В стихосложеньи заскорузлом
так ярок умственный ушиб:
позволил Бог писать на русском,
но думать - нет, не разрешил.
Не озаботилась природа
твоею русскостью в крови..
Ты ешь хлеб русского народа,
но разве стал ему своим?
А ты зачем не ищешь славы
в тебе положенных полях?
Но ты уже глотнул отравы,
мой самоназванный земляк.
На пашнях русских междуречий
мы глубоко в веках живём -
и сколько их, чужих наречий,
всосал великий чернозём.
Тебе ли знать, как тянет слово
с собой другое, из глубин?
Ты не слыхал, боюсь, такого..
А, впрочем, разве ты один?
Ты разве трогал ожерелий,
на свет ликующую, дрожь,
пока она горохом трелей
ещё не высыпалась в дождь?
И потому - в соцветьях прозы,
и в дроби ритма, налегке,
ты не слыхал себе угрозы,
мозолем став на Языке.