Памяти моего беспутного, но горячо любимого дядьки,
погибшего на строительстве БАМа и его матери,
моей бабушки, безутешно скорбящей и ждущей
возвращения последыша всю оставшуюся жизнь
«Опять метет, сама не рада
Что вышла загодя во двор.
На сердце камень пять дней кряду.
Поземка лезет сквозь забор,
Дымит паленым самосадом,
Колючим, аж щипит в глазах.
Пыталась приучить к детсаду,
Да забрала домой в сердцах.
Кто за кровинушкой присмотрит,
Поправит шарфик... Узелок
На шапке путать был охотник.
Щенком забьется в уголок
И все глазищами буравит,
Ручонками зовет домой.
Стал поздно говорить, картавил,
А как болел-то, Боже ж мой!
В любви зачала, жизнь не знала,
Так уж случилось, не взыщи,
Украдкой ночью целовала.
Товарки сельские, сычи,
Трындели в голос, обижая,
Избаловала, мол, сынка.
Ну вот, до стеночки сарая
И доползла, а ведь легка
Была когда-то на походку,
Теперь хоть волоком тащи.
А что просил, срываясь, водки -
В цеху работал у печи,
С устатку пил и всю зарплату...
Да будет, сдуру, вспоминать.
Цигейкой старою в заплатах
Негоже сына попрекать.»
Сквозняк в избе холодной свищет,
Скребет пустые закрома.
Ей верится, раз выйдет - сыщет
Сынок калитку: «Здравствуй, ма...»
Не упрекнет: «Где ж, тя, носило...»
Метнется, голову сломя:
«За все... за все тебя простила!
Простишь ли ты когда меня.»