Стоит поэт и курит нервно,
Сжимая в тонких пальцах сигарету.
А мысль ясна, прекрасна, достоверна:
Слетать на синеглазую планету.
Та отражается в раскрывшихся зрачках
Голубовато-серебристым светом.
И он глотнул для страсти коньячка,
Чтобы мечту осилить эту.
И коньячок, и белый в кольцах дым
Его окутал призрачным туманом.
И он в полёте дальнем будто с ним
Сам утешается пустым обманом.
Эх, только рифмы, как назло,
В пути немножечко
отстали.
И с Музою не очень нынче повезло.
Она от дыма с коньячком устала.
Капризная, воздушная подруга
Приходит, покидает произвольно.
И не летает вокруг нимба кругом.
И не всегда поэтами довольна.
Эх, не поймать воздушную за крылья.
А не сговорчива до боли в пальцах.
Чуть что и сразу станет былью,
Оставив душу в стылых мяльцах.
Ни дым не привлекает, ни коньяк,
А только искренность, любовь во слове.
В поэзии отроду было так:
Открытость чувств-её основа.
При откровенности протянет нить
И станет жить под тёплым боком.
И станет рифмы верно лить
При искренности золотым потоком.
В которых отразится явно мир
С различной жизнью, болью, чудесами.
Тогда устроит Муза рифмам пир,
Когда правдивыми мы станем сами.