Мой будильник,
С красным гребнем петух,
Как армейский горнист,
Проиграл мне побудку.
Я спасибо ему,
Прошептал почти вслух.
Не проспал,
А отец во дворе уже ждал,
Закурив самокрутку.
Нам опять спозаранку,
На телеге бренчать на покос.
По росе, добивать ту делянку,
Где пырей и чабрец,
Поднялись почти в полу рост.
Помню жаркое лето
И армейский,
Как выстрел короткий отпуск.
Наконец-то я дома, ни где-то,
И отец на покос,
Сразу выдал мне полный допуск.
Помню,
Ладони палило жаром,
Спина натружено гудела.
За то потом, под лёгким паром,
Душа, отмякнув, песни пела.
А вечерами, на лавочке у дома,
Смотрел на звёзды,
Почти оглох от тишины.
По телу растекалась летняя истома,
А мы уже стояли на пороге,
Афганской, не обьявленной войны.
Помню,
Провожая, сказал мне отец:
Будь осторожней сынок,
По дури не лезь под свинец.
Я не выполнил тот наказ,
Дважды горячий достал свинец.
Зато выполнен был приказ,
А я ещё и на этом свете жилец.
Только Батя меня не дождался,
Видно время его пришло.
Тихо под образами преставился,
А сообщение то до меня,
Во время, из Союза и не дошло.
Я могиле потом поклонился,
До темна, у оградки той просидел.
Сам с собою наговорился,
Только он не заметил, что и я поседел.