... или ещё одна причина, почему мужчины не уступают место женщинам.
За спиной с грохотом хлопнули двери. «Хух, пронесло!», - подумал я, радуясь, как будто это ни двери, а вражеская пуля просвистела мимо меня. И только тронувшись, металлический голос соизволил объявить, что мол «Осторожно, двери закрываются…» И почему-то именно в этот самый момент мне стало ясно, как нашим дедам удалось победить немцев на войне: они, вероятно, сперва стреляли, и только потом кричали «Хэнде хох!». Ну, как тут не боятся такого непредсказуемого солдата (особенно если он в стельку пьян), который, как и двери в метро, может в любой момент без предупреждения хлопнуть.
Словом, везло мне сегодня по-крупному, потому как на горизонте замаячило единственное свободное место в вагоне, а в радиусе 5 метров от него не было «ни пассажиров с детьми, ни инвалидов, ни пожилых людей», за которых тот же металлический голос так назойливо всегда заступается. Короче, я танком Т-34 двинулся прямиком туда.
Наконец водрузив одну из самых тяжелых частей тела на то самое заветное сидение, я открыл свою книжонку на страничке где красовался президент Дж. Буш в своём Овальном Кабинете Белого Дома (чем-то напоминая довольного шимпанзе в своей овальной клетке зоопарка). Не знаю, как бы это назвал доктор Фрейд, но я давно заметил, что каждый раз при виде Джорджа Буша на фотографиях у меня возникает непреодолимое желание дорисовать ему те детали, которые фотограф, очевидно, не углядел (из-за пресловутой политкорректности, вероятно). Короче, недолго думая, достал я свой карандашик и взялся за привычное дело. Пока поезд доехал до следующей станции, я успел приделать Бушу коротенькие усики, так тот сразу смутно кого-то стал напоминать. За ушки (которые, я считал, должны у него произрастать сверху как у чёртиков, а не по бокам как у всех) я, к сожалению, взяться не успел, так как в вагон зашли две женщины.
Должен признаться, что, несмотря на мой дикий нрав, моя воспитанность никогда не позволяла мне сидеть в общественном транспорте, когда женщина дамокловым мечом стоит надо мной (особенно сейчас, в моём возрасте, когда волосы стремительно редеют, как осенний листопад, а оттуда, с женского «птичьего полёта», вся сверкающая поляна как на ладони. Но это, как я уже сказал, второстепенна, сначала конечно – вежливость!).
И так, я вскочил, хлопнув Буша что есть мочи, и предложил своё место дамам. Те, в свою очередь, в недоумении переглянулись, и, пожалуй, не смогли прийти к консенсусу: кто из них старше (или старее выглядит), дабы иметь полные права на мое место. Недолго думая, обе как-то резко отвернулись и продолжили своё жужжанье про какое-то «очаровательное платье с бешеной ценой». Поняв, что «спасибо» я вряд ли уже услышу, сам же и погрузился на своё подостывшее место. В принципе я особо и не обиделся, отнюдь, был даже рад, ведь мне нужно было дорисовать то, что начал.
Любуясь своим талантом (отражённом в президентских усах и в его ушах), я и не заметил, как на следующей станции в вагон зашла молодая девушка с огромным рюкзаком за плечами и встала прямо напротив меня. Особо не мешкая, я, конечно, решил и ей предложить своё место (напоминаю, что поляна здесь не причём). Но с ней всё оказалось намного проще: она и смотреть в мою сторону не пожелала! Гордая как павлин и неприступная как скала, она просто натыкала в свои уши (где-то напоминающие Бушевские) наушники и ушла в транс.
В какой-то момент мне показалось, что я может вовсе не то или не так говорю. Может вместо «Садитесь, пожалуйста!» у меня (по Фрейдовской оговорке) вылетело «Ух, какие буфера! Свои?». Делать нечего, ловя несколько насмешек в глазах других пассажиров, я опять погрузился в своё никем невзлюбившееся место.
Чувствуя себя отвергнутым и почёсывая свою щетину (словно после, так сказать, «буферной» пощечины), я опять открыл свою книжку на той же странице. Теперь оттуда смотрела на меня уже не обезьяна самодовольная, а совсем другое «существо». Вместо жалкого примата, там уже гордо восседал сам чёрт, жаждущий власти, крови и денег.
Но тут опять голос торжественно запел «Осторожно, двери закрываются…». В этот раз передо мной стояли пять студенток, и весело обсуждали (почти всем вагоном) их предстоящие экзамены. «Смотри, смотри, щас опять вскочит как угорелый!» - как будто послышалось мне слева. «И чё ему не сидится?» - казалось доносилось справа. И тут угораздило же меня вскочить (и впрямь как угорелый) и громко крикнуть «Садитесь, девушки!». Девушки на мгновение притихли (прям как перед бурей). «А Вы так ко всем девушкам подкатываете?!», - выстрелила самая смелая, а другие поддержали её своим звонким смехом. «Или мы Вам показались старыми и немощными и Вы нас пожалели?!», - осмелела другая. «А вообще, как Вам не стыдно приставать к молоденьким девушкам, Вы же наверно женатый человек?!». И понеслась родимая!
А я вдруг понял (благодаря песне В.Высоцкого про «Попугая и жирафа, влюблённого в антилопу»), что:
«… пусть жираф (девушки) был не прав, но виновен не жираф, а тот, кто крикнул из ветвей: (металлическим голосом) «Уступайте место пассажирам с детьми, инвалидам, и пожилым людям»».
«Вот, думаю, подстава! Я то всё это время кому место предлагал? Во, дурак!», - пожалел я себя, уже не обращая внимания на тех, кто почти в открытую подтрунивал надо мной. «Ну, - думаю, - мой покойный батя не тому меня видать учил! Его ценности уже давно не в силе. Ох, этот самодовольный феминизм».
Я быстро сел на своё место (ушами чувствуя, что меня самого сейчас перекрасили в цвет помидора) и решил ни при каких обстоятельствах больше не вставать с него. Даже когда на центральной станции зашол полный вагон женщин, я продолжал сидеть как истукан, нервно сканируя людей на наличие среди них: детей, инвалидов и стариков. Но таковых, к счастью, не оказалось.
Лишь только подъезжая к конечной станции откуда-то из глубины вагона послышался чей-то женский голос: «Что за времена пошли, все мужчины сидят, а женщины с тяжёлыми сумками стоят!». Тут я уже не выдержал... Со злостью открыв Буша, я нервно начал дорисовывать ему все остальные части тела, нужное и не нужное, видное и не видное, дав своей необузданной фантазии полный карт-бланж.