргазма.
Твоей. Над пропастью во ржи. Руками трогая за плечи…
Цветком на колее межи, потоком фраз бурлящей речи.
Не словно ваза из стекла, храня чужие отпечатки -
Как вызов жизни. Я - стрела небрежно брошенной перчатки
Судьбой, которая, маня, исправить то, что раньше было
Даёт нам шанс. Люби меня, как будто я тебя любила
Уже три тысячи веков. Как будто мы - и есть граница
Тех звёзд, что умерли давно, а свет их всё ещё сочится.
Как будто мы какой-то стон звучащей в унисон планеты.
И то, о чём писал Платон. И сны. И розы. И кометы.
Мы – буквы старых пыльных книг на полках повидавших виды.
Мы – как отдельный материк чуть-чуть южнее Атлантиды.
Оазис, солнце среди тьмы… Сапфиры, ноты, плен сомнений.
Да… Это просто… просто МЫ. Одно из всех местоимений.
Две буквы тихой хрипоты в одном простом протяжном звуке.
Из всех возможных «Я» и «ТЫ» соединились наши руки,
Сцепившись пальцами под смех всех декадансов, шин и фетра.
Ты – средство лучшее из всех, что есть от северного ветра.
Трамвайных линий перехлёст и вензель облака из дыма.
Амур, спасибо, что всерьёз… что прямо в точку, что не мимо.
Что оказалась лёгкой цель. Что всё не умерло в зачатке.
Судьба, спасибо за дуэль… Я подняла твою перчатку.