горизонт стягивается в точку
зрения. качество кочек
и количество их на метр
квадратный растет заметно.
по привычке шагая по разбитым
бутылкам, обесцененным слиткам,
решая в пути, что дороже,
шерсть или кожа,
вчитываясь в этикетку и пропуская
содержимое, мы хватаем
руками воздух, перила, все реже -
себя самих. окна и улицы те же,
однообразные надежды,
скупой лексикон приспособленного невежды,
широкие жесты, которые на поверку
не переживут больше одной примерки.
не атланты, и никакой божественности,
ничего на плечах не носим в угоду общественности,
хотя я б потаскал какой-нибудь древний храм,
но куда уж нам,
разнящимся только звуками, произношением,
наблюдающим за перелетными как за мишенями,
боящимся помощи, считающим, что сомнение -
грех, порождающий глупость, что чье-то рвение
это синоним выгоды... впрочем, клин клином,
пустую усталость - предчувствием гиольотины,
привычку додумывать - страхом туше, изгнанья.
надежно бедный, уютно скомканный, странный,
волевой, злоглазый, с правдами опоздавший...
после пира уже не наесться тюремной кашей,
и мы ищем в ней мясо, молимся на ротозейство:
невнимание ослабляет пыл их злодейства, -
надежда сжирает последний кусок сама.
позже, когда сотни раз оговорена
будет ценность жизни - пусть и такой, с гнильцою,
не оглядывающейся ни на факт конвоя,
ни на проволоку в бетоне, позже,
когда перестанут братья быть похожи,
когда слягут наивные, верные, добрые, все, кто балласт нам -
вдруг опомнимся, каждый - опоен, тосклив, распластан
под десятками тел, невезуч, словно черт в котле.
и тогда, вот что удивительно, станет тебе
абсолютно плевать на сравнения тараканов,
на острозубых шестерок, ржавость кранов,
утопическую реальность.., ценность своих идей.
ты и сам учить будешь (за нехваткой детей)
тех, кто еще ни черта не успел, а уже нарвался,
как важно так извернуться в клетке, чтоб задержаться
в мире.
уводит широкая трасса
закрытый фургон со стандартной надписью "мясо".