***
По сквозному лучу из теней
забралась ко мне бабочка с ночи –
два крыла распахнувшейся почки
зацвели на стене.
С кромки крыши – весна… Чему быть
и чем таяние разразится,
где пролягут разливов границы –
не спросить у судьбы…
Мне, как снегу, увы, не дано
у земли научиться терпенью.
Реже, тише капели кипенье.
Чаще взгляд – за окно.
Углубленнее дни и – синей.
Ночи – призрачнее и короче.
Миг пульсирует в крылышках почки
на открытой стене…
***
Нет, не грошик в ладошах
из шлепков и хлопков,
не дырявая ноша
дорогих кошельков,
не властительность кисти
переменчивых рук,
не открытие истин,
обесцененных вдруг…
Просто – дождик весенний,
птичьи трели и лес
и любви воскресенье
в каждом вздохе небес.
***
Затеянный вызрел чай –
пей, не пришедший гость.
Низводила себя свеча,
поднимался натёчный воск.
В шёлке дыма путались нитки –
ни утка, ни основы – одна досада.
Распевала скрипка ночной калитки
мелодию снегопада…
***
Не паханную – до краёв –
мне гладить ладонью пашню,
потому что сердце моё
испить сумело смиренья чашу.
На осевшей меже и за –
голубей небес незабудки,
как у мамы моей глаза, –
знаки трепетные разлуки.
В пеплы века ушло "вчера".
Глушь. Заборов худые ребра.
Одноглазые щурятся вечера
подозрительно и недобро.
Кто здесь жил и зачем,
нигде никакого знака.
Стёкла как слизь очей,
утомившихся плакать.
Поле забыло меру добра –
крутобокие зёрна на льне подстилки.
Что уродилось, таясь, трава
полю жертвует на поминки.