1.
Дочь Проксена,
Гегесо,
умерла молодой.
Муж, оставшись с детьми,
горевал, заказал
ей надгробную стелу.
Позже умер и сам,
но могила не сохранилась.
2.
На мраморной стеле – служанка с ларцом и хозяйка.
Больше нет ничего. Ни младенцев, ни урн, ни костей,
ни богов, ни теней, ни горнистов подъема из мертвых,
лишь хозяйка на стуле и служанка, что держит ларец.
Будь здесь кости, хотя бы, или тени бредущие к Стиксу,
или ангелы с горном, или самый ничтожный божок...
Что угодно: подсказка, загадка, шарада, намёк на
побелевший скелет под надгробной плитою. Но нет!
Через мрамора охру пробивается сумрак вечерний,
закрываются ставни, смолкает пастушья свирель,
слуги гасят огни, мычат перед дойкой коровы
и Гегесо глядит на кольцо из ларца перед сном.
3.
Так, наверное, было до всего:
Жизнь и Смерть не знакомы друг с другом.
Или так будет после. В пустоте, в чистоте, а пока
только стела и кости -
мир, каким должен быть,
и мир, как он есть,
и разница между ними -
ставший мрамором крик.
Дивиденды искусства.