Обличаю не пороки, не пишу великих од я,
Не Державин, не Белинский, не сатирик Кантемир,
Я всего лишь чёрный знахарь и ко мне за правдой ходят,
Дайте силы полюбить мне распрекрасный этот мир,
Чтоб живительной водицы наливать в уста усопших,
Но ходящих, словно зомби по великой по Земле.
Чтобы было счастье в списке благ, для всех конечно общих,
И от горечи вселенской не было бы тяжко мне.
И поэм я не умею, героический заказан
Эпос в целом, как и басни, в стихотворстве для меня.
Только тайные печали знахарь мой внутри обязан
Перенесть, чтобы все люди свет могли лишь перенять.
Я на арфе не умею, на свирели и на гуслях,
Не Садко, не ясный сокол, не разбойник, что свистит
С дерева довольно громко, не нашли меня в капусте,
Не талантище подавно, и не пышет жар ланит,
Да и сказы про драконов, рыцарей и дам придворных
Не под силу мне; возможно, это всё печально, но
Я не верю ни Тристану, ни врагам его проворным,
А Изольду жаль - рабыня она века своего,
Как и я рабыня слога, как и я заложник мысли,
Тяжба чёрного поэта - попытаться смысл найти
В распрекрасном этом мире и на каждом его мысе,
В каждом доме, в человеке и на долгом на пути.
И на песни слог мой ломкий не кладётся, не ревётся,
И роман в стихах как Пушкин мне за жизнь не написать.
Только без коварной музы нет мне света, не живётся,
И поэтому поэту важно рифмой строки ткать.
(послед. стих-е в сборнике)