Бабушка Сорочиха,была матерью отчима,нежданно-негаданно вошедшего в нашу с братом Юркой жизнь. Маленькая,с длинным носом и натруженными руками,она была как заведенная юла-не сидела на месте ни минуты. Все в ее доме сверкало и блестело.Просто не могла она быть без работы.Каждый день пекла в русской печке хлеб.Ничего не было вкуснее ! Любила она нас с братом. Видимо,потому,что хватила в жизни лиха,была она по натуре своей доброй старушкой.
Дед Никита,напротив,-был стариком высоким,худым и крепким. Слов на ветер не бросал и никого никогда не хвалил.Вечно был хмур и мы не видели,чтобы он когда-нибудь улыбался.
Жили они в большом деревенском доме,перегороженном от кухни дощатой стенкой.Еще были сени и большая кладовка,где зимой хранилось мясо,сало,молоко в кружкАх и капуста в боченке. Пока позволяло здоровье,держали корову,поросят и курей-что еще нужно в деревне для полного счастья двум старикам!
За домом был колодец. Вода в колодце чистая ,как слеза! Пьешь и не напьешься-до того вкусная!
Отчим.
Когда мать сошлась с отчимом,было мне семь,а брату пять лет…Не любили мы его. Он пил все,что горит-от тройного одеколона до тормозной жидкости! И чего только мать в нем нашла?! Необразованный,завистливый и некультурный человек,да еще хронический алкоголик..К тому-же был падок до женского пола. Работал он вальщиком в Леспромхозе.Увозили его на деляну на неделю,где он пахал как черт!По приезду пил не просыхая две недели. Иногда допивался до «белочки»-вскакивал и куда-нибудь убегал.Мать бросала все и шла его искать по деревне…Когда не пил,ловил соболя капканами и бил изюбря да косулю-по забайкальски «гурана».Одно слово-браконьерничал.
Трудотерапия.
Наш дом стоял на берегу реки и каждую весну паводок заливал треть огорода. Огород был двадцать соток,огорожен толстыми жердями.Садили картошку и собирали по сто мешков урожая. В начале осени отчим привозил лесовоз дров хлыстами и вываливал в конце огорода. Нам с братом нужно было перепилить эти лиственницы на чурки,перевозить,к дому,переколоть на поленья и сложить в поленницы.
Сейчас,прожив долгую жизнь,я думаю,-каким нужно было быть скотом,чтобы заставлять надрывать пупы малолетних детей!? Работа была обеспечена нам на всю зиму! Каждый день я брал с собой брата и мы шли в огород пилить двухручной пилой здоровенные лиственницы. ОтмерЯли,сколько нужно отрезать,и принимались за дело.Юрка,только держался за пилу,а я таскал пилу вместе с ним туда-сюда! Пилу зажимАло,тогда я брал вагу и при помощи ее ,подкладывал жердину под бревно. Когда было напилено чурок десять-пятнадцать,мы принимались возить их на деревянных санях к дому. И так каждый день…Плакали от бессилия,от кровавых мозолей,но не подавали вида,что нам тяжело,что мы еще маленькие…Отчим ходил и похохатывал! А я думал-«Что-ж ты сволочь,не можешь взять бензопилу и за два часа,не больше,раскатать эти хлысты на чурки?!!!...Оказываеться,таким образом ,он приучал нас с братом к труду.Тогда-то и возненавидел я его лютой ненавистью на всю жизнь!
Интернат.
Сдала меня мать в интернат,на полное государственное обеспечение... Новое двухъэтажное здание было побелено розовой известью и от него тянуло свежей краской и еще какими-то незнакомыми запахами. Потолки были высокими,или это просто мне так казалось.Моя кровать стояла у окна и я мог наблюдать,как мимо,громыхая на стыках,проносились поезда. ..Было холодно и голодно. Не нравилась мне такая жизнь! Дисциплина,строгие воспитки,наказания за проступки,постоянная военная муштра…,но заборы были высокими и я долго вынашивал мысль как свалить из этого дома. Домой не хотелось,как только вспоминал отчима.Тянуло в дорогу! Познать что-то неизведанное ,новое,повидать большие города и расстояния. И в один прекрасный день,пробравшись мимо дежурной воспиталки,мирно дремавшей подперев голову рукой, я «сделал ноги».
Побег.
Станция наша была узловая и сесть на любой товарняк,не составляло труда.Забрался в «пульман»,идущего на запад поезда и притаился.Постукивая по буксам молотком прошел осмотрщик вагонов.Вскоре состав тронулся,увозя меня от ненавистного мне детдома с его военной дисциплиной,от отчима с его вечно пьяной рожей,в неизвестность. И вдруг,вспомнив о Юрке и маме,я заревел навзрыд! Товарняк шел,а я сидел на краю проема дверей свесив ноги и слезы градом катили из моих глаз.Что меня ждало впереди,я не знал...
Потом был какой-то город. Голодное шатание по ночным улицам в поисках куска хлеба. Перебивался когда-чем,но чаще мой желудок был пуст и уже не так хотелось есть. И мне нравилась эта моя независимость,нравилось,что никто меня не лупит линейкой по пальцам рук,не ставит в темный угол,когда все уже спят,не заставляет наизусть заучивать устав юного пионера.
В моем кармане плоский напильник,остро заточенный с четырех сторон,рукоятка обмотана изолентой. Остановила городская шпана потрясти карманы,да зауважала при виде напильника-отпустили с Богом,дав горбушку черного и махры на козью ножку! Курил я с первого класса.Все пацаны «шабили»,потому как есть всегда хотелось.Не сладкая жизнь интернатовская!
Однажды,после месяца моих скитаний,ноги вынесли меня на железнодорожный вокзал,где я и был схвачен усатым,здоровенным старшиной милиции,честно отрабатывающим свою зарплату. После расспросов-ответов направили в детприемник,где не совсем с любовью,был встречен капитаном в юбке. Она сказала,что по мне плачет тюрьма и была бы ее воля,она бы мне засунула мой напильник в ж… .Через три дня моего заточения за мной приехала мама с отчимом. Впервые в жизни она мне всыпала!.. Не понимал я тогда,чего ей пришлось пережить за это время,сколько слез пролить…И опять была учеба,линейки,построения,передвижения строем в столовую и обратно,драки и наказания,курение махры в туалете на улице и по субботам пьяная рожа отчима. Но в начале октября…
Больница.
Противный голос воспиталки известил,что нужно отрывать свои задницы от кроватей и строиться на зарядку. Я резко вскочил и от боли в коленях упал между коек. Лежал и не мог ничего поделать-ноги не слушались и при каждой моей попытке пошевелиться,вызывали страшную острую боль!
Мама на санках отвезла меня к поезду и я оказался в районной больнице с диагнозом острый суставной ревматизм-мои шатания не прошли даром,где-то я поймал инфекцию…Таблетки,уколы три раза в день и так сорок пять суток. Естественно никто со мной не занимался и от школы я отстал. Долгое время мучили сильные боли.Терпеть их было невыносимо!
Мама приезжала два раза. Привозила печенье и сливы «ткемали»-у меня и сейчас сводит челюсти,-до чего ж они были кислыми!
Я страдал от боли,но сильнее от своей беспомощности. Дни тянулись.Менялись в больнице люди.Однажды привезли больного-в резиновых черных подушках ему давали кислород. Сам он дышал хрипло и что-то в груди у него булькало.Утром он умер. Это была первая смерть у меня на глазах. Много видел смертей за свою жизнь,но эта запомнилась навсегда. Как будто мир перевернулся! Изменилось мое сознание,изменился и повзрослел до срока я.
Весна.
Весна рванула как разрыв гранаты
Осколки солнца всюду раскидав
И вдруг проснулось,что спало когда-то
Лучей волшебных все тепло собрав!
И понесло,загрохотало,зашумело-это тронулся по реке лед. Ледоход! Какое сильное зрелище! Не широкая,в брод летом переходят,река,весной становилась коварной и опасной. Разливала свои воды от горы до горы.Рыла канавы и глубокие ямы,создавала новые русла…
Бабы сгрудились у ОРСа и чиркая спичками кричали:Прибывает!» Немного погодя:Убывает!» Ужас охватил население. Коровы мычали,собаки выли как волки. Утром представилась жуткая картина:-вся деревня стояла в воде,а вода не падала а наоборот накатывала.Паника стояла невообразимая! Лишь пьяным мужикам было море по калено. Руслом пронесло зимовье-на крыше сидел петух и громко кукарекал. Народ по матери вспоминал власти,каждый год обещавших похлопотать насчет строительства дамбы.
Мамина работа.
До того,когда мать сошлась с отчимом,жили мы в стареньком доме на горе,за железной дорогой. Наша улица выходила к кладбищу,за ним начиналась тайга. Проживали мы впятером-мама,бабушка,сестра мамы Валя и мы с братом Юркой. Мама работала стрелочницей на блокпосту,сутки через двое. Возвращалась домой уставшая и приносила с собой запах керосина.Электричества на стрелках не было и нужно было вечером,на каждой стрелке зажигать керосиновую лампу. Летом,еще ничего! Но наступала зима и вместе с ней приходили мучения-морозы стояли за сорок градусов,снега выпадало много,а стрелки должны были быть чистыми.Мама приходила с работы и просто валилась с ног.Нам с братом было ее жалко – после школы,частенько помогали маме очищать стрелки от снега. Стрелок было восемь.Так же ,мы мыли закопченные стекла ламп и протирали их сначала ветошью,а затем бумагой,доводя до блеска.
Валя.
Сестра мамы Валя-как мы ее звали,была младше мамы на пятнадцать лет . Любили ее с братом за доброту.Она отвечала нам тем-же. Долгими,зимними вечерами,при свете керосиновой лампы,мы садились спиной к русской печке и пели песни:Забота у нас такая,забота наша простая,жила бы страна родная и нету других забот!И снег и ветер и звезд ночной полет,меня мое сердце в тревожную даль зовет!...Валя так-же работала на железной дороге-сначала путевым обходчиком,а затем в бригаде ремонтников-путейцев…Вскоре она вышла замуж и ушла от нас.Муж ее Марк работал крановщиком. Попивал бражку,но человек был добрый и хороший. Дали им квартиру в новой улице.Валя родила девочку,назвали Наташкой. Я приходил к ним после школы и водился с ней.В потолке был вбит крюк,на котором висела на веревках люлька. Я садился,рядом ложил учебники и если Наташка просыпалась и начинала кричать,качал люльку. Стирал пеленки,сушил и гладил их чугунным утюгом на углях. Валя была мной всегда довольна и постоянно хвалила .
Марк.
Валин муж Марк,был татарских кровей-рыжий и весь в веснушках,он не оправдывал поговорку-Злой как татарин-был добрым,отличался острым умом и немногословием.Он учил меня играть в шахматы и видеть ходов на пять-шесть дальше своего носа. Вечерами,когда он был трезв,мы просиживали с ним за разбором шахматных задачек и иногда Марк соглашался со мной в том или ином ходе.Играл на гитаре и гармошке когда прилично принимал на грудь. Родители его жили крепко.Держали скот-коней,коров,коз и мелкую домашнюю живность. Жила с ними старуха-бабка Марка.Когда я появлялся у них за молоком для Наташки,она шамкала беззубым ртом-:»Што приперса,безотцов-шына? Все ходите,все высматриваете,у ворье!» Бабку в продразверстку раскулачивал мой дед…
Отец Марка дядя Гоша.
Когда началась Великая Отечественная Война,дядя Гоша с тетей Марией записались в охотничью артель «Мясо фронту». Артель занималась добычей диких животных-изюбря,лося,медведя. Охотились на пАру. Все четыре года били зверя,в основном медведя.После Покрова дня,медведь ложился в спячку. Заламывали берлогу,но медведя не стреляли,а давали ему уйти.Зверь знал в округе все берлоги,сон давил-ткнется в одну-занято,идет к следующей. Охотники шли по следу и отстреливали выказанные «предателем» берлоги. Говорят,на одном «предателе» убивали до двадцати особей. Висел у дяди Гоши на стене именной карабин с оптикой,от Михал Иваныча Калинина,о чем свидетельствовала серебряная пластина на прикладе. За сотню медведей добыл дядя Гоша с тетей Марией за свою жизнь.Бывали случаи,когда и жизнь висела на волоске. Мял медведь дядю Гошу два раза, да выручали верные собаки. Держал он их всегда не менее трех и его отношение к ним было ласковое и доброе. Когда сидели дома,кормил как «на убой». Разговаривал с ними как с людьми…
Шел мне тринадцатый год,когда Марк решил сделать из меня мужика,сообщив,что они с дядей Гошей хотят меня взять на медведя.
Что такое страх и как с ним бороться?
Соглашаться или нет,вопрос не стоял. Отказаться,значит опозориться на всю деревню на долгие годы! И я, скромно выслушав Марка,только кивнул головой в знак согласия. Ходил два дня гордясь сам-собой-не зная,а только предполагая,что меня ждет…
В назначенный день,еще затемно,мы выехали на коне,запряженном в сани в тайгу. Часа через два были на месте. Коня оставили метрах в двухстах от берлоги.Вырубили из молодой сосенки шест,заострили топором с одной стороны.Еще два шеста покороче и потолше пошли на крестовину. Их втыкали перед лазом в берлогу,чтобы медведь не мог сразу выскочить и было время для отстрела.
Что делать я знал на зубок.Подошли к берлоге. Мужики встали слева и справа от лаза,покрытого куржаком,держа на перевес ружья. Описать мое состояние просто невозможно-страх давил меня,он забирался в самый дальний уголок моего мозга и пытался сделать мое тело непослушным… «Ну,давай Толька!»;-спокойно сказал дядя Гоша и они с Марком взяли лаз на прицел. Я забрался на берлогу и воткнул шест. Шест уперся во что-то мягкое. «Сильней дави!»;-сказал дядя Гоша и я со всей силы надавил на шест.Раздался страшный рев,ноги мои онемели. Шест съамортизировал и я слетел от удара с берлоги в низ. Раздалось два выстрела,почти дуплетом и словно по команде залились лаем собаки. Когда я вытер мокрое от снега лицо,то увидал Марка и дядю Гошу, спокойно сворачивающих «козьи ножки».Собаки в лазе рвали морду медведя. «Иди Толька,веди коня!»;-сказал мне дядя Гоша и я побежал по уже замерзшим, нашим следам.
Вожжами привязали медведя за лапу и конь хрипя и пятясь в сторону,вытащил его из берлоги. Освежевали быстро.Сложили мясо в мешки,свернули шкуру,все загрузили в сани и двинули в сторону дома. Я шел за санями-нет я не шел,я летел! Не испугался,не убежал! Я гордился сам –собой. Дядя Гоша сказал только три слова-«Не зассал,молодец!» и это было самой большой похвалой для меня…
Может и рано,но из мальчишки я превратился в мужчину и заработал несказанный авторитет среди деревенской шпаны.
Приключения на свой зад.
В пятидесяти километрах от нашей станции был районный центр. Указом Петра Первого там был построен чугунно-литейный завод,а позднее и металлургический,с четырьмя мартеновскими печами,с прокатным станом.В войну завод выпускал броню для танков. А после войны переплавлял металлолом,который собирали со всего Дальнего Востока и Забайкалья.В основном шел утиль военного производства-как отголоски недавней войны. Мы,со шпаной «шерстили»останавливающиеся на нашей станции товарняки.Пулеметные и винтовочные стволы,патроны и снаряды от крупнокалиберных пулеметов,наганы и пистолеты всевозможных марок,чего там только не было! У меня был наган-самовзвод,старый,но стрелял метко,благо патронов хватало. И мы с моим другом, Серегой Фоминым регулярно стреляли в овраге,за деревней. Постреляв однажды,я прибежал домой.Мать была дома и позвала обедать. Я снял пиджак,в кармане которого лежал наган и повесил на вешалку в комнате,сел к столу.Вошел отчим.Прошел в комнату и вдруг раздался грохот и его маты.Я понял в чем дело. Отчим снял мой пиджак с вешалки,не удержал его в руке и получил наганом по ноге.! «Ксенка,подь-ка суда!,Че я нашел-то!»_услышал я его торжествующий крик. Мать кинулась в комнату.Я следом.Отчим держал в руке наган и целился в окно!Не успел я раскрыть рта,чтобы предупредить,что в барабане есть патрон,как прозвучал оглушительный выстрел.Стекла в окне как не бывало! Мать стояла не жива-не мертва.
..На завтра…
Предательство.
Утром мать с отчимом отвели меня в школу,прихватив с собой наган. Директор вызвал с района милицию.Приехали двое-капитан и старшина.Капитан больше молчал,а старшина лез из кожи-хлопал раздвижной дубинкой с шариком на конце по голенищу хромовых сапог и «шил»мне чуть – ли не бандитизм. Размахнувшись,он врезал мне по спине.Я стиснул зубы и молчал. А сам –себе говорил: «Не дождутся,чтобы я заплакал,не увидят моих слез!»…Отчим с мамой стояли и молчали…Меня предали! Меня предала моя мать! Не заплакать,только не заплакать!...
Из школы меня выгнали,а на завтра я сорвался в бега.Но это уже другая история...
Тайга
Злоба и обида тяжким грузом давили на мою ещё не окрепшую,детскую душу.
Не вернусь домой никогда-решил я и собрав котомку с припасами,шагнул в тайгу.
Знавал несколько зимовий по Средней Речке,туда и решил податься.
Прихватил централку 20калибра,которую отчим держал в кладовке и все патроны к ней,с картечью и дробью.
Тайга встретила щебетаньем птиц и запахом багульника и я шел легко,нет,я летел,не задумываясь ни о чём!
Зимовье на Средней было добротное.Рубил его дядя Гоша Добрынин,рубил на совесть!
Часа за два добрался.Зимовье стояло на берегу горной,неширокой речки,но с довольно крутым нравом.
Места по Средней были глухие и изобиловали зверем и дикой птицей.Рябчики пересвистывались между собой,нередко можно было встретить и глухаря.Изюбры,благородные олени,свободно хаживали по тропе на водопой и я читал их следы,зная чей тот или иной-у самки след был уже и продолговатей,у самца крупнее и шире.
В зимовье стояла железная печь,свареная из колесных дисков.У узкого окошка стол.В правой половине дощатые нары,со свернутым на них матрацем.Над окном была полка с припасами.Был здесь и сахар и чай и даже три мешочка с макаронами.Под нарами обнаружил картошку,где- то треть мешка.Видимо кто- то зимовал,охотился,вот и оставил припасы по неписанному закону тайги...Живём!
Растопил печь,скипятил чайку,потрапезничал и развалился на нарах в полном блаженстве.Ну не жизнь, малина!
В углу скребла мышь...ночи в июне длинные,выспался и теперь лежал с широко открытыми глазами.В узком проёме окна светила луна,освещая поляну,речку и гору напротив.
Мысли были далеко:вспомнил маму,брата Юрку...всё было непонятно-как так,почему она предала,почему не защитила?!
За окном хрустнул валежник.Наверное "хозяин" пожаловал проведать,подумал я и не ошибся-медведь ходил вокруг зимовья и фыркал,пугая.
Испуга небыло.Во первых,у меня была централка,заряженная картечью,а во вторых,дверь зимовья была сделана так,что никакими усилиями открыть её снаружи было невозможно.
Косолапый чуял моё присутствие и проявлял явный интерес к моей персоне:он вставал на задние лапы и долго нюхал воздух,затем вновь принимался ходить вокруг зимовья.
Спать не хотелось и я с удовольствием наблюдал за поведением хищника.
С приближением рассвета медведь перешел речку и скрылся в кустах противоположного берега.
Вскоре рассветало.Над тайгой стоял туман и было всё вокруг необычайно красиво:кедры и лиственницы словно выходили из этой пелены.Шумела речка на перекате.Где-то вверху распадка залаял "гуран"-самец косули."Гураны" в забайкальской тайге очень крупные,иногда их чистый вес достигает шестьдесят-семьдесят килограммов.
Растопил печь,почистил картошку и пошел к речке,чтобы умыться и принести воды.Не доходя до речки метров десять увидел кабаргу,зверька редко попадавшегося на глаза.Это был самец,с клыками,на длинных ногах и маленькой тушкой.Не доводилось мне раньше встречать его в тайге,но я знал о нём всё по рассказам дяди Гоши-полезный зверёк!
Или из-за того,что шумел перекат,или по какой-то другой причине,он меня не слышал и лишь только когда я начал движение,налюбовавшись им,он двумя прыжками скрылся в чаще.
Вода в речке была чистая как слеза и очень холодная.Умылся по пояс-тело горело огнёми я чувствовал в себе необыкновенный запас энергии,хотелось свернуть горы!
Набрав в ведро воды вернулся в зимовьё.Правильно конечно-зимовье,но в Забайкалье говорят зимовьё.
Сварил картошку,покушал и задумался:припасов, при хорошем раскладе, хватит дней на десять,а что потом? Решил,нужно добыть зверя.Соли хватает,засолю мясо,не пропаду!
Недалеко от зимовья были солонцы.В прошлом году Марк их подсаливал и показал мне.Метрах в пятнадцати от солонцов,на огромной лиственнице,на высоте метров шесть-семь была сколочена сидьба из жердей.Решил сходить и посмотреть ест зверь солонец или нет.
Прибыв на место,убедился,что солонец регулярно посещают и "гураны" и изюбры-следов было много и сам солонец выглядел как большая по площади и в полметра глубиной яма.Решил сегодня ночью посидеть и если повезёт убить зверя...
Солнце клонилось к закату,решил-пора!
На стене зимовья висел старый,весь в дырах,тулуп-прихватил его,ночи холодные...зарядил картечью централку и зашагал по тропе к солонцу.
Добрался до места в сумерках.Забрался по приколоченной лестнице на сидьбу,завернулся в тулуп настроил ружьё так,чтобы потом уже не шевелиться и быть готовым к выстрелу в направлении солонца.
Зверь в тайге осторожный,часами может стоять на одном месте,ожидая,если что-то его насторожит.
Ждать пришлось часа два.Вылезла из-за горы луна и бледным светом,через лес, освещала поляну с солонцом. Неслышно,словно в немом кино,на поляну, задрав вверх голову с развесистыми рогами,выплыл изюбр.Из его ноздрей струями шел пар.Я подождал когда он повернётся боком и спустил оба курка! Зверь сделал один прыжок и упал как подкошенный... Я не спешил,по рассказам знал,как может быть опасен раненый зверь.Свернул самокрутку,прикурил и затянулся крепким самосадом.От волнения бил мелкий озноб и потряхивало руки.Успокоился.Убедился,что зверь лежит неподвижно,снял тулуп,сбросил его вниз и спустился сам.
Подобрал длинную палку и ей потрогал неподвижное тело зверя.Он не подавал признаков жизни.Повезло!Теперь я с мясом!
Перерезав горло,спустил кровь и начал разделывать тушу.Как это делать знал по рассказам старых охотников,да и видел не один раз,как Марк свежевал зверя.
Провозился часа три.Вырезал мякоть,сложил на приготовленную клеёнку,Получилась приличная куча.Теперь нужно было перенести мясо к зимовью.
Работал всю ночь.Нагружал в мешок из под сахара килограммов тридцать и с передышками нёс до зимовья.Умотанный в конец к рассвету,принеся последний мешок,упал и уснул крепким сном.
Проснулся часа в два дня.Пожарил на углях печень,покушал и принялся солить мясо.Резал его тонкими лентами,пересыпал солью с обеих сторон и ложил в ящик военного образца,каким-то чудом оказавшимся в зимовье. Ящик видимо был из-под снарядов,узкий и длинный,с высокими бортами и с замками -запорами.
Мяса оказалось ровно столько,что ящик с трудом закрылся.Я был песпредельно рад случившемуся!Теперь,когда мясо просолится,его нужно высушить.Тогда оно не испортится и будет храниться очень долго.Взял уголь из печки и записал дату на стене зимовья 12.6.66г. Знал бы я в тот момент как судьба сыграет со мной...
Жизнь на волоске...
Назавтра решил запастись дровами...
На крыше зимовья нашел двухручную пилу,проверил развод,развод был в норме,видимо опытный человек проживал здесь до меня.Заткнул за пояс топор.Централку брать не стал.Взял пилу и зашагал вверх по тропе в поисках сухостоя...
Пройдя метров двести нашел поваленую лиственницу.Она была сухой и не гнилой.Как одному пилить двухручной пилой я знал не по наслышке,когда ещё отчим занимался с нами "трудотерапией"...Юрка был тогда ещё очень маленький и только мог держаться за пилу...
Часа за три распилил дерево полностью на чурки,по длине печки,предварительно промерив и сделав зарубки.Посидел,покурил самосада и пошел к зимовью,прихватив топор и пилу.
Не доходя до зимовья метров десять,увидел,что дверь приоткрыта.Неужели забыл закрыть,подумал?
Вошел в зимовьё и оцепенел от ужаса-на меня в упор смотрели два зрачка моей централки...
В зимовье были трое...в зековских чёрных робах и телогрейках.Видимо только что вошли,ещё ничего не успели.Сняли лишь только со стены ружьё и патронташ...
Двое сидели на нарах-рожи были злые и чумазые.У того,что сидел справа,в руке был огромный нож с кровотоком.Ружьё держал огромный детина -косая сажень в плечах..."Ну чё,фраерок,заходи"-вымолвил он и сплюнул на пол.Холодок пробежал у меня между лопаток...
-"Тебе наверное не надо обьяснять,кто мы такие,всё ясно?"
-"Ясно"-промолвил я в ответ.
-"Ну вот и лады...похавать есть чего?"
Я сказал,что есть мясо-зеки оживились.
-"А ты молоток,фраерок,будешь так себя вести,будешь жить!"
-"Сека",глаз с него не спускай!Пусть воды принесёт и жрать готовит"-сказал амбал с ружьём.
Я взял ведро и вышел из зимовья.Следом за мной выскочил "Сека".
-"Ты малой не вздумай драпануть,поймаем,удавим!"
Я варил им еду,колол драва,топил печь,а они отъедались и спали день и ночь.
На ночь меня связывали верёвкой по рукам и ногам.
Узнав,что я сам добыл мясо,на какое то время даже зауважали.Но было в них что-то зверинное,нечеловеческое и я понимал,что когда-то я им окажусь совсем не нужен.Отлежатся,отъедятся на моих харчах и удавят меня той верёвкой,которой связывают.Я вынашивал мысль как мне совершить побег...
За речкой, метров в пятистах была старая медвежья берлога.Мне её показал Марк в прошлом году.Берлога была под скалой,с узким лазом и если её прикрыть парой веток то она будет совершенно неприметной.Её и решил я использовать для осуществления своих планов...
Усыпив на какое-то время бдительность "Секи",я сделал ноги!
Очнулся в берлоге,не помня как и когда успел заделать лаз.Сидел и не дышал.Слышал голоса, в мат-перемат орали зеки,проходя рядом с берлогой.
Затем всё утихло и я уснул или впал в забытье,сам того не сознавая,от пережитого наверное.
Прошла ночь,но я боялся выходить из моего убежища.Хотелось есть и пить но я терпел.Прошёл день,ночь.Голосов небыло слышно и я решил возвращатся домой,так-как продуктов у меня уже наверное небыло-навряд-ли зеки что-то оставили.А в том,что они ушли,я не сомневался.Засветились и сидеть им ждать ментов смысла небыло.
Я выбрался из берлоги и паралельно тропе двинул в сторону родной деревни.
Пришёл домой под вечер.Мать,увидев меня в дверях оборванного и страшного,так и села на стул!Сидела и молчала.Затем обхватила мою голову руками и заплакала.И мне стало её невыносимо жалко...прожив долгую,насыщенную разными эпизодами,жизнь,я только сейчас понял,как же ей было тяжело со мной.!Но,жизнь прожита и ничего нельзя изменить.И нет давно моей мамы.Но всякий раз,вспоминая её,я прошу у неё прощения за всё то, что я сделал в этой жизни не так,за все обиды,которые я нанёс ей.Прости меня родная!
,