Тяжёлый дым дышал в проёмы,
а он твердил про синеву,
а он писал про окоёмы,
какими виделись ему.
Деревья заживо горели,
под борщевик ушли поля,
а он писал про птичьи трели
и брачный танец журавля.
Дома запахивали ставни,
как бронекрышки амбразур,
а он бродил, живущим - давний,
всё перепробовав на зуб.
И уходил всё дальше, дальше -
застать нетронутой зари.
Он не хотел знать этой фальши,
и настоящий мир творил,
где будет жить и сам когда-то,
нас оставляя без проблем
души последнего солдата,
себя не выдавшего в плен.