Все случится, как у Ахматовой - без обмена единым словом. Юной девочкой с кожей матовой повстречается с Гумилевым. Обойдется без слез и мата мой ненаглядный - смирится снова, передарит браслет гранатовый, не неся ничего дурного.
Он такой весь - как томик Бродского, ироничный и смуглолицый, отголоски всего господского: развращаться и веселиться, в нем есть что-то до боли плотское, запах хереса и корицы, что-то бешено донкихотское - мелкий желтый цветок в петлице/
И под волнами до победного - как в двухтомнике Мураками, Ты такая молочно-бледная, что сливаешься с облаками, ты такая творожно-нежная, что опасно задеть руками, что любая игра прибрежная обращается синяками.
А на море волна глубокая, метров сто или, может, двести. Начиталась давно Набокова - невозможно сидеть на месте. Лошадь едет, негромко цокая, и везет среди лжи и лести письма мальчика одинокого к убежавшей своей невесте.