Куга уступала дорогу,
манила дремучая тина
сияньем соцветий невинных,
и видел я в зыбкости - Бога.
О, лилия! Горестность цвета!
Дно речки - подобье могилы.
Казалось, из вязкого ила
всей сутью тянулась ты к свету.
Пришел я - опутала тело
и с ласкою зябкой змеиной
в свою непроглядную тину
тянула меня, как умела.
Но вырвал тебя я из ила!
Завяла, поникла цветочком...
О, эта никчемная сила!
О, эта трясинная прочность!